Элоиза Джеймс - Когда герцог вернется

— Считай, что это прелюдия к поцелую.

Исидора была не в состоянии думать о чем-либо, когда его пальцы так ласкали ее. Это было совсем не похоже на то, что он делал в прошлый раз… Исидора вцепилась в его волосы и потянулась к его губам.

— Поцелуй меня!

Симеон поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, а в это же время его пальцы тоже своеобразно целовали ее лоно, исследовали его так нежно, что она испытывала сладкую боль, заставлявшую ее дрожать и ощущать блаженный жар между ног. Завершив поцелуй, Симеон облизнул ее губы. К большому смущению Исидоры, из ее груди вырвался хриплый тихий стон.

— Тебе хорошо? — прошептал Симеон.

Он поцеловал ее подбородок, а затем слегка прикусил мочку уха, но, честно говоря, Исидора всего этого уже не замечала. Потому что от того, что делала его рука, внутри у нее все пылало, а изо рта все чаще вырывались стоны. Потом словно сквозь сон она поняла, что Симеон осыпает поцелуями все те местечки на ее теле, на которые она сама ему указала. К сожалению, ей уже было все равно.

Исидора ощутила, что поцелуи прекратились, лишь в тот момент, когда его рука замерла.

— Дорогая?

Она нахмурилась. Симеон не обещал ей таких ласк. И прежде он так не улыбался, ведь сейчас на его губах играла широкая улыбка.

— Ты слишком крепко вцепилась в меня, — произнес он с лукавым блеском в глазах. — У меня на руках синяки появятся. — Тут его пальцы снова задвигались, и она со стоном выгнулась.

Но все же Исидора показала зубки, предупредив его:

— Симеон!

— Ну довольно предварительных ласк, — пробормотал Симеон.

Не успела Исидора понять, что происходит, как Симеон припал к ее лону губами. Однако руку он не убрал и продолжал мягко, но настойчиво ласкать ее. Дело кончилось тем, что Исидора снова впилась ногтями в его руки и закричала.

Но через полминуты она вспомнила, где они находятся.

— Годфри! — пробормотала она.

Симеон прислушался.

— По-прежнему храпит, — весело промолвил он.

Исидора снова легла на спину.

— Боже мой… — прошептала она. Ее тело постепенно возвращалось на землю. Но чувство наслаждения осталось.

Симеон прервал ласки и стал раздеваться. Делал он это аккуратно и методично, как и ожидала Исидора. Бережно поставил туфли возле стены. Снял с себя шейный платок и повесил его на спинку стула.

Если бы Исидора еще не покачивалась на волнах удовольствия, все эти манипуляции с одеждой вызвали бы у нее раздражение. Но, взглянув на мужа, она забыла обо всем на свете. Он хотел ее, и она это видела. Покончив с одеждой, Симеон скользнул на постель и прижался к Исидоре.

В его глазах появилось выражение контролируемой силы и чистой страсти. Тело Исидоры напряглось, и все его клеточки завибрировали в ожидании.

Симеон привстал и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.

Исидора сдержала улыбку. Он боится. Заниматься любовью и держать себя при этом в руках не так-то просто. Исидора догадывалась: то, что ей нравится больше всего, как раз не нравилось Симеону. Но чего ей хотелось больше всего, так это увидеть то самое выражение на его лице, которое появилось, когда он полностью отдался своим ощущениям, удовольствиям. Отдался ей!

Выпрямившись, Симеон стал устраиваться рядом с ней, вероятно, намереваясь вежливо спросить у жены, что именно она предпочтет. Ну или что-то в этом духе.

— Моя очередь, — сказала Исидора, зажимая мужу рот рукой, прежде чем он успел ей ответить. Ее снова охватывала лихорадка. Исидора подтолкнула Симеона, и он упал на спину. Джентльмен до мозга костей, он не стал сопротивляться ей, хотя, заметила Исидора, ему это не очень-то понравилось. Симеон хотел все держать под контролем, и все же, лежа перед ней на спине, он казался таким ранимым и уязвимым.

Исидора улыбнулась милой, опасной улыбкой. Он сейчас там, где ей хочется. Она потянулась к нему рукой. Его тело твердое, как мраморная статуя, а еще оно гладкое и такое эротичное. Симеон не шелохнулся, пока она рассматривала его, успокаивала, уговаривала.

Он не издал ни звука до тех пор, пока ее рука не обхватила его плоть и не сжала ее слегка…

И вот тогда из его груди вырвался сдавленный крик, и Исидора отшатнулась. Но она знала — знала! — что это не боль, а потому сжала его плоть сильнее.

Затем Исидора перешла к тем же предварительным ласкам, какие испробовал он, только при этом она действовала не одной рукой, а двумя. И, не переставая, осыпала его золотистую кожу поцелуями. Когда ее губы коснулись его сосков, Симеон вздрогнул. Приподняв голову, она увидела, что его глаза широко распахнуты и полны страсти. И в них нет ни единой мысли о контроле, самообладании или порядке. Ей было трудно одновременно целовать и улыбаться, вкус его кожи немного успокаивал ее, увлекал в новый водоворот страстей. Исидора наслаждалась его вкусом, пила его запах. Само собой, Симеон не закричал, как она. Но его дыхание участилось, а сердце забилось быстрее.

И Исидора не останавливалась.

От Симеона приятно пахло мылом, его тело было мягким и твердым одновременно. Он сказал: «Нет, Исидора!» — и, кажется, хотел даже встать, поэтому она обхватила его плоть губами.

И он сдался: снова упал на спину. Она играла с ним, дразнила и любила его до тех пор, пока внезапно Симеон не перекатился со спины на бок, увлекая ее за собой.

— Исидора! — прорычал он.

Контроля не было ни в его глазах, ни в руках, ни в том, как он схватил ее бедра, подминая под себя. Исидора послушно выгнулась — ей нравился его напор. Опустив голову, Симеон стал ласкать ее сосок, и ее тело зазвенело от удовольствия, она едва не закричала…

На этот раз все было по-другому. Исидора была мягче, податливее. И он осторожно вошел в нее.

Вскрикнув, она обхватила его тело ногами.

— Даже не проси меня остановиться, — прохрипел Симеон, и при звуках его голоса она ощутила небывалую радость.

— Не останавливайся! — исступленно воскликнула Исидора. — Только не останавливайся!

Его толчки следовали один за другим, один за другим, пока она не стала вскрикивать при каждом его выпаде. Глаза Симеона пылали, он впился в ее губы горячим поцелуем. Исидора думала, что он вот-вот остановится, но он не останавливался, снова и снова входя в нее. И с каждым движением напряжение в ее животе все возрастало, она задыхалась, стараясь двигаться с ним в одном ритме. И когда ей это удалось, их тела слились в одно целое, упрямо двигаясь к вершине наслаждения.

Наконец Исидора прервала поцелуй и закричала от переполнявшего ее счастья. А через мгновение и он, сделав последний, самый глубокий толчок, присоединился к ней…

Потом они оба замерли. Все было совсем по-другому, совсем… Два тела, слившихся в одно.

Наконец Симеон откатился в сторону, и Исидора обняла его. Она все еще немного дрожала и не могла произнести ни слова.

Когда такой джентльмен, как Симеон, забывает о том, что такое сдержанность, истинная леди не должна показывать, как ее переполняют чувства.

Вдовий дом 4 марта 1784 года На следующий вечер

— Видишь ли, принцесса Айябдар — выдающаяся женщина. Она бабушка обеих императриц и Раса Майкла. И она замужем за Повуссеном, губернатором Бегемдера. Мне была дарована привилегия проводить возле нее немало времени.

— А зачем тебе это было нужно? — с подозрением спросила Исидора.

— Потому что я был назначен королевским магом.

— Что-о?!

— Я продемонстрировал, что могу проткнуть три щита одной сальной свечой, — ответил Симеон.

— Но как ты это сделал?

— Я зарядил свое ружье порохом и грошовой свечой, и она прошла сквозь кожаные щиты. И еще у меня было магическое оружие.

— Какое же?

— Моя девственность. — Заметив, как вытянулось лицо Исидоры, Симеон рассмеялся.

— А я-то думала, что ты берег ее только для меня, — заметила она.

— Девственность — очень полезная вещь. Ее факт подтвердили мои люди, и что куда более серьезно — придворный волшебник, который прочел истину по моим ладоням. Ну а это означало, что я имею право разговаривать с принцессой.

Исидора фыркнула.

— Интересно, сколько еще девственников было допущено к ней для разговоров? — спросила она.

Наклонившись к Исидоре, Симеон дотронулся губами до ее губ.

— Я был единственным, — ответил он. — Немного найдется взрослых мужчин, которые сохранили девственность.

— Кто знает? Я никогда не встречала мужчину, который говорил бы об этом так же свободно, как и ты.

— Придворный волшебник изучил мои ладони при входе в Суд, а потом громко объявил результат, — сказал Симеон.

— Ты смутился?

Симеон слегка пожал плечами. Исидора кивнула.

— Я бы тоже почувствовала себя униженной на твоем месте, — заявила она. — Да я и собственной невинности уже начала стесняться в двадцать три года. Ты даже представить себе не можешь, сколько мужчин считали это настоящей трагедией.

— Почему же, могу.

— Я уже начала было думать, что никогда не узнаю на своем опыте, что такое — заниматься любовью.

— Бывали дни, когда мне казалось, что я больше не выдержу этого, — признался Симеон. — Так что я вполне мог наскочить из-за кустов на какую-нибудь бедную женщину, а не на льва.

Исидора засмеялась.

— Зато ты превратился в мага! А тебе не приходило в голову уложить в постель принцессу?

— Об этом было невозможно не думать, — с легкой улыбкой произнес Симеон. — Она во всех отношениях великолепна: говорит на пяти или шести языках, часами может цитировать индусскую поэзию.

Исидора решила, что принцесса ей не нравится.