Подруга обрызгала Алису термальной водой, прошлась по лицу пудрой, подкрасила ресницы, и они пошли. Алиса, признаться, побаивалась. Она знала, что Лиля не одобряет ее образ жизни, Лизу не переносит, и всю эту авантюру она наверняка бы предотвратила — если бы Алисе хватило смелости и ума прислушаться к родственнице.

Некоторое время они ждали, пока Лиле сообщат о нежданных гостях, наконец их проводили до кабинета бабушки. Фая замялась и даже пробормотала:

— Я тебя, наверное, где-нибудь подожду…

Но тут дверь открылась, и на пороге показалась Лиля. Она с пристрастием оглядела внучку с головы до пят, усмехнулась и распахнула пошире дверь.

— Заходи! — велела она Фае, и та бочком протиснулась в кабинет.

— Доигралась? — обратилась Лиля к Алисе.

— Ты все знаешь! — та всплеснула руками.

— Ладно… — вздохнула Лиля. — Не буду тебя сейчас казнить. Хотя следовало бы. Наделала ты дел… Но я все равно во всем виню Лиану! — воскликнула она так громко, что Алиса вздрогнула. — Нельзя было скрывать от ведьмы, что она — ведьма, потому что кровь все равно даст о себе знать! Вот старая дура!.. Ты тоже хороша! — прикрикнула она на внучку. — Кстати, я ничем не могу тебе помочь.

Алиса вскочила с дивана.

— Поэтому я к тебе и не обращалась! Я ждала чего-нибудь в этом духе! Масик может мне помочь, а родная кровь — нет! Ха!

Алиса, конечно, уже разошлась, но Лиля тоже встала, посмотрела на нее, и от этого взгляда у Алисы потяжелели руки и ноги. Она осела на диван, ощущая себя полнейшим ничтожеством.

— Я действительно не могу тебе помочь, — с нажимом произнесла Лиля. — Я могу дать тебе денег. И дам. Но если ты наивно полагаешь, что на этом все кончится, то ты глубоко — и широко — заблуждаешься. От тебя кто-то чего-то хочет, и это будет длиться до тех пор, пока он от тебя желаемого не получит. Или пока ты не развалишься. Детка… — Лиля подошла к ней и села рядом. — Это крупная игра, игра без правил, и мне очень жаль, что тебя в нее втянули. Хотя я с самого начала сомневалась в этой афере с вызовом Елены.

— Ты думешь, это все из-за нее? — пискнула Алиса с надеждой, что Лиля скажет: «Я не уверена на все тридцать процентов…» — и окажется, что все не так плохо.

Но Лиля лишь в очередной раз вздохнула.

— С самого начала это был ее бенефис. Доказать не могу, но, по-моему, и сомневаться не имеет смысла. Ты просто не представляешь, что она значит для нашего мира. Одни жаждут ее возвращения. Другие готовы на все, чтобы удержать ее хотя бы там, где она сейчас.

— А что изменится, если она вернется? — подала голос Фая.

— Самое смешное, что ничего такого не произойдет. До поры до времени. Какие у нее планы — одному черту известно. Будет некая перестановка сил, что беспокоит тех, кто сейчас у власти, но это, понятно, мелочи, подковерные интриги, а в целом, есть смысл опасаться того, что у Елены существует прожект по захвату власти над нами, нечистью. Мы ведь все-таки гораздо выше людей, в смысле развития, а она всегда была амбициозной и стремилась к всемирному господству.

— Знаешь, есть две вещи, услышав которые, мне сразу же хочется вызвать «Скорую помощь», — прервала ее Алиса, — всемирный заговор и всемирное же господство. Тебе не кажется, что есть в этом нечто болезненное?

— Да ты понимаешь, ведьмам не так уж сложно достичь господства, даже всемирного, — горько улыбнулась Лиля. — Елена — идеалистка. Только вот идеалы у нее сомнительные. Она считает, что глупость — первая причина жестокости, потому что глупый человек беззащитен, а значит, труслив, а трусость порождает жестокость. Люди, по ее мнению, глупы, жестоки друг с другом, с природой, не разбираются в чувствах, отчего мужчины и женщины вечно не удовлетворены, а когда они не удовлетворены, значит, агрессивны — и вот уже мы имеем бессмысленные войны, которые, опять же, разрушают природу…

— А пусть она тогда в «Гринпис» запишется! — брякнула Фая.

Алиса смутилась, а Лиля рассмеялась.

— Не в этом дело. Те, которые «Гринпис», они все правильно понимают, уж не знаю, почему. Ты, наверное, поняла… — она положила руку Алисе на коленку, — …что мы — часть природы. И мы ощущаем связь с ней больше, чем люди. Они тоже чувствуют, но у них это на уровне эмоций, которым люди не доверяют. Для нас природа — начало всех начал, Мать, сила, а для людей — бумага, бензин, меню в ресторане. Ты знаешь, занятно смотреть, как они развиваются: самолеты, компьютеры, кредитные карты… И я верю, что в каком-нибудь там веке они поймут — хотя, возможно, это будет не эта цивилизация, а другая, потому что мы ни разу не дали им разрушить все до основания…

— А почему тогда погибли майя? Они же не разрушали мир? — полюбопытствовала Алиса.

— Перестали развиваться, — без вдохновения ответила Лиля. — Так вот, возможно, люди поймут, что им не нужны искусственные крылья, потому что парить должна душа, а не куча железа. А Елена ненавидит людей за их заблуждения, за близорукость, за невежество, но она, конечно, не права, потому что мы все — и она, и я, и вы — от божественного начала, а все эти мысли — от Лукавого. А Сатана ведь просто хочет доделать за Бога его работу, и он не знает жалости, сострадания — потому что сам так страдает, что не приведи Господь! Он отверженный, но отверженный гордый, самолюбивый, а значит, вряд ли попросит прощения, и вряд ли будет прощен. Он желает доказать Ему, что может встать с Ним на одну ступень, или хотя бы рядом, но ненависть затмевает глаза, и он лишь хочет, чтобы люди были похожи на нас, а они не могут, потому что они — люди. Мы с тобой — потомки ангелов, падших, но все-таки ангелов, и в нас есть и Добро, и Зло, просто у всех по-разному. Елена хочет быть жестокой, чтобы потом у нее была возможность стать доброй, и в этом она, как ни смешно, похожа на людей. Так что, моя дорогая внучка, ты попала в заваруху, и я просто не представляю, как ты выкрутишься.

— А этот… алмаз? Сердце Дьявола? — пробормотала Алиса без всякой надежды.

— Алмаз… — призадумалась Лиля. — Алмаз у Екатерины, и я не верю, что она его отдаст. Она-то как раз против всех этих идей. И я против. Еще ни одно насилие — даже над разумом — не давало положительных результатов. А Елена готовится именно к этому. И не умерла она только потому, что у нее до сих пор связь с Сердцем.

— Как это не умерла? — поразилась Фая.

— То, что сейчас происходит с Еленой, не есть смерть, — строго взглянула на нее Лиля. — Это лишь существование без плоти. Ее дух настолько силен, что не может быть признан мертвым. Она опасна даже из потустороннего мира, и Екатерине проще тебя убить, чем дать Елене хоть малейший повод победить.

— Круто! — кивнула Алиса.

— Я не теряю надежды. Просто хочу, чтобы ты понимала — все очень серьезно, а ты в большой опасности, — подытожила Лиля. — Денег я тебе дам, а квартиру эту ты продай к чертям собачьим, дурная она. Новую купим. Мы все станем тебя защищать, но борьба будет трудной, детка. Ты должна быть готова к самому худшему.

Лиля еще долго поила их чаем, кормила ужином, а к вечеру отправила домой.

— Поедем ко мне или сначала зарулим к Марьяне? — с наигранной живостью спросила Фая.

— Отвези меня домой… — простонала Алиса.

— Домой? — удивилась Фая.

— К Марику.

— Поедешь к нему? — поморщилась подруга.

— Фая, я действительно не хочу это обсуждать! — взорвалась Алиса. — Это мое личное дело!

Та лишь пожала плечами, отвернулась и за всю дорогу ни разу не посмотрела на подругу. Возле подъезда Фая мрачно простилась, оставив Алису в недоумении — как она ни силилась, никак не могла понять, чем же Марк так не угодил ее подругам?

Глава 23

Алиса приплелась домой, прошла по коридору до ванной, уперлась лбом в дверь и только тут сообразила, что шла на автопилоте, пока не уткнулась в тупик. Развернувшись, пошла в гостиную, села на диван и уставилась в черный экран телевизора. Сообразив, что ведет себя странно, выбрала фильм, включила DVD-плеер — все только ради того, чтобы выйти из прострации, но не получилось. Любимый фильм «Реальная любовь» казался нагромождением одного маразма над другим, так что она решила не продолжать изнасилование мозга, который и так уже дымился — из ушей пар валил.

Какая же злобная тварь эта Лиза!

А она, Алиса, просто глупая провинциалочка, которая в Москву приехала по объявлению «Ищем молодых девушек с пятым размером бюста на постоянную работу в закрытом ночном клубе, без интима» — и девушка эта искренне так надеется, что ей предложат вакансию бухгалтера, потому что бухгалтеру, разумеется, жизненно важно иметь бюст объемом 101 см…

Алиса посидела немного на диване и вдруг поняла, что хочет есть. С самого утра аппетит бесследно исчез — у Масика в офисе она с превеликим трудом проглотила конфету, у Лили почти не ела, но вот сейчас проснулся животный голод. Правда, при мысли, что нужно тащиться в магазин, она приуныла — пока не вспомнила, что она у Марка, а у Марка всегда есть еда, потому что у него кухарка!

Холодильник оправдал самые смелые ее ожидания. Рыба в польском соусе, странный на вид, но неожиданно вкусный темный рис с проращенным зерном, пирог с капустой, вскрытая банка черной икры, наполеон…

Алиса наелась так, что свалилась в кровать и уснула без задних ног. И в довершение суматошного дня к ней все-таки пришла Елена. Обычно это происходило так: Алиса бежала. Бежала во сне от неведомого страха, но бежать было довольно трудно — ноги становились ватные, колени подгибались. Она металась по темным каменным коридорам, но страх догонял — он дышал в затылок, и Алиса уже была готова сдаться, пока вдруг не вспоминала, что где-то там, впереди — спасение, чудо, свобода от этого потного, со зловонным ледяным дыханием ужаса. Она бежала быстрее, и уже почти видела свет, как вдруг снова теряла надежду и падала обессиленная — но там, куда она должна была рухнуть, всегда оказывалась дверь, сквозь которую она проваливалась в другое пространство. В пространство, где находилась Елена. Иногда это была комната. Иногда — сад. Иногда — горное плато.