И тут часы пробили ровно половину одиннадцатого. В письме, отправленном вместе с платьем, было написано: «С последним ударом маятника выходите на улицу. Вас ждут».

Алиса спешно задула свечу, на всякий случай залила ее чаем и выбежала во двор. Прямо напротив входа стоял самый настоящий черный козел с отполированными рогами!

— Минутку! — взвизгнула Алиса и бросилась назад.

Схватила бутылку абсента, что-то перевернула на обратном пути, выскочила на улицу, а дверь за ней с грохотом захлопнулась, и замок — сам! — повернулся на три оборота. Волшебная ночь! Погода, правда, была не праздничная — низко висели серые днем и черные ночью унылые облака, что уже сутки предвещали дождь, но так и не разродились — воздух был по-летнему тяжелый, предгрозовой, отчего на секунду захотелось все бросить и спрятаться в уютной теплой спальне.

Но Алиса храбро подошла к козлу, сказала зачем-то: «Я — Алиса», и провела рукой по его спине. Шерсть казалась ухоженной, гладкой, но посредине было нечто странное. Алиса схватилась за это и чуть не подпрыгнула — в руке у нее оказался клок шерсти. В ужасе она уставилась на кусок козлиной шкуры, и поняла — это не шкура, а… шаль. Черная кашемировая шаль. Алиса накинула ее на плечи, осмотрела козла, вспомнила, что в каком-то кино говорили — сидеть амазонкой совершенно невыносимо, и устроилась на спине животного по-мужски, что тоже, если уж честно, было не особенно удобно, и сказала: поехали!

Она чуть было не разразилась глупым пьяным хохотом, представив, как козел помчится галопом, но тот лишь ударил копытом, оттолкнулся от земли и взмыл ввысь. Плавно и осторожно, словно понимал — наездница из Алисы никакая. Несколько метров они плыли над самой землей — Алиса даже ощутила росу на траве, но вот козел сделал рывок, и они поднялись на уровень второго этажа. Зачарованная Алиса с трудом сдерживала биение сердца — все это с ней впервые! — и лишь время от времени глотала по капле абсента, чтобы не рухнуть от переполнявших ее чувств.

Тем временем козел поднялся над верхушками деревьев и смело набирал высоту — они нырнули в облака, пробрались сквозь влажные тучи, и тут Алиса не удержалась — смачно и громко выругалась: над облаками висела яркая луна, а небо было чистое — как умытое! Козел резво двинулся вперед, и Алиса уже не боялась, потому что не было никакой земли, не было ничего — ни дома, ни прошлой жизни, ни высоты над уровнем моря… Были звезды, была Луна, был ветер, и шаль развевалась, и шерсть у козла была теплая и уютная — руки в ней не мерзли, и еще Алиса, кажется, кричала, как дура: «Я королева мира!» И она точно знала: что бы ни случилось, как бы все ни обернулось — эта ночь стоит пяти таких жизней, что у нее была раньше!

Они мчались навстречу горизонту — иногда козел нырял в облака, и Алиса видела внизу города, но лишь на мгновение, а скоро Алиса услышала свист и заметила — они не одни, мимо несутся ведьмы на метлах, на свиньях, некоторые — вот это да! — в ступах, и поднялся такой шум, такой гвалт, что Алиса уже не разбирала дороги, и только уворачивалась от лихих наездниц, и держала шаль покрепче — чтобы не улетела. Бутылку она уже давно потеряла, надеясь, что та не свалилась кому-нибудь на голову.

И наконец…

Из темноты, тишины и безграничного пустого неба показалась Лысая гора. Чудилось, там происходит битва — горели костры, слышались крики и шум, взрывались петарды, рассыпались золотом фейерверки… Но главное — над горой кружили ведьмы. Сотни, а может, и тысячи — издалека они выглядели как мухи, крошечные и черные, и зрелище это и притягивало, и ужасало.

Козел словно почувствовал замешательство Алисы (или был вышколен нарочно для новичков) — замедлил ход и снизился, опустив копыта в облака. С воздуха гора казалась огромной — и, действительно, лысой: кое-где она обросла кустарником, торчали два-три жалких, распластавшихся по земле деревца, — и все, только трава и камни. Козел облетел гору кругом, и Алиса с удивлением обнаружила ворота — огненные, метров пять высотой. Будто согнули два дерева, переплели ветви и подожгли — только горели они на удивление долго.

Животина приземлилась, топнула ногой, подгоняя Алису — та спешилась и не успела вернуть шаль, как козел рванул ввысь и в одно мгновение скрылся из глаз.

Перед входом намечалась толкучка — ведьмы суетились, пытались с ног до головы осмотреть чужие наряды, поправляли макияж и спешили пройти через ворота. Алиса тоже рванула вперед, но ее толкнули, она споткнулась и чуть было не наступила на собственную юбку — отчего легкий шифон непременно бы порвался. В ярости она обернулась и приготовилась отчитать хама, но лишь открыла рот и промямлила нечто несусветное. Это был мужчина! Демон! Настоящий, взаправдашний демон!

Как круглая дура, Алиса растянула губы в неестественной улыбке, пропищала «ничего-ничего» и густо покраснела.

Потому что немедленно вспомнила, как была влюблена в «Демона» Врубеля — в двух экземплярах: на картине и в сборнике Лермонтова, на иллюстрации, где коварный обольститель Демон целует страстную Тамару, забирает ее душу, и все это было так красиво — и косы Тамары, и грива Демона, что она даже осторожно вытащила лист из книги и хранила его у себя в секретере — потому что ни до, ни после не встречала ничего более сексуального.

И то был он. Он! Это все равно, что зайти в купе первого класса поезда «Москва — Санкт-Петербург» и обнаружить там Джонни Деппа — сидит такой, читает «Эсквайр», уписывает чипсы. Без Ванессы. Без охраны.

— Ваше платье в порядке? — спросил демон по-английски.

— Да-да… Спасибо… — отступала Алиса, втайне рассчитывая, что он и ее погубит, как Тамару. Прямо сейчас.

— Меня зовут Винсан, — представился демон.

— А! — Алиса совершенно по-идиотски трясла головой, так как не ожидала, что демона могут звать иначе, чем Демон.

— Можно я вас провожу? — попросил демон-Винсан.

— Да! — Алиса с трудом сдержала радостный визг.

Ей хотелось громко и напоказ смеяться, чтобы оборачивались и крутили пальцем у виска. Как будто она попала в свой тайный сад, где прятались все несбыточные мечты — от фотоснимка Джимми Моррисона и картинки из журнала с изображением виллы на Лазурном Берегу, до прогулок по лунной дорожке и путешествия во времени.

— Меня зовут Алиса, — в конце концов пробормотала она и вложила ладонь в его руку.

И они вошли в арку.

В майской траве прятались тысячи свечей, в воздухе парили миллионы красных розовых лепестков, дорожки были усыпаны чем-то блестящим, угощение разносили нимфы в полупрозрачных серебристых одеждах, кусты украшали мерцающие, как светлячки, разноцветные цветы, играла музыка, и все гости были либо красивые, либо странные. Тут можно было столкнуться с кем-то отвратительным, похожим на вампира, со странным существом с длинным носом в бородавках — ну просто классическая злая ведьма, и с пугливыми блондинками с длинными, ниже попы, золотыми волосами — созданиями невероятной красоты, если бы не злые красные глаза и зубы, как у волка, и со странными личностями, сквозь которых было видно все…

Волшебный мир предстал в таком упоительном, сказочном, небывалом многообразии, что Алиса лишь смотрела — не чувствовала, не думала, а наблюдала, и только теплая и сухая рука Винсана напоминала ей, что она не спит. Его присутствие волновало, кружило голову — хотелось быть сумасшедшей, непредсказуемой, безумствовать и уж точно не думать о будущем. Серебристая нимфа поднесла абсент в изящном стакане на длинной ножке — она предложила и кир рояль, но Алиса желала только абсент — она хотела быть пьяной, и Винсан подводил ее к каким-то людям, и все они радостно хохотали — над чем неясно, но Алисе было весело. А потом они черт знает как очутились под деревом — редким здесь настоящим деревом, и он обвил свои руки вокруг ее талии, и они целовались — так, как она и представляла! Это был не нежный поцелуй влюбленных, и не страстный поцелуй случайных партнеров, зло и решительно топивших в нем одиночество, это был поцелуй без начала и конца — поцелуй в последний день Помпей, поцелуй, в котором отчаяние смешалось с вожделением, поцелуй и горький, и дикий, и сумасшедший… В нем была нота измены, и хорошия порция раскаяния, и душный аромат сиюминутного безумия, и болезненная одержимость — живем один раз! — и отчаянный крик: я хочу любить так, чтобы небеса заплакали от зависти! В этом поцелуе не было лишь одного — того, о чем мечтают уставшие от переживаний влюбленные, которые наконец нашли друг друга в лабиринте бесполезных свиданий — в нем не было покоя. Не было в нем вечеров перед телевизором, когда так приятно держаться за руки, не было обедов в ресторанах, когда заранее знаешь, что закажет партнер, не было визитов в мебельный магазин и счастливых препирательств на глазах у продавца…

Алиса чувствовала, что в этом поцелуе теряет часть себя. Важную? А кто его знает… Но она точно знала — со всем, о чем мечтают обычные счастливые женщины, ей не по дороге.

Она открыла новый мир — мир, в существование которого перестаешь верить, едва тебе исполняется четырнадцать, и потом, когда что-то не ладится, или мир вдруг становится плох, жалеешь о том, что нет сил проверить снова.

И вдруг поцелуй закончился. Он не стал пресным, ему ничто не помешало — ни затекшая шея, ни грубый смешок, он просто рассосался, как леденец.

Они оторвались друг от друга, вернулись к людям и незаметно разошлись.

— Алиса! — Лиза поднялась с подушек, разбросанных по ковру, и пошла ей навстречу.

Она была в шикарном платье с такой пышной юбкой, что под ней могла уместиться генеральная ассамблея ООН.

— Иди к нам! — Лиза помахала рукой.

Она была не такой, как обычно. Мягкая, счастливая — излучала мир и доброту. Алиса чуть не расхохоталась, но вовремя спохватилась — ей тоже захотелось излучать мир и доброту.

— Алиса! — Лиза широко распахнула объятия, изящно упала Алисе на грудь и поцеловала ее куда-то в ключицу. Алиса поняла, что подруга пьяна в стельку — во всем виноват кир рояль, а отнюдь не просветление. — У нас тут сумасшедшие тарталетки с лососем! За мной!