— Весьма впечатляюще, — раздался у стойки хрипловатый мурлыкающий с французским акцентом голос.

И Джилл застыла, этот голос мгновенно стер радость с ее лица. Она обернулась. Француженка Барби стояла у прилавка в узких джинсах, высоких сапогах на шпильке и кашемировом палантине. Ее светлые волосы блестели на фоне черного выреза платья. Джилл вспомнила свой собственный наряд — розовую флиску, джинсы и угги. Отлично.

Она так старательно исключала кофе французской обжарки из своего кофейного меню. Ей не нравился его горьковато-сладкий привкус, тонкие брикеты угольного тона. Совсем как эта женщина, что стояла перед ней.

Пэт шагнул вперед.

— Я обслужу, Джилл. Что я могу вам предложить?

Симона потрогала свою огромную дизайнерскую серебряную сумочку.

— Я хочу попробовать ваш эспрессо. Посмотрим, как он соотносится с тем, что делаю я.

Джилл прикусила губу, пытаясь держать рот на замке.

— Ты не хочешь пройти к себе в кабинет? — Спросила Марджи, дергая ее за руку. — Мне нужно, чтобы ты подписала некоторые заказы.

— Нет, все нормально. — Ей нужно было взять себя в руки. Сегодня был хороший день.

— Я бы хотела поговорить с тобой, пока жду свой эспрессо, — добавила Симона, обращаясь к Джилл.

Джилл встретилась с ней взглядом.

— Хорошо. Мы можем поговорить у меня в кабинете.

Перемена, произошедшая с людьми в кафе, стала более чем заметной. Шумное веселье угасло, и внезапно установившаяся тишина заставляла съежиться.

Она шла впереди, стук шпилек Симоны эхом отдавался по деревянному полу. Когда они обе оказались у нее в кабинете, Джилл прикрыла дверь, направившись к своему креслу.

Симона стояла, уперев руки в бедра, как настоящая модель с обложки известного журнала.

— Я хотела тебе сказать, что я всем сердцем забочусь исключительно об интересах Брайана. Я приехала сюда, чтобы загладить вину за случившееся в Нью-Йорке. Он потрясающий шеф-повар. Он не должен растрачивать свой талант в этом маленьком городке. Надеюсь, ты не будешь пытаться удержать его здесь.

О да, эту женщину нельзя было недооценивать.

— Это решение Брайана, и оно зависит от него.

— Да, это так. Но, если он вернется в Нью-Йорк, я сделаю все, что в моих силах, пытаясь убедить его, что мы созданы друг для друга. Конечно, я тебе не нравлюсь. В этом нет ничего удивительного. Ты мне тоже не нравишься. — Женщина провела пальцами по белым кончикам своего, конечно, французского маникюра. — Но ты должна понять. Брайан обожает готовить. Если он не сможет это воплотить так, как ему хотелось бы, его душа умрет. И как ты будешь себя тогда чувствовать, если окажешься в этом виновата?

Чувство вины. Манипуляции. Эта женщина знала, как обращаться с оружием.

— Ты слишком складно все говорить. Но, если бы ты вступилась за него тогда, в самом начале и опровергла обвинения твоего партнера, возможно, он не вернулся бы сюда.

Симона издала странный звук.

— Это правда. Но сейчас я готова сделать все, что в моих силах, чтобы исправить эту ошибку.

И ее поступок, который она планировала совершить — доброго самаритянина вывел Джилл из себя.

— Почему ты не встречаешься с мужчинами своего возраста? — Чистая ревность взяла верх над ней.

— Ты такая провинциалка. Брайан — удивительный мужчина. С какой стати я должна позволять чему-то столь бессмысленному, как возраст, вставать на своем пути? — Она прищурилась. — Но отвечая на твой вопрос, скорее всего наши отношения напоминают «Пигмалион». Нет ничего лучше, чем помочь человеку стать тем, кем он хочет быть — шеф-поваром, конечно. И, конечно, здесь в расчет идет и его молодая сексуальная выносливость…

Джилл хотелось швырнуть степлер женщине между глаз.

— Думаю, что тебе пора.

Симона погладила ремешок сумочки и издала цокающий звук.

— Конечно, но ты должна понять, что для него было бы пустой тратой времени оставаться в этом городе. Ему необходимо вернуться в Нью-Йорк, сразиться с моим бывшим мужем. Вернуть себе свое законное место в ресторане Мишлен. И я могу ему в этом помочь.

Что?! Голова Джилл загудела так, словно ей в ухо засунули паровой клапан от кофеварки эспрессо.

— Твоим бывшим мужем?!

— О, случайно вырвалось. Брайан попросил меня ничего об этом не говорить.

Мысли Джилл двигались как в замедленной съемке. Внезапно все встало на свои места.

— Позволь мне пояснить, правильно ли я все поняла. Брайан крутил роман с тобой в ресторане, которым ты владела вместе со своим мужем?!

Oui, — ответила Симона тем же хриплым голосом.

Джилл поднялась, хотя колени у нее подкашивались. Как он мог?! После того, что натворил бывший муж Мередит, она с такой страстью ненавидела всех мужей изменщиков. И сейчас, все, что она знала о Брайане встало с ног на голову, как песок в песочных часах.

— Видишь, есть кое-что, чего ты не знаешь о Брайане.

Без шуток, это было невероятно больно. Джилл опустила взгляд на свой стол, не в силах ответить. Что она могла на это сказать?

— Если он тебе, действительно, небезразличен, то ты убедишь его уехать. Именно это я и пришла тебе сказать.

Джилл смотрела во все глаза на женщину, ради которой Брайан разрушил свою жизнь.

— Позволь мне внести ясность. Ты пришла сюда не для того, чтобы «уговорить» меня освободить Брайана. Ты пришла сюда, чтобы понять, знаю ли я о вашей интрижке.

Ее ледяные светлые волосы рассыпались по плечам, когда Симка качнула головой.

— Как я уже сказала, случайно сорвалось с языка.

— Держу пари, что это не так. Убирайся, к чертовой матери, из моего кабинета. Решать будет сам Брайан. Так было всегда.

— Если ты будешь удерживать его здесь, он возненавидит тебя. — Симона направилась к двери.

Разве она уже не думала об этом?

— Просто убирайся. Сейчас же. — Джилл вцепилась в край стола побелевшими костяшками пальцев.

— Ничего личного, ты же понимаешь. Он перерос тебя и этот город.

Почему люди всегда говорят «ничего личного», когда разрушают твою жизнь?

Француженка Барби наконец вышла из ее кабинета, Джилл откинулась на спинку стула. Фотография, на которой она вместе с Брайаном смеялась на пикнике в День Святого Валентина, сейчас насмехалась над ней. Они выглядели такими счастливыми, обнимаясь и смотря друг другу в глаза, она почувствовала какую-то знакомую тоску. Она вспомнила, насколько честно и открыто он доставлял ей удовольствие. Ее губы задрожали, и, как рябь в пруду, дрожь распространилась по всему телу.

— О Боже, — прошептала она.

Ее вновь обретенное чувство контроля над своей жизнью растаяло, как масло, оставленное на столешнице в солнечный день.


19


Джилл свернула на свою улицу и увидела внедорожник Брайана, припаркованный перед ее домом. Как он посмел заявиться к ней и воспользоваться ее запасным ключом? Ей хотелось получить больше времени, чтобы обдумать разговор с Симоной, больше времени, чтобы прошла обида и гнев, но он уже был у нее дома. Выйдя из машины, она ускорила шаг, гнев нарастал внутри, как гроза.

Ароматные запахи ударили ей в нос, как только она переступила порог квартиры. Обычно пьянящий запах чеснока, лука и помидоров превращал ее в лужицу из слюны. Она расправила плечи. Неужели он думает, что приготовленная им еда сможет стереть то, что произошло? Должно быть, он сошел с ума.

Брайан вышел из кухни и направился прямиком к ней. Обхватив ее своими руками, заставив приподняться на цыпочки.

— Слава Богу, ты вернулась. Господи, ты меня так напугала. Никогда больше так не делай!

Вырвавшись из его объятий, она оттолкнула его.

— Хватит!

— Никогда не исчезай так.

— Я не исчезла…

— Господи. Пока я не узнал, что ты уехала в Денвер, представлял себе, как ты лежишь из-за гололедицы на дне какого-нибудь каньона, не справившись с управлением. Мертвая, как Джемма.

Она перестала сопротивляться, чувствуя исходящие от него страх и бурю эмоций. Она злилась, но не была жестокой.

— Я не хотела тебя пугать.

— Но, напугала. Мне кажется, это отняло у меня двадцать лет жизни. Черт возьми, Джилл. Я же волновался, судя по тому, как мы расстались?

Сделать несколько шагов назад было ее единственной формой защиты. Его беспокойство не могло изменить то, что он совершил раньше.

— Тебе не следовало заявляться ко мне, словно к себе домой.

Его губы сжались. Он убрал руки с ее талии.

— Прости. Я не знал, что мне еще делать. Ты не отвечала на мои звонки, я не хотел караулить тебя в машине у дома, как какой-нибудь сталкер. Я... мне нужно было повидаться с тобой. Я... Джилл, ты меня до смерти напугала. Помнишь, как ты удрала из Дэа после школы, ты не отвечала на мои звонки.

Ее боль быстро нарастала. Вот он стоит перед ней в выцветших джинсах, обтягивающих его великолепные ноги, в простой темно-синей флиске на молнии поверх белой футболки. От его красоты у нее перехватило дыхание. Лицо, которое она знала и которое ласкала с любовью — густые брови, шелковистые ресницы и квадратная челюсть, казалось ей таким же. И все же, после вечернего и сегодняшнего откровения, он стал для нее чужаком.

— Как ты мог? — прошептала она.

Он замер, как в кинокадре.

— Черт возьми! Они сказали, что ничего тебе не расскажут.

Она бросила сумочку на оранжевый диван.

— Понятия не имею, о чем ты.

Он стиснул зубы.

— Твоя семья. Они кое-что разнюхали и вызвали меня на разборки к Хейлу.

Выдал он. Ее руки превратились в лед, и внутри температура тела упала. Ее семья? Они знали о его романе? Конечно, они ведь были репортерами, они проверяли любую информацию. Она обхватила себя руками, новая боль распространилась по всему телу.

— Постой. — Он схватил ее за плечи. — Если тебе рассказала не твоя семья, то кто?

Она встретила его взгляд, не дрогнув.

— Твоя любовница.