Она бросила взгляд в сторону столовой, понимая, что нечего ждать помощи от Денфордов. От слуг тоже нельзя было ожидать какой-либо поддержки. В больших великосветских домах слуги обязаны всем – содержанием и самой крышей над их головами – хозяину дома. Нет, Седжуик хорошо к ним относится, и ни один из них не пойдёт против его воли. Если бы Эммелин удалось ввести их в заблуждение, это было бы, конечно, проявлением чуда или доказательством её сверхспособностей к хитростям.

Однако вскоре Эммелин обнаружила, что поторопилась в своей оценке прислуги Седжуика. С первого этажа до неё донёсся мужской голос, принадлежавший, как ей показалось, одному из лакеев – Томасу.

– Говорю вам, Симмонс, этого нового парня герцогини невозможно обыграть. – Лакей подрезал фитили и менял свечи в канделябрах, а Симмонс шёл следом за ним и собирал огарки свечей. Никто из них не замечал стоявшей на верху лестницы Эммелин. – Он выиграл у Франклина пять гиней, а потом наказал на четверть заработка графского бедолагу. Я говорю, в его игре что-то не так.

Эммелин подалась вперёд. Слуги Седжуика играют в карты? И по-крупному, если только названная Томасом сумма верна.

– Четверть заработка! – тихо присвистнул Симмонс. – Если бы я потерял даже половину такой суммы, миссис Симмонс сняла бы с меня голову, хотя она не похвалит меня за те гроши, что я проиграл этому парню.

– Вот и я говорю то же самое. Нельзя встречаться с ними в четверг ночью, иначе они обчистят нас до нитки, и до следующего сезона нам придётся жить за счёт продажи свечных огарков.

– Мы просто пойдём и извинимся за то, что не сможем играть, – кивнул Симмонс.

– Во что играть? – спросила Эммелин, перегнувшись через перила.

Слуги вздрогнули, испуганные тем, что их болтовню услышала хозяйка дома.

– Ни во что, миледи, – ответил Симмонс. – Прошу прощения, если помешали вам.

– О, Симмонс, пожалуйста, не волнуйтесь за меня.

Не дойдя до низа лестницы двух ступенек, Эммелин остановилась, упёрла руки в бока и взглянула на провинившуюся пару.

– А кроме того, вы не ответили на мой вопрос. Во что вы играете?

Покраснев, Томас потупил взгляд, а Симмонса чуть не хватил удар, судя по тому, как покраснело его лицо.

– Я могла бы предложить вам некоторую помощь. Симмонс пристально, оценивающе посмотрел на неё.

И тут до Эммелин дошло: он знал, что она не жена Седжуика. Она с самого начала это подозревала, хотя думала, что её беспокойство не имеет причины. Вряд ли он позволил бы ей остаться, если бы знал правду. Однако он знал правду и держал язык за зубами – по какой-то причине.

– В пикет, – окинув взглядом холл и понизив голос, ответил Симмонс. – Некоторые из нас играют в пикет ночью по четвергам.

В пикет? О, ей повезло, а может быть, им.

«Эммелин, не делай этого, – настойчиво сказал ей внутренний голос. – Ты просто сошла с ума. Не лезь в дела, которые совершенно тебя не касаются. Ни к чему хорошему это не приведёт».

Не важно, что совсем недавно она поклялась себе ни во что не вмешиваться – будь то карты, мужчины или…

– У герцогини, в особняке на противоположной стороне площади, появился новый слуга, – сказал Томас, очевидно, подбодрённый признанием Симмонса, – настоящий плут. Простите, мадам, что я так говорю.

– Возмутительно! – серьёзно кивнула она.

Симмонс бросил на Томаса выразительный взгляд, призывающий к молчанию, и продолжил рассказ в более благородных выражениях:

– Мы уверены, что, пока хозяева в отъезде, дворецкий герцогини нанял этого парня только для того, чтобы вернуть себе проигранное в прошлую зиму.

– Вы хотите сказать, что слуги герцогини не такие уж хорошие игроки? – спросила Эммелин, стараясь не обращать внимания на участившийся стук сердца.

Она прекрасно понимала, что правильнее было бы не вмешиваться в проблемы, стоявшие перед слугами. Но хотелось сделать исключение из собственных правил, а возможно, это был способ сорвать банк, если её затея с Седжуиком провалится.

– Штат герцога просто ужасен, – сообщил ей Томас. – Всегда позволял взять несколько лишних партий. Так было до появления этого нового лакея. Теперь мы будем вынуждены отказаться от наших обычных ночных игр.

– Не спешите сразу отказываться, – улыбнулась Эммелин и сошла вниз по ступенькам. – Не сомневаюсь, вы могли бы сами придумать какую-нибудь хитрость.

Эммелин была уверена, что Седжуик остался безразличен к её поцелую, но она плохо знала этого человека.

Он ушёл от неё потрясённый, полностью осознавая силу её чар. «Она мне не жена, она мне не жена», – повторял себе Алекс с каждым шагом вверх по лестнице, потому что стук крови грозил порвать последнюю туго натянутую нить самоконтроля, которую ему ещё удалось сохранить.

Когда Эммелин остановила его, притянула к себе и предложила ему свои губы, похожие на бутон розы, здравый смысл кричал, чтобы он держался подальше от самозванки, но Седжуика захватила одна мысль – целовать её. Целовать крепко, горячо и безрассудно – потому что у него, возможно, не будет такого шанса, после того как разум возобладает и прикажет выбросить Эммелин на улицу, где ей и место.

Нет, Эммелин просто глупая. «По-настоящему глупая», – решил Алекс, вспоминая её поцелуй. Он не мог припомнить, когда последний раз целовал женщину, и почувствовал себя полностью уничтоженным. Хотелось забыть, что она не была его женой, но Седжуик сомневался в том, что, если бы в эту минуту Эммелин вошла в комнаты, он не заключил бы её в объятия и не добился того, что настойчиво требовало его разгорячённое тело, а оно требовало страсти и блаженства, которое обещал её поцелуй.

Услышав неожиданный стук в дверь, Алекс перестал метаться по комнате как безумный и, повернувшись к двери, попытался что-то произнести, но обнаружил, что в горле у него пересохло.

Но это же его дом, чёрт побери, и он в нём хозяин! Он не собирался подчиняться никому и ничему, кроме здравого смысла, а это означало, что он сможет устоять перед этой женщиной и её многообещающими губками.

– Войдите, – прохрипел Седжуик и был несказанно удивлён – хотя и не пожелал бы в этом признаться, – увидев Симмонса и нескольких слуг, несущих ведра с горячей водой, от которой поднимался пар.

– Её милость подумала, что перед отдыхом вам, возможно, захочется принять ванну, – пояснил дворецкий.

Слуги прошли в расположенную в глубине спальни ванную комнату. Затем появилась служанка, неся поднос с завтраком для хозяина.

Сначала поцелуй, теперь эта забота. Но через несколько минут, сидя в горячей ванне и наслаждаясь чашкой ароматного чая и тостами с маслом, он понял, что Эммелин была ещё большей чертовкой, чем он подумал сначала.

К тому времени, когда Алекс проснулся, день уже был в самом разгаре. Несмотря на череду прерывистых сновидений, рисовавших соблазнительную молодую блондинку, он почувствовал себя самим собой, здравомыслящим и готовым справиться со стоящей перед ним задачей – избавиться от Хьюберта и леди Лилит, а затем от Эммелин.

Алекс открыл шкаф в поисках чистого жилета, и внезапно его окутал аромат фиалок – её аромат. Посмотрев внимательнее, он увидел спрятанный в самой глубине шкафа потёртый коричневый саквояж – её саквояж.

Вещи Эммелин, её секреты, возможно, даже документы наверняка хранились в этом ничем не примечательном на вид саквояже.

«Нет, вряд ли это будет честно, – сказал себе Алекс и закрыл дверцу гардероба. – Не подобает рыться в личных вещах женщины».

Но как он сможет разгадать тайну её прошлого, если не проведёт небольшого исследования? Разве он не имеет права знать, кто разгуливает по городу, прикрываясь именем баронессы Седжуик? Его рука потянулась к дверце шкафа и открыла его.

«Нет. – Он опять закрыл шкаф. – Куда девалась моя воспитанность? Моя честь?»

Но затем, на время позабыв об этих качествах, Алекс снова распахнул дверцу и, опустившись на колени, открыл старый саквояж. Однако если он ожидал найти там что-то, что позволило бы понять ему, кто такая Эммелин, то он сильно ошибся. Все её имущество состояло из простого муслинового платья, мрачной серой накидки, неописуемых белых хлопчатобумажных панталон, пары изношенных туфель, неаккуратно связанных чулок, очков, потрёпанных и замусоленных экземпляров справочника Дебретта и справочника Беллингсуортса по истории дворянства в Англии.

Так же быстро, как он открыл саквояж, Алекс добрался до дна и не нашёл там ни надписей на книгах, ни даже инициалов на саквояже, которые дали бы намёк на имя его владельца, – ничего.

– Проклятие, – пробормотал он и оттолкнул саквояж в сторону, раздосадованный тем, что ничего не нашёл. К тому же его ужаснул собственный бесчестный поступок.

– Кхе, – раздался с порога кашель. Алекс вздрогнул и оглянулся через плечо.

– Вы что-то потеряли, милорд? – Нахмурившись и сжав губы, Симмонс смотрел на него.

– Гм, скорее нашёл. – Алекс поднялся, держа выбранный наугад галстук. – Что-то требует моего внимания, Симмонс?

– Простите, я надеялся, что вы уже проснулись. Мне хотелось бы поговорить с вами о леди Седжуик.

– Что она теперь натворила? – Алексу не понравилось, как прозвучали слова Симмонса.

– Ничего, – ответил дворецкий. – Пожалуй, вы могли бы сделать что-нибудь для неё.

– Для неё? Симмонс, вам не кажется, что эта леди уже и так чрезмерно пользуется моей щедростью?

– Она сделала только то, что сделала бы на её месте любая другая леди, – возразил Симмонс.

Алекс с трудом подавил желание застонать и решил, что подумает, не отправить ли Симмонса на пенсию – этот человек всё время вставал на защиту леди, которая, по всей вероятности, вовсе не была леди.

Дворецкий раздвинул шторы и впустил в комнату ясный дневной свет, ярко высветивший следы дурного поступка Алекса. Пару раз хмыкнув, Симмонс подошёл к вещам Эммелин, торчавшим из-под поспешно закрытой дверцы шкафа. Он наклонился, взял их, аккуратно расправил и сложил в саквояж. Затем вернул его точно туда, куда он был поставлен хозяйкой. Затем он достал из гардероба жилет и сюртук для барона и положил их на кровать, словно ничего не случилось.