Он взял в руки ее пальчики и перецеловал каждый из них. Потом взял шелковый шнур и обвязал им ее запястья. Старые страхи ожили в ней, когда он привязал шнур к массивным стальным крючкам, разведя ее руки в стороны. У нее оставалась некоторая свобода движения, однако узлы были безжалостно крепкими.

Он лишил ее возможности сопротивляться.

Таким же образом он привязал ее за лодыжки. Жертва его удовольствий, обнаженная, она стояла привязанной меж двух колонн. Это была почти та же самая поза, в которой ее бил Фарик. Она не могла справиться с сильной дрожью, сотрясавшей ее тело. Бадра старалась собрать все свое мужество.

Кеннет стоял перед ней, высокий, мускулистый и сильный. На дальней стене висела кожаная плетка.

С грацией хищника он шагнул туда и снял ее со стены.

В воздухе раздалось щелканье хлыста, когда он попробовал его в деле.

Ее тело обвисло на шнурах.

«Пожалуйста».

Она хотела говорить, но не могла произнести ни звука.

С хлыстом в руках Кеннет подошел к ней. На его лице застыло выражение твердой решимости.

Ее кожа покрылась мурашками. Обнаженное тело сжалось в ожидании боли. Медленно шло время, одна страшная минута за другой. Бадра закрыла глаза. Ей было невыносимо от мысли, что человек, который открыто признавался ей в любви, воин, который когда-то поклялся пожертвовать ради нее своей жизнью, поднимет на нее руку.

— Верь мне, Бадра.

Кеннет был человеком чести. Но могла ли она поверить теперь, что он не причинит ей вреда, несмотря на то, что она сама причинила ему боль?

Бадра прикусила свою дрожащую нижнюю губу, пытаясь побороть парализующий ее страх. Единственное, что у нее осталось, — это надежда на его любовь. Она открыла глаза и решительно посмотрела на него.

— Я верю тебе.

Что-то с глухим стуком упало на пол. Кеннет стоял перед ней. Хлыст упал, как свернувшаяся кольцами мертвая змея. Он нежно поцеловал ее в губы. Его поцелуй был нежнее шелка и сладок, как мед. Его можно было сравнить с бальзамом, льющимся на больные раны.

Немного отступив, он изучающе посмотрел на нее, и его лицо наполнялось нежностью. Своими сильными руками, способными сокрушить врага, он взял ее лицо так осторожно, как если бы держал хрупкую фаянсовую статуэтку из пирамиды.

— Любовь моя, — нежно сказал он. — Разреши мне показать тебе страсть тайны ста поцелуев воина Хамсина.

Он зашел ей за спину и стал нежно касаться губами к ее покрытой шрамами спине. Мягкое, как перышко, прикосновение его губ оставляло на ее чувствительной коже обжигающий след. Поцелуй следовал за поцелуем, чередуясь с быстрыми, легкими прикосновениями его бархатного языка.

Она с удивлением почувствовала, что он целовал ее шрамы, прижимая свои губы к ее постыдному прошлому, как будто бы каждый поцелуй мог облегчить ту боль, которую ей пришлось перенести. Это было как целебный бальзам для ее души, для ее спины. Легкие нежные поцелуи следовали один за другим, одно легкое касание его теплых губ за другим. Бадра почувствовала, как из глаз у нее потекли слезы. Она попыталась их сдержать и с благоговением принялась считать поцелуи.

Это и был «секрет ста поцелуев».

Это был обычай воинов Хамсинов, о котором она слышала, о котором шептались женщины в своих темных шатрах. Обычай целовать женщин таким образом, чтобы пробудить в них страсть. Целовать же мужчины заканчивали в том месте, где женщина получала от поцелуя наибольшее наслаждение, приводя ее таким образом в полный экстаз.

Поцелуи Кеннета погружали ее в теплое море предвкушения, забвения прошлого, уверенности в его любви. Сто поцелуев, чтобы успокоить ее воспоминания о саднящих следах обжигающего хлыста. Каждый след, оставленный плетью жестокого Фарика, Кеннет лечил нежными прикосновениями своих губ и любовью.

Потом Кеннет вышел из-за ее спины, с минуту пристально смотрел на нее, потом снова принялся целовать. Его рот искал ее грудь, целуя сосок. Она извивалась в своих путах. Потом он перешел к ее коленям. Его руки обвились вокруг ее талии, и он прижал свой рот к ее теплой коже, его губы дотронулись до ее живота, легкими и в то же время умелыми движениями коснулись ее пупка. Она почувствовала горячую волну между ног.

Тогда он своими сильными руками, которые могли убить, и которые сейчас, однако, были такими нежными, раскрыл мягкие лепестки между ее ног и прижался губами к ее женской плоти.

С каждым обжигающим поцелуем по ее телу разливалось наслаждение. Затем он взял в рот ее плоть и стал нежно посасывать, упираясь в нее языком. Бадра натянула свои веревки и корчилась всякий раз, когда ее захлестывала горячая волна. Тепло его дыхания и его поцелуи доставляли ей никогда прежде не изведанное наслаждение. Напряжение возросло, и она так изогнулась в ожидании чего-то еще более приятного и мучительного одновременно, что он уже не мог до нее дотянуться.

Он остановился.

Ее била мелкая дрожь, она ловила ртом воздух и смотрела на него. Болезненная истома страсти наполнила ее тело, когда она повисла на своих веревках. Ее тело трепетало в ответ на его желание.

Он стал быстро отвязывать ее. Затем отнес на кровать. Она ощутила телом мягкий матрас, а над собою — его твердый теплый рот.

Потом он снял свои брюки, и она увидела его донельзя возбужденный член. Бадра напряглась и опять задрожала. Он помедлил, в его глазах она заметила сожаление. Потом накинул на себя и подвязал тонкий халат из черного бархата. Кеннет пошел к двери и остановился, положив руку на ручку двери.

— Я иду в ванную. Почему бы тебе не остаться здесь и не отдохнуть?

Он проговорил это мягким, успокаивающим тоном. Разочарованная и ошеломленная его поведением, она смотрела, как он уходит. Может быть, он не хотел ее? Или просто пожалел ее?

Она села на постели и резким движением сняла с себя пектораль Аменемхета III. С тяжелым стуком ожерелье упало на столик. Она так долго избегала страсти. Избегала любви. Больше она не хотела так бояться. Настало время что-то сделать ради этого.



Кеннет перевел дух, когда шел к помещению, где располагались турецкие бани. Он призвал на помощь все свое самообладание, чтобы не завершить то, что начал. Он продолжал ощущать на губах сладость ее тела, ее плоти. Чувствуя ее возбуждение, он хотел продолжать, пока оно не достигнет своего пика, но в последний момент он передумал, хотя ощущал острое желание держать ее в своих объятиях, наблюдая, когда она впервые в жизни сама захочет испытать сексуальное удовлетворение. Но он увидел на ее лице ужас, увидел, как она снова задрожала от страха, — и передумал.

Он хотел терпеливо приучить ее к себе, хотел дождаться, когда в ней самой проснется желание, когда маленький тлеющий уголек будет готов испепелить ее пламенем разгоревшейся страсти. Лучше всего пока оставить ее поразмышлять над тем, что произошло. Как она была связана, была беспомощна, но при этом испытывала только удовольствие. Предчувствие желания доставляет почти такое же удовлетворение, как и его исполнение. Не вспугнуть бы эту измученную садистом газель. Пускай демоны прошлого сражаются в ее душе с новыми ощущениями и страстями.

И тогда-то наконец она упадет в его объятия, нежная и покорная, трепещущая не в страхе, а в настоящем экстазе…

Воздух в помещении мужской бани был наполнен теплым паром. Кеннет неодобрительно нахмурился, он хотел холодной воды. Он посмотрел на свой напряженный, пульсирующий член. Ему нужна была очень холодная вода, чтобы остудить возбуждение.

Всю длину комнаты занимал прямоугольный бассейн. Пол комнаты был выложен бело-зеленой плиткой, покрытой узорами в исламском стиле. Его приветствовали две грациозные женщины экзотической внешности. Он был единственным посетителем и спустился прямо в бассейн. Когда он погрузился в горячую воду, доходившую ему до пояса, одна из женщин подошла к нему с большой мочалкой и морской губкой в руках. Она смочила его плечи и руки и начала их мыть.

Кеннет закрыл глаза, испытывая удовольствие от прикосновения нежных рук, и мечтая, чтобы это была Бадра.

Вдруг он услышал встревоженный вздох.

Он открыл один глаз и чуть было не захлопал в ладоши от торжества. Сопровождаемая тем евнухом, которому он заплатил, чтобы тот охранял ее дверь, на краю бассейна стояла Бадра. Ее прелестные губы были недовольно надуты. Она выглядела раздосадованной.

Скрывая свое торжество, Кеннет лениво улыбнулся ей:

— Привет.

— Что ты делаешь?

— Принимаю ванну.

— С ней?

— Не с ней, — поправил он, поглядывая снизу на служанку. — Она просто моет меня.

В темных глаза Бадры вспыхнула ревность.

— Оставьте нас, — сказала она тихим ледяным тоном, обращаясь одновременно и к обеим женщинам и к евнуху.

Такого голоса он никогда еще не слышал у Бадры.

Все слуги посмотрели на него в ожидании подтверждения приказа — ведь господином был он. Кеннет кивнул. Когда те поспешно вышли из помещения, Бадра посмотрела на него прищуренными глазами.

Кеннет сел на неглубокое место, вытянув ноги и положив руки на края ванны.

— Ну, Бадра. Я еще не закончил своего купанья. Так как ты выгнала моих помощниц, то…

Твердый взгляд Кеннета был откровенно оценивающим и нагло вызывающим. Стало даже слышно, как она проглотила комок обиды, застрявший в горле. Он протянул ей мочалку.

Бадра поняла, что слова Кеннета имели совсем другое значение. Он приглашал ее не только помочь ему мыться. Если она согласится, то пути назад уже не будет. Но ведь она так долго страшилась этого.

Страх удерживал ее от любви. Но больше она не будет бояться.

Войдя по колено в воду, она взяла мочалку, коснувшись его пальцев. Неуверенными, резкими движениями она стала мыть его. Мочалка скользила по телу Кеннета, покрывая его мыльной пеной. Мыльная вода стекала с него ручьем. Кеннет закрыл глаза и застонал от удовольствия.