Мерная поступь верблюдов успокаивала Кеннета. Когда он приблизился к лагерю Хамсинов, то вдруг пожалел, что не согласился на предложение Виктора, чтобы тот сопровождал его в этой поездке.

Магазин его кузена действительно оказался пыльным складом, расположенным на пустынной улице. Подозрения Кеннета росли. Он засомневался: разве можно иметь доходы от такого магазина? Он пообещал себе, что поручит Саиду проверить бизнес Виктора.

Черные тенты усеяли каменистый песок. Дозорные, стоявшие на подступах к лагерю, заметили его и издали характерный клич.

Это был сигнал тревоги — не приветствия.

Кеннет спрыгнул с верблюда, взяв повод в руки. Его промокшая от пота рубашка прилипла к спине. Никогда раньше ему не приходилось так жариться на солнце. Теперь он приехал к тем людям, с которыми, как он думал, простился навеки. Он приехал к шейху, раньше называвшему его братом, но теперь он им больше не был.

Вокруг Кеннета стали собираться люди, перешептываясь и качая головами. У арабов считалось неприличным показывать пальцем, поэтому они лишь смотрели на него. Кеннет чувствовал себя так, как будто его голым выставили на всеобщее обозрение. В ответ он мрачно улыбнулся им и резко остановился у первого шатра. Стадо овец с блеяньем разбежалось от него, словно он был волк.

Он чувствовал себя змеем, заползшим в рай. Ни на одном лице он не видел приветливой улыбки. Два воина хмуро смотрели на него, держа свои винтовки наготове, однако не целились в пришельца.

К нему подбежала прелестная женщина в синем, вокруг ее светловолосой головы был намотан голубой шарф.

— Кеннет! — радостно закричала она.

Элизабет обвила его шею своими тонкими руками, крепко обняла. Буря чувств поднялась в нем, когда он обнимал жену шейха. Женщины более склонны прощать, чем мужчины.

— Ты возвратился к нам, — сказала она по-английски. — Я знала, что ты не сможешь забыть нас.

Кеннет разжал объятия, но продолжал держать ее за руку, ловя дающий надежду взгляд ее голубых глаз.

— Лиз, ты думаешь совсем о другом, — начал он.

Его голос замер, когда он увидел шагающую к нему группу воинов в синем. Во главе группы он рассмотрел два очень знакомых лица. Когда-то они были друзьями. Теперь нет.

Две пары глаз — черные, как смола, и рыжие, как старое золото, — словно прожигали его насквозь. Это были Джабари и Рамзес. Шейх и его вечный телохранитель. Их лица с поджатыми губами были неприветливы. Шейх остановился и, вынув из ножен свой меч с ручкой слоновой кости, приставил его к горлу Кеннета.

— Убери свои руки от моей жены!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Его египетский друг, его брат стал ему врагом.

Холод стального клинка обжег ему горло. Он почувствовал странное спокойствие, несмотря на то что глаза шейха, устремленные на него, были полны гнева. Когда-то эти глаза выражали расположение и понимание. Сейчас в них светилась мрачная холодность. Кеннет продолжал обнимать Элизабет. Если он позволит Джабари запугать себя, тот будет его презирать. Кеннет предпочитал навлечь на себя гнев шейха, чем вызвать его насмешки и издевательства.

— Странный способ приветствовать гостя, Джабари, — нарочито медленно произнес он по-арабски. — Думаю, после этого мне не приходится как гостю рассчитывать на чашечку кофе.

— Джабари, прекрати! Сейчас же! — резко сказала Элизабет.

Шейх недовольно усмехнулся, но все же опустил свой меч. Но не вложил его в ножны, а продолжал крепко сжимать в руках.

Высвободившись из объятий Кеннета, Элизабет отступила назад. Огонь гнева потух в ее глазах. Она положила свою загорелую руку на плечо мужа.

— Джабари, Кеннет приехал к нам как гость. Может, ты наконец окажешь ему гостеприимство?

Джабари снова мрачно усмехнулся.

— Думаю, что да. Как шейх я обязан радушно встречать гостей.

Рамзес выступил вперед, его янтарные глаза горели.

— Ну, а я не должен, — спокойно сказал он, и в следующую секунду Кеннет почувствовал удар мощного кулака в лицо.

Элизабет закричала. Кеннет покачнулся назад, стараясь удержаться на ногах и преодолеть головокружение и боль. Выпрямившись и стерев струйку крови, стекавшую из разбитых губ, он с горькой улыбкой посмотрел на свои красные от крови пальцы.

— Я заслужил это, — тихо сказал он.

Он встретился взглядом с телохранителем шейха.

— Я заслужил это тем, что я сделал, когда уезжал. Будем считать, что мы квиты? Или вы ждете ответа на свою любезность?

Рамзес не отрывал от него пристального холодного взгляда.

— Квиты? Я в этом не уверен.

— Прекратите. Прекратите сейчас же. Вы все! — кричала Элизабет. — Джабари, Кеннет твой молочный брат. Почему ты так обращаешься с ним? Он член нашей семьи.

И Элизабет, всегда владевшая собой, заплакала. Из ее прекрасных голубых глаз потекли слезы.

— Он член семьи, не поступай с ним так, — повторяла она.

Выражение лица Джабари мгновенно изменилось. Теперь на нем читалось искреннее раскаяние. Он вложил меч в ножны и обнял жену. Она спрятала лицо у него на груди.

— Я жалею, любовь моя, что огорчил тебя.

— Лиз, что с тобой? — нежно спросил Кеннет, более обеспокоенный ее возбужденным состоянием, нежели враждебностью встречавших.

— Это из-за ее положения. Она сейчас особенно возбудима, потому что снова ждет ребенка. Только вчера она это обнаружила, — объяснил шейх.

Маленького роста, изящная темноволосая женщина, одетая так же, как и Элизабет, в синее, со светло-голубым шарфом на голове, прокладывала себе путь в толпе. На ее левой щеке выделялся шрам. Он узнал взгляд глубоких зеленых глаз. Кэтрин! Ее лицо озарилось восхитительной улыбкой.

— Хепри! — воскликнула она и обняла его.

Рамзес приблизился к ним и с бесстрастным видом отвел от Кеннета свою жену.

Чувствуя себя крайне неловко, Кеннет печально улыбнулся им обоим.

— Твой отец просил меня передать всем вам, а также ребенку, которого вы ждете, его наилучшие пожелания.

Мужчины продолжали молчать. Женщины встревоженно переглядывались.

Проклятье, это оказалось чертовки трудно. Он жалел, что выплеснул на Джабари свой гнев, когда уезжал. Те его слова оставили у шейха более глубокий след, чем могли бы оставить какие-то физические действия.

Он сделал еще одну попытку, обращаясь в основном к женщинам:

— Я не удивляюсь, что вы обе ждете рождения детей. Рамзес всегда хвастался, что по длине волос мужчины можно судить о его способности к деторождению.

Он взглянул на обоих Хамсинов, из-под синих тюрбанов которых выбивались длинные кудрявые волосы. Затем Кеннет дотронулся до своей непокрытой головы. Его волнистые каштановые волосы были острижены и едва прикрывали затылок.

— Наверное, это лучшее средство для предохранения? — предположил он.

Женщины рассмеялись, Рамзес и Джабари неохотно улыбнулись. Кеннет повернулся к своему верблюду и, достав из походного мешка посылку и конверт, не спеша подошел к Кэтрин и подал ей.

— Это от твоего отца. Он тебя любит.

Кэтрин передала посылку мужу, а сама с нетерпением разорвала конверт.

— Письмо от папы. О! И какое длинное!

Рамзес развернул квадратную коробочку и прочел наклейку.

— Английский чай? — его брови удивленно изогнулись.

— Самый лучший, — пояснил Кеннет.

Черт побери, он прочел это название так, как будто это был мышьяк.

Покрасневшие от слез глаза Элизабет сверкнули удовольствием.

— Настоящий английский чай. Как замечательно!

— Спасибо, — бегло просмотрев письмо, Кэтрин подняла взгляд на Кеннета. — Хорошо, что ты подружился с отцом.

— Он мне очень помог.

— Хепри, — медленно сказал Джабари, — я рад, что ты вернулся.

В настроении шейха произошел перелом. Он устремил на Кеннета пронизывающий взгляд.

— Не совсем так. Нам нужно обсудить кое-какие очень важные дела. Конфиденциально. Парадный шатер подойдет. Я приехал сюда, потому что ценю те отношения, которые когда-то связывали всех нас.

На лице шейха с плотно сжатыми губами промелькнул интерес. Он кивнул и посмотрел на Рамзеса.

— Мы оба выслушаем то, что ты должен нам сообщить.

Кивком головы он показал на большой черный парадный шатер для официальных церемоний и торжеств, в котором проводились военные советы и принимались важные решения.

Оставив своих жен, мужчины зашагали к шатру. Кэтрин, сжав в руках белые листки письма, озадаченно глядела на Кеннета. То, что произошло, не предвещало ничего хорошего. Джабари не отдал приказа своим воинам приготовить для гостя ночлег. Это означало, что его не собирались оставлять в лагере.

Заткнув большие пальцы рук за пояс, Кеннет решительно зашагал к шатру, сопровождаемый двумя воинами, которые когда-то были его ближайшими друзьями, его братьями.



* * *


Скрестив ноги, он уселся на покрытый пестрым ковром пол шатра. Ветер надувал парусом циновки, которые для создания доверительной обстановки были опущены. Стараясь подавить собственное волнение и выглядеть спокойным, Кеннет изучал лица шейха и Рамзеса. Его дыхание стало ровным и спокойным. Не было заметно и следов волнения. Однако его брюки промокли от пота. Он столько лет прожил в знойной пустыне, а теперь казалось, что его тело совершенно потеряло способность приспосабливаться к этой невыносимой жаре.

Когда-то он носил костюм судьи племени: биниш цвета индиго, мягкие легкие шаровары, сапоги из мягкой кожи, острую саблю, свободно висевшую у пояса. Теперь ничего этого не было, а хорошо сшитый костюм военного цвета хаки делал его еще более чужим этим людям.

Джабари приветствовал его, сохраняя настороженное выражение лица. Кеннет отвечал тем же. Их взаимная враждебность была подобна огню, потрескивавшему и вспыхивавшему от притока воздуха. Время от времени Кеннет касался рукой татуировки на своей правой руке, маленький тотем — Кобра напоминал ему другое время и место, когда он сражался в бою вместе с этими людьми, а не против них.