– Вина! Что вы возитесь, собачьи дети! И скажите попу, сейчас идём.

На него тут же накатил рой голосов:

– Как можно сразу в церковь, надобно приготовиться.

Марию оттеснили. Она слышала, как царица и княгиня Долгорукая уговаривали Петра, что по русскому обычаю надо невесте с подружками посидеть, а жениху мальчишник полагается. Даже боязливая Варенька подала голос:

– Государь, без невестина плача под венец нельзя.

Он только отмахивался от всех. Припечатал:

– Сначала венчанье, а потом можете плакать, петь, занавески между ними вешать, что хотите.

У церковного шатра Марию встретил отец Феофан и, благословляя, спросил еле слышно:

– Своей ли волею входишь сюда, дочь моя?

Мария ответила также тихо:

– Своей волей, – и увидела облегчённую улыбку на его лице.

Подумала вскользь:

– Нешто он против царской воли пошёл бы, чтоб меня не неволить?

В шатре ждал Саша, в том же пыльном камзоле, только умытый. Марию поставили рядом. Она услышала шёпот:

– Не так я хотел, чтоб всё это было, Маша.

Прошептала в ответ:

– Отказаться можешь.

И почувствовала, как его рука сильно сжала её пальца, и шёпот яростный:

– Ни за что!

Началась служба. Было душно, хотелось пить, Мария еле стояла и как в тумане ответила утвердительно на вопрос священника, как в тумане надела золотое с изумрудом кольцо на Сашин палец. Одуряюще пахло свечами и кислым вином. Огни и лица плыли вокруг. Она ещё успела услышать, как священник сказал:

– Поцелуйте жену, – и окончательно провалилась в ватную тишину.

Очнулась в прохладе и свежем воздухе. Телу было удобно лежать на диване, к губам подносили питьё, глотнула – оранжад. Хорошо! Вокруг были Варенька и княгиня с царицей, рядом суетилась Глаша и девушки комнатные.

– Очнулась? Вот умница. Нет, не вставай, полежи.

– Катерина Алексевна, – вмешалась Глаша, – платье бы снять боярышне надо, а то помялось, так я подглажу.

– А, ну давай. Подай ей халатец. Ты полежи, Маша, ещё, а через часок я приду за тобой.

– Куда? – обеспокоилась Мария.

– Как куда? На свадьбу.

– Ну уж и свадьба, – заворчала Варенька, – всё не путём. Ещё государь и съехидничал после церкви – дескать, вот теперь можете обряды свои справлять, время вам даю. А какие ж теперь можно плачи петь, после венца-то!

Марья Васильевна сказала примирительно:

– А, может, и лучше – без плача? Пора от дедовских обычаев отвыкать, не старое время.

Они вышли, а Варенька всё не могла успокоиться, всё вспоминала, как по правилам должно быть, под какую песню волосы чесать, под какую одевать, под какую фатой покрывать.

Зашла Нина и остановилась у дверей.

– Меня послали, может, помочь что надо?

Глаша встряхнула выглаженное платье, сказала с гордостью:

– Готово! Гляньте, боярышня, как новое стало.

Варенька хихикнула:

– Она теперь у нас не боярышня, а вся боярыня.

Нина с шумом втянула в себя воздух и выскочила за дверь.

– Что это с ней? – спросила Глаша.

Ей никто не ответил.

Застолья у царя Петра всегда бывали шумными, но сейчас он, казалось, хотел превзойти все прежние. Князь Радзивил тоже любил щедро гостей потчевать – для особо усердных под столом заране постилали сено.

Пир начался ещё без молодых. Когда их ввели в залу, крики, их встретившие, показали, что гости успели изрядно разгорячить себя напитками. Начались длинные поздравления, ещё удлинявшиеся оттого, что поздравлявшие не вполне связно выговаривали слова. Для подарков поставили стол позади молодых и весь его заняли, пришлось приставить другой.

– Маша, придётся тебе отдельную телегу в обозе заводить, – шепнула Варенька. Она сидела рядом и бдительно следила, чтобы Мария не ела и с Александром не шепталась.

– Но всё равно эта свадьба не такая, а я есть хочу, – ныла Мария.

Варенька делала большие глаза.

– Какая ни свадьба, а свадьба. Все же на тебя смотрят! А ты жевать примешься?

Мария смирилась. Своя свадьба оказалась гораздо скучнее чужой. На чужой и повеселиться можно и поесть. Тут же только и знай, что сиди как кукла, время от времени вставай да кланяйся. Иногда по-русски кричали: «Горько!», и тогда Саша наклонялся и неживыми губами прикасался к её лицу. Он тоже был здесь куклой.

– Смотри, царевич-то в зюзю напился, – незаметно повела глазами Варенька. – Видать, с последней надеждой простился.

На царевича Алексея Петровича смотреть было жалко и страшно: иссиня бледный, с прилипшими к черепу вылинявшими волосами, он то смотрел вперёд себя остановившимся взглядом, то ронял голову на руки, исправно опустошая при этом наливаемые бокалы. Соседи его не трогали.

В дальнем конце Мария увидела напряжённое лицо Шереметева, он, видно, давно смотрел на неё. Она вспомнила ту ночь, как возвращалась с ним в имение Олизаров впереди отряда драгун. Наклонилась к Вареньке.

– Знаешь, если б Саши не было, я б за Шереметева вышла.

Варенька тоже нашла его взглядом, кивнула.

Михаил встрепенулся, сделал какие-то знаки, закивал головой, потом поднялся и, стараясь не привлекать внимания, вышел.

– Сокрушается, – сказала Варенька.

К ней склонилась княгиня Долгорукая.

– Варя, не пора ли уводить молодых?

– Да, пора бы уж, Марья Васильна. Только кто же поведёт – свахи-то нету?

– Ты и отведи.

– Ой, – всплеснула руками Варенька, – мне нельзя, я же подружка.

Княгиня молча посмотрела на неё, и Варенька вздохнула.

– Ну и свадьба – всё шиворот навыворот. Ладно, я сейчас…

Она выскочила из-за стола и умчалась. Вскоре в залу боязливо вошли обозные девушки, те, что пели при входе молодых, а во время застолья заглядывали в двери и окошки из буфетной. У каждой в руках было по лукошку либо блюду, покрытому платком. Они выстроились в две вереницы от дверей до стола. Пьяные крики умолкли, когда началась протяжная русская песня. А уж когда в двери вплыла Варенька, покрытая большим узорным платом – ничего не забыла! – раздались аплодисменты.

Варенька сердито глянула на хлопальщиков, поклонилась молодым и с приличным случаю приговором подняла их с мест, повела по живому коридору. Песня усилилась, и вверх полетели горсти зерна. Гости кричали неразборчивое.

Как вышли из залы, Мария засмеялась и поцеловала её.

– Иди смирно, – цыкнула та.

– Ох и сердитая у нас пуховая сваха, – засмеялся Александр и чмокнул её в другую щёку.

– Да ну вас совсем! – Варенька и сама засмеялась. – Не свадьба, а не-пойми-что. Ну вот, пришли.

Они стояли у дверей спальни Марии. Варенька собралась напоследок сказать ещё что-то, но вбежал царёв денщик и задышливой скороговоркой выговорил:

– Александра Борисыча срочно выйти…

– Куда ещё? – вскинулась Варенька.

– Не могу знать, просили срочно, за мной идите.

Александр растерянно оглянулся на Марию.

– Я быстро.

Ушёл.

– Неужто царь его вызвал? Надо же как измывается, совсем совести нет!

Варенька кипела негодованием.

– Ты иди, посиди, – она распахнула двери спальни, – посиди здесь, я сбегаю, узнаю, что стряслось.

Мария зашла в свою новую роскошную спальную. На огромной кровати была выложена сорочка, вся в кружевах, вернее, даже из одних кружев.

– Занятно, – хмыкнула она. – Ведь ежели её одеть, то всё равно, что голая будешь, паутиной обёрнутая. Кто ж это мне такую рубаху догадался?

На столике рядом с кроватью были выложены фрукты, холодное мясо, бутылка вина. Она потянулась к персику.

С топотом, стуком и криком ворвалась Варенька.

– Скорей! – больше она не могла сказать ни слова и только махнула рукой.

Такие отчаянные глаза даже у Вареньки бывали редко. Мария выскочила из комнаты с персиком в руке.

– Дерутся! Вот дураки! – на бегу выдохнула Варенька.

– Кто дерётся?

– Александр твой с Шереметевым. Да что ты встала, скорей! Меня не слушают, а звать сейчас кого – все пьяные. Вот сюда.

Она вытащила Марию на угловой балкончик.

– Вот они. Крикни им.

Мария увидела внизу, почти под самым балконом две фигуры, мечущиеся с поднятыми шпагами. Шпаги то и дело стукались друг о друга. Кроме этого скрежещущего звона слышался скрип крупного песка под подошвами и тяжёлое дыхание.

– Стойте! – крикнула Мария. – Перестаньте!

Оба оглянулись. Теперь она видела, что это и впрямь они.

Шереметев крикнул:

– Будьте спокойны, княжна! Он хитростью обошёл меня в скачке, но теперь не уйдёт. Вы будете свободны!

– Она не княжна, собачий сын, она княгиня, – зарычал Александр и сделал выпад.

Шпаги снова зазвенели, и теперь в свете вышедшей луны они ещё и блестели страшными бликами. Мария снова закричала, но они уже не оборачивались к ней, а только яростнее стали махать своими шпагами.

– Господи, они не успокоятся, пока не убьются до смерти, – всхлипывала Варенька.

Мария оглянулась – бросить бы в них чем. Ничего не было. Двое внизу махали смертельными палками.

– Варенька, а вниз сойти можно?

– Можно, только долго, – сквозь слёзы сказала та.

– Тогда стой крепко.

Мария оперлась о плечо подружки и вскочила на высокий парапет.

– Судари, я прыгаю, – сказала она громко.

Они не слышали, с увлечением тыкали друг в друга.

– Варенька, кричи, нет, визжи погромче.

Пронзительный визг заложил Марии уши, а дуэлянтов заставил оглянуться. Мария шлёпнула Вареньку по спине, чтобы остановить, и опять сказала:

– Я прыгаю.

Они бежали к балкону, одновременно крича:

– Маша!

– Мария Борисовна!

– Ты с ума сошла!

– Что вы делаете!

– Ага, – злорадно сказала Мария, – только вам можно дурачиться, а мне нельзя?

Они встали под балконом и свирепо посмотрели друг на друга.

– Ну, – быстро сказала она, чтобы не дать им опять сцепиться, – ловите, а то расшибусь. Нет, не толкайтесь, один меня не удержит, возьмитесь за руки. Ну же, скорей!