Эльвира Барякина - Князь советский

– Даже не знаю, как вас благодарить… – начал Клим, но Магда отмахнулась:

– Ой, да не стоит! Когда вы идете на интервью?

Клим помолчал.

– Я не пойду на встречу со Сталиным.

– То есть как?.. Это же шанс, который выпадает раз в жизни! Вы себе на этом карьеру сделаете! Ведь Сталин еще ни разу не давал интервью иностранным корреспондентам!

– Мне противно общаться с этим человеком. Сталин и его подручные занимаются банальной уголовщиной, а потом делают вид, что ничего страшного не произошло.

Клим похлопал ладонью по полированному корпусу рояля:

– Все выглядит прилично, да? Инструмент в полном порядке?

Он приподнял крышку и показал Магде на сваленные в кучу молоточки и скомканные струны.

– Вот что я обнаружил здесь после обыска. И внутри у меня творится то же самое.

– Чертов романтик… – сочувственно вздохнула Магда. – Как журналист вы совершаете непростительную глупость!

– А как человек я просто брезгую. Если я пойду к Сталину и не задам ему кое-какие вопросы, значит, я сам буду участвовать в заговоре молчания. А если задам – меня тут же опять посадят.

– Тогда вам надо срочно уезжать из Москвы. Фридрих сегодня вылетает в Берлин, так что молитесь, чтобы у него были свободные места в самолете. У вас паспорт и выездные визы в порядке?

– Вроде да.

– Тогда не теряйте времени! Я сейчас поймаю для вас таксомотор.

Бросив недоеденный бутерброд, Магда выбежала из квартиры.

Клим поманил Китти:

– Пойдем, дочь! Нам надо собираться.

Он застегнул ей пальто и помог надеть сапожки.

– Папа, а что это у тебя? – спросила Китти, показывая на кровоподтек на шее Клима.

Он поспешно поправил ворот.

– Ничего – скоро заживет.

След от телефонного провода, которым его душила чекистка, был на том же месте, что и шрам у Гали.

– Сейчас мы поедем к Тате, – сказал Клим. – Нам надо поговорить с ней.

6.

– Вчера звонили из морга и спрашивали, будет кто-нибудь забирать тело Дориной или нет, – рассказывала Климу тетя Наташа. – А куда нам его забирать? Хоронить-то все равно денег нет. Мы с Татой съездили попрощаться, и покойницу сразу в крематорий отвезли – за казенный счет. Нам сказали, что она погибла при исполнении.

– Тата у себя? – осведомился Клим.

Тетя Наташа кивнула.

– Заперлась на ключ и не отвечает – мы уж устали в дверь колотить. Я ей говорю: иди в детдом – кормить-то тебя кто будет? А ей что в лоб, что по лбу.

Тата открыла дверь, только когда к ней постучалась Китти, но стоило Климу зайти в комнату, как она шмыгнула в шкаф и принялась скулить там, как больной волчонок.

Китти бросилась к ней:

– Не плачь, моя хорошая!

– Тата, у нас очень мало времени, поэтому решение надо принимать быстро, – сказал Клим. – Выбор у тебя простой: либо ты идешь в детдом, либо едешь со мной и Китти за границу. Прямо сейчас.

– Я никуда не поеду! – зло выкрикнула Тата.

Клим вздохнул.

– Ну что ж, понятно… Дочь, пойдем!

Китти нехотя оторвалась от Таты.

– Я тебя очень люблю!

Они вышли из квартиры и принялись спускаться по лестнице.

– Стойте! – Голос Таты эхом прокатился по лестничной клетке.

Клим поднял голову: Тата смотрела на них, перегнувшись через перила.

– Я не могу в детский дом! Я жила в интернате…

– Поехали с нами! – позвала Китти.

Теряя на ходу стоптанные тапки, Тата подбежала к ним и остановилась в нерешительности, словно наткнувшись на невидимую стену.

– Как вы можете взять меня за границу? Для этого небось документы нужны.

– Я впишу тебя в свой паспорт, – сказал Клим. – Этого будет достаточно.

Тата уставилась на него, не веря своим ушам.

– Вы что – хотите удочерить меня?

– Твоя мать спасла мне жизнь.

– Как? Когда?

– Я тебе потом расскажу. Собирайся, нас ждет таксомотор.

1.

Алов не посмел рассказать жене о результатах чистки, а Валахов уехал – его отправили на срочное задание.

Утром следующего дня Алов исподтишка следил за Дуней: неужели она не почует женским сердцем, что с ним стряслась беда? Нет, не почуяла. Или она и так все знала и была с Баблояном заодно?

Алов понимал, что его жизнь кончена. На другую работу ему не устроиться – кто будет связываться с парией, изгнанным из партии и из ОГПУ? Он перебирал в памяти знакомых: к кому можно обратиться и попросить о помощи? А ведь не к кому… Одна Галя помогала ему, ничего не требуя взамен.

Когда Дуня вернулась с работы, добрые соседи доложили ей, что ее супруг целый день провалялся дома. Только тут до нее дошло, что его уволили, но, к изумлению Алова, она ничуть не огорчилась:

– Я даже рада, что ты больше не работаешь на Лубянке.

– Ты сдурела?! – заорал он. – У нас не хватит денег на жизнь, понимаешь? Нас выселят отсюда, а на твои грошовые заработки мы не снимем даже угол!

Дуня достала из хозяйственной сумки матерчатый кошелек и протянула его мужу. Внутри лежала новенькая купюра с портретом лобастого старика.

Алов видел сто долларов одной бумажкой второй раз в жизни: первый был, когда ему показали содержимое портмоне Клима Рогова.

– Эти деньги дал тебе Баблоян? – спросил Алов, позеленев.

Дуня кивнула.

– Ага. И нечего на меня таращиться! Это мой гонорар за выступление на годовщину Октябрьской революции.

Все было ясно: Рогов дал Баблояну взятку в валюте, а тот потом расплатился этими долларами с Дуней.

2.

Алов подкараулил Диану Михайловну, когда та вышла с работы.

– Милая, душенька… Христом-богом прошу, сверьте для меня номер купюры из Рейховского списка!

Та в испуге смотрела на бывшего начальника.

– Ну я не знаю, можно ли мне…

– Диана Михайловна, помогите мне! Я же помог вам поступить на службу, помните?

Она все же согласилась сверить номера и через пятнадцать минут вновь вышла на улицу.

– Да, это наша купюра.

В порыве чувств Алов поцеловал ей руку.

– Я вам по гроб жизни буду благодарен! Скажите, что там с Роговым?

– Его сегодня с утра выпустили.

– Кто?!

– Приказ был подписан Драхенблютом. Он просмотрел его дело и сказал, что все шито белыми нитками: Рогова просто оговорил какой-то нэпман.

Алов схватился за голову: так вот в чем дело! Баблоян изгнал его из партии, чтобы выпустить на волю своего дружка. Он, верно, договорился об этом с Драхенблютом в обмен на помощь во время чистки и на союз против Ягоды. А чтобы Алов не выступал, его попросту уволили – разменяли, как пешку!

Но почему Драхенблют пошел на это? Ведь он сам требовал найти украденные у Рейха деньги! Он знал, что у Рогова в портмоне были обнаружены купюры с переписанными номерами…

Внезапно Алов похолодел: «А ведь я не занес это в протокол!»

Проклятая болезнь так доконала его в тот день, что он почти ничего не соображал и не оформил нужные бумаги, а потом и вовсе о них забыл.

Распрощавшись с Дианой Михайловной, Алов побежал назад к проходной: ему надо было срочно переговорить с Драхенблютом.

3.

Поначалу Глеб Арнольдович наотрез отказался встречаться с Аловым, но потом все-таки смилостивился.

– Ну, что у тебя? – недовольно буркнул он, когда тот вошел к нему в кабинет.

– Глеб Арнольдович, почему вы выпустили Рогова? – трепеща проговорил Алов.

– Товарищ Сталин пригласил его на интервью, а он абы кого приглашать не станет.

Алов прижал руки к груди.

– Да ведь Рогов затеял покушение! Он завербовал Баблояна и через него вышел на Генерального секретаря.

Алов рассказал про Дунину стодолларовую купюру и про деньги, найденные в портмоне у Рогова.

– Я из-за болезни не успел составить протокол, но ведь вы видели портрет товарища Сталина с дыркой во лбу – я подшил его к делу! Это условный сигнал!

Оказалось, что Драхенблют ничего не видел: он читал только показания Элькина, а конверт с открытками был получен на следующий день.

– Нам надо спасать товарища Сталина! – вскричал Алов. – Рогову достаточно пронести ядовитый порошок в пуговице или ручке и на прощание распылить его в кабинете… Вам ли об этом не знать?!

Драхенблют вызвал Этери Багратовну.

– Узнайте, когда Рогову назначено интервью в Кремле!

Через пять минут секретарша доложила, что встреча со Сталиным должна состояться в семь. Часы показывали полседьмого.

На Чистые Пруды и к кремлевскому бюро пропусков были посланы машины. Алов сидел как на иголках, Драхенблют беспрерывно курил и время от времени поднимал трубку:

– Ну что? Нашли его? Нет? Твою ж мать!

В 7:30 из Кремля позвонили и сказали, что товарищ Сталин отменил встречу с корреспондентом «Юнайтед Пресс», так как тот не явился.

– Ничего не понимаю… – повторял Алов. – Может, он запил на радостях, что его выпустили из тюрьмы? Как это так – не прийти к самому Генеральному секретарю?

Драхенблют велел найти Рогова живым или мертвым: проверить всех его знакомых, все вокзалы, больницы и близлежащий кабаки.

Полдевятого пришло сообщение, что Рогов улетел.

– Что значит «улетел»? – заорал Драхенблют на Этери Багратовну.

– На аэроплане, – невозмутимо ответила та. – Он вылетел в Берлин еще днем – у него же были все документы.

Алов вскочил на ноги:

– Надо сказать обо всем товарищу Сталину! Он должен знать о том, что Баблоян берет взятки от… – Он замолк, наткнувшись на ледяной взгляд Драхенблюта.

– Уймись, – тихо приказал тот. – Мы не можем трогать Баблояна. Если мы поднимем скандал, то этим делом займется Ягода и наверняка пронюхает, что происходит с нашими профсоюзными взносами за границей.

Алов в бессилии опустился на стул. Как он раньше обо всем не догадался?!