Эльвира Барякина - Князь советский

17 апреля: Расстрел рабочих на Ленских приисках (1912 г.)

Клим обмакнул перо в чернила и приписал снизу: «6 января: умерла Нина. (1928 г.)»

Он долго сидел, глядя на влажные фиолетовые буквы. От настольной лампы веяло электрическим жаром… На собственных пальцах, вокруг ногтей, все еще темнела кровь человека, который пытался похитить Китти: впопыхах Клим не успел как следует вымыть руки.

Он принялся брезгливо оттирать кровь промокашкой, потом бросил… Какая, к черту, разница?

Когда Галя целовалась, от нее нестерпимо пахло табаком и каким-то лекарством. Жалкий суррогат, отчаянная попытка сжечь мосты и доказать самому себе, что возврата в прошлое не будет.

Но Галя, по крайней мере, не предаст… Или это только кажется? Ведь она пишет на него доносы в ОГПУ, и предавать – ее профессиональная обязанность.

Скрипнула входная дверь.

– Барин, ты чего не спишь? – послышался голос Капитолины. – Я в церкви помогала с уборкой, вот и припозднилась… А ты все работаешь?

Она заглянула в комнату и в веселом недоумении посмотрела на Клима.

– Во дурной! В такой великий праздник и работает! Ой, я ж тебя не поздравила! С Рождеством! Я тебе утиралочку новую вышила.

Она сбегала к себе и вернулась с носовым платком и парой варежек.

– Это тебе, а это Китти. Если б у меня пряжа осталась, я бы и Тате связала. Галя говорит, что у ейной дочки рукавиц нету и от этого завсегда сопли текут.

Клим подарил Капитолине два рубля и еще один сверху – на нитки для Татиных варежек.

– Ну ты у нас не барин, а золото! – ахнула она. – Всех девок осчастливил под самую завязочку.

Капитолина размотала платок и спрятала деньги за пазуху.

– Пойду к колдуну и попрошу, чтобы он мне жениха присушил, – сказала она, покраснев. – Хорошо б попался делегат из Нарпита или член завкома. А еще мне один красноармейчик нравится – что в Мавзолее Ленина сторожит. Я уж два раза в очереди стояла и все на него любовалась. Трудно ему, сердечному: не вздохни, не моргни и только думай о том, как бы народ вождя не спер!

– А ты что, веришь в колдунов? – спросил Клим.

Капитолина уперла руки в бока.

– Они, знаешь, какие сильные бывают! Они тебе кого хошь присушат… – Она огляделась, подыскивая должный пример, и увидела на ковре книгу со сказками. На ее обложке была нарисована Спящая Царевна в хрустальном гробу. – Вон хоть ее!

Клим невесело усмехнулся: хороша аллегория! Его Нина – та, прежняя, – действительно попробовала запретный плод и заснула вечным сном. Она дышала, ее сердце билось – но толку-то что? Сон разума рождает чудовищ, и от Нины действительно ничего не осталось, кроме внешней оболочки.

5.

Ночью Клим так и не смог уснуть. Он вспоминал Нину: как она стояла рядом со своим новым мужем – ясноглазая, роскошная и недоступная… Как колотила ладонью в стекло таксомотора, зачем-то желая оправдаться перед Климом.

Какие уж тут оправдания? Она поступила так, как и стоило ожидать: разыскала единственного на всю Москву миллионера и вышла за него замуж. А что касается развода – по советским законам предыдущего супруга можно было известить по почте: плати госпошлину, посылай заказное письмо и считай себя свободной.

На Рождество Клим получил не только сталинское письмо, но и ясный ответ на все вопросы. Он боялся, что Нина погибла в Москве, – так и случилось.

Возвращаться в Шанхай не имело смысла. Какое будущее ждало там Китти? Местные европейцы и американцы расценивали азиатов как людей второго сорта, а в китайском обществе женщина приравнивалась чуть ли не к мебели.

«Неудачное» происхождение можно было сгладить только блестящим образованием. Клим должен был всеми правдами и неправдами устроить Китти в хорошую европейскую школу, а для этого нужны были деньги и вид на жительство. Хорошо было бы добиться перевода в Лондон, но пока Клим не мог претендовать на место в европейских бюро: его послужной список в «Юнайтед Пресс» был слишком мал.

Ну что ж, цель ясна: надо раздобыть интервью со Сталиным, а потом перебираться в Европу.

Что касается Нины – она больше не существовала для Клима.

1.

Нина не раз задавала себе вопрос – как так получилось, что она пошла на поводу у Оскара и сделала вид, что не было никакого изнасилования?

В ночь, когда она попала в дом Рейха, ей пришлось сделать выбор – кем считать себя: либо жертвой, о которую вытерли ноги, либо искусной куртизанкой, которая сама соблазнила мистера Рейха.

Она выбрала второй вариант. Жертве надо было бежать в милицию, плакаться и проходить медицинское освидетельствование, а куртизанка могла с усмешкой выслушать пылкие извинения Оскара и с большим достоинством принять его приглашение погостить – сколько ее душе угодно.

Но одно стало цепляться за другое: Оскар начал ухаживать за Ниной – с букетами, подарками и комплиментами.

– Я закончу кое-какие дела в Москве, и мы с вами поедем в Нью-Йорк, – обещал он ей. – Это великий город и вы там добьетесь невероятного успеха!

Разумеется, они делили постель: приняв условия игры, Нина уже не могла от них отказаться. Она утешала себя тем, что все это происходит не с ней, а с баронессой Бремер, и в сложившейся ситуации она сделала правильный выбор. Оскар Рейх был единственным человеком, кто мог ей помочь, – у него имелись деньги, связи и, главное, надежное положение в большевистском обществе.

Но все оказалось не так, как предполагала Нина.

Однажды Оскар явился домой пьяным и со слезами на глазах начал рассказывать ей историю своей семьи.

Его папаша был нищим эмигрантом из местечка под Львовом. Тридцать лет назад он отправился в Америку через Гамбург, и у него было так мало денег, что несколько дней ему пришлось ночевать у парадного подъезда Рейхсбанка. Там он насмотрелся на красивых и богатых людей и решил, что возьмет себе фамилию «Рейх» – на счастье.

В Нью-Йорке он женился и открыл аптеку, но так и не смог выбиться в люди и с досады сошелся с местными социалистами. На своих тайных собраниях они слушали ораторов, приехавших из Европы, собирали гроши на «правое дело» и предавались мечтам о скорой революции в США.

На одном из таких митингов старший Рейх познакомился со Львом Троцким и они быстро нашли общий язык на почве еврейского счастья и социальной несправедливости.

В 1919 году фортуна все-таки улыбнулась Рейху: в Америке ввели Сухой Закон, и из продажи исчезли все спиртосодержащие продукты – за исключением лекарств. Имбирная настойка не попадала под запрет и, заняв денег, Рейх с подросшим сыном скупили весь запас имбиря в порту – так они оказались единственными в Бронксе законными торговцами алкоголем. Буквально за год они сделались миллионерами, а вскоре Лев Троцкий списался с Оскаром и позвал его делать деньги в Россию.

– Нина, я – круглый идиот! – плакал он ей в колени. – Большевики уже не слушают меня. Пока Троцкий был у власти, я мог делать все, что угодно… А сейчас меня обвиняют в том, что я незаконно вывожу из страны валюту… Но ведь мы изначально об этом договаривались!

У Нины все оборвалось внутри.

– А как же мои выездные бумаги? Вы же говорили, что легко раздобудете их!

– Существует только один способ увезти вас из СССР, – сказал Оскар, глядя на Нину несчастными глазами. – Вы должны выйти за меня замуж и подписать на мое имя генеральную доверенность. Тогда я смогу от вашего имени обратиться в американское посольство где-нибудь в Европе.

Нина растерялась.

– Но я не могу – у меня нет никаких документов!

– Советский паспорт мы вам сделаем – я уже обо всем договорился. Главное, получить американскую визу и разрешение на выезд из ОГПУ.

Нина попросила дать ей время, чтобы подумать.

В теории замуж выходила не она, а баронесса Бремер; Шило от этого не пострадает – для нее этот брак недействителен, а Клим ничего не узнает. Да и какой смысл сокрушаться по поводу фиктивного брака, если Нина уже изменила своему настоящему мужу – и это невозможно ни отменить, ни исправить?

«Я вернусь домой и начну жизнь с чистого листа», – решила она и на утро дала согласие и на брак, и на подписание доверенности.

2.

Клим не ответил ни на одну из Нининых телеграмм, потому что он был здесь, в Москве.

Можно было представить себе, что он подумал о Нине, узнав о ее новом браке. Клим мог простить ей все, что угодно, но не это.

Когда он уехал, она побежала назад на платформу и попыталась выяснить у Оскара, где он познакомился с Климом. Но тот сказал, что не помнит.

– Береги себя! – чмокнул он Нину на прощание. – Я буду каждый день писать тебе.

Она вернулась в опустевший особняк в Петровском переулке и без сил опустилась на скамью, стоявшую у входной двери. Что делать? Где искать Клима? Голова ее словно наполнилась влажным песком – Нина ничего не понимала и ни о чем не могла думать.

Щелкнул выключатель и на лестнице, ведущей на второй этаж, показалась Териса.

– О, вы уже вернулись! – обрадовалась она. – После того, как вы вышли из дому, мистеру Рейху звонил Клим Рогов.

Нина вскочила.

– Он оставил свой номер?!

Териса подошла к телефонному аппарату, висевшему на стене. Рядом на полочке лежала толстая записная книжка.

– Вот, держите! Мистер Рогов еще в прошлый раз звонил нам и оставил свой адрес и номер телефона.

Нина потерянно смотрела на ее карандашные каракули. Клим жил на Чистых Прудах, в пятнадцати минутах езды на машине.

3.

Извозчик подвез Нину к дому, в котором помещался книжный магазин «Московская саванна». Войдя в небольшой уютный дворик, она поднялась на крыльцо и замерла, глядя на свою тень на двери.

Маленькая круглая шапочка, пушистая шуба, да и вообще каждая вещь, надетая на Нину, были куплены на деньги Оскара и являлись свидетельством ее преступления. Как во всем этом показываться на глаза Климу?