Эльвира Барякина - Князь советский

– Ну и как? Воспользовалась? – усмехнулась мать.

– Нет, конечно!

На самом деле Джулька заполучила все «привилегии» – ее поставили на роль церковника именно потому, что она была самой ловкой в классе.

После игры вожатый Вадик выстроил запыхавшихся учеников в шеренгу и сказал, что реальный враг точно так же изворотлив, хитер и силен, и привилегии, данные рабочему классу, надо оберегать как зеницу ока.

– Я треснула Джульку «налоговой льготой» по голове и ей ничего не досталось, – соврала Тата. – Меня даже похвалили за бдительность!

Мама вздохнула в темноте, и Тата замолкла, не понимая, то ли та гордится ею, то ли наоборот осуждает ее борьбу с церковниками.

– Тебе понравилось играть с Китти? – спросила мама.

– Конечно! – отозвалась Тата. – Вот бы мне такую сестренку! Ты приведешь ее еще?

– Обязательно, – сказала мама и рассмеялась тихим счастливым смехом, которого Тата давно не слышала.

1.

Магда нашла новый способ пробраться в общежитие Коминтерна, которое находилось в бывшей гостинице «Люкс» на Тверской улице: там открылись курсы русского языка для иностранцев, и она тут же на них записалась.

В общежитии обитали коммунисты самых разных национальностей – от норвежцев до индусов. Они брили головы, носили вышитые рубахи в русском стиле и изъяснялись на диком жаргоне с вкраплениями слов «Ленин», «коммунизм» и «примус». В Кремле их считали полезными людьми: в момент наступления Мировой революции, из них можно было составить правительства на местах.

В ожидании этого светлого дня люксовцы ели и пили за счет советской стороны, проводили жаркие политические споры и подписывали всевозможные резолюции.

При входе в общежитие у Магды проверили документы и записали ее фамилию в толстую тетрадь.

– Второй этаж, направо, – указал ей дорогу администратор, но Магда сразу же направилась к Фридриху, который жил в комнате № 66.

Она прошла по сумрачному сырому коридору и остановилась перед заветной дверью. Какие-то шутники пририсовали к табличке с номером еще одну шестерку и надпись: «Врата ада. Стучите».

Магда тихонько поскреблась в дверь. Ей никто не ответил, и она толкнула неплотно прикрытую створку.

– Сколько тебе? – послышался голос Фридриха из комнаты.

Магда сама не поняла, как очутилась в прихожей, а потом в уборной.

Она стояла, прислонившись спиной к колонке, и с бьющимся сердцем прислушивалось к тому, что происходит в комнате.

– Не сомневайтесь, у меня лучший кокаин в Москве! – убеждал кого-то Фридрих.

– А что ж так дорого? – отозвался голос с французским акцентом.

– Не хотите платить – идите на рынок к узбекам и покупайте у них гашиш.

У Магды потемнело в глазах: человек, которого она любила, торговал наркотиками!

Когда француз ушел, Фридрих сунулся в уборную и аж вскрикнул от неожиданности.

– Что вы тут делаете?! – рявкнул он на Магду.

– Я… э-э… Мне бы порошка, – пролепетала она, не придумав ничего лучше. – Мне сказали, что вы его продаете.

2.

Магда стала регулярно наведываться в комнату № 666. Это было безумие – тратить последние деньги на кокаин, в котором она не нуждалась, но только так Магда могла встречаться с Фридрихом наедине.

Их разговоры были краткими и всегда начинались с того, что Фридрих ругал Магду за пристрастие к наркотикам.

– Других мне не жалко – пусть травятся, – говорил он. – А вы все-таки спасли меня от китайской полиции. Знаете, что с вами будет? У вас начнутся галлюцинации и приступы меланхолии, и через пару месяцев вы уже ни о чем не сможете думать, кроме как о свидании со мной.

Магда смотрела ему в глаза.

– Да, вы правы.

Он все-таки отсыпал ей порошка и строго-настрого наказывал не покупать кокаин у беспризорников:

– Это контрабанда из Лифляндии – наполовину мел или сода.

Она возвращалась в свой гостиничный номер и смывала покупку в унитаз.

Однажды Магда спросила, почему Фридрих стал наркоторговцем. Его ответ ошеломил ее: оказалось, начальство поставило его перед выбором – либо он станет возить порошок, либо в Берлин будет летать другой человек, а сам Фридрих присоединится к своим друзьям-троцкистам в ссылке или тюрьме.

Дорогие наркотики, точно так же, как марочные вина и коньяки, попадали в СССР в основном из Гамбурга, Берлина и Риги. Поставляли их не контрабандисты, которые часто подделывали товар, а капитаны судов, начальники поездов, дипломатические курьеры и пилоты. Их багаж не досматривался на границе, и товар прямиком шел людям, обласканным советской властью – от высших партийных чинов до полезных иностранцев.

– Думаете, я стыжусь того, чем занимаюсь? – усмехался Фридрих. – Ничего подобного! В Кремле каждый второй либо пьет водку, либо нюхает кокаин. Эти мерзавцы погубили революцию, и я их точно жалеть не буду. Мне только одно непонятно: вам-то зачем становиться наркоманкой?

Магда делала трагическое лицо:

– А что еще у меня осталось в жизни?

Она рассказала ему о том, как Клим Рогов занял должность, на которую она рассчитывала. От советских редакторов не было ни ответа, ни привета, а у нее кончались виза и деньги.

– Вы хоть что-нибудь умеете делать? – сердито спросил Фридрих.

Магда прижала руки к груди.

– Я могу писать книги и фотографировать!

– Понятно…

Когда Магда пришла к нему в следующий раз, он передал ей письмо от берлинского редактора.

Тот сообщил, что публика в Германии живо интересуется всем, что происходит в СССР, потому что многие немецкие предприятия надеются поставлять туда свои товары. Больше было некуда, так как после Мировой войны страны-победители связали немецкую внешнюю торговлю по рукам и ногам. Если госпожа Томпсон готова написать книгу о своей жизни в Москве, то издательство возьмет на себя расходы на перевод и даже заплатит ей аванс. Но предварительно хотелось бы ознакомиться с планом и первыми главами.

– Это один мой кокаиновый знакомый, – буркнул Фридрих. – Цепляйтесь за него, пока он хоть что-то соображает, а то родня отправит его в клинику, и я уже ничем не смогу вам помочь.

От нахлынувших чувств Магда аж расплакалась.

– Я ему обязательно напишу! Давайте адрес!

Фридрих сказал, что корреспонденцию лучше переправлять через него – так можно миновать цензуру.

– Я буду помогать вам, но при одном условии: вы должны покончить с кокаином. И знайте: меня не проведешь – я сразу чую, кто бросил, а кто нет.

Магда поклялась всем святым, что больше и крошки не возьмет в нос. Она была на седьмом небе от счастья.

3.

В Берлине одобрили план рукописи, контракт был подписан, и Магда принялась за работу.

Большевики были кровно заинтересованы в привлечении туристов, и по совету Фридриха Магда сказала чиновникам в Наркоминделе, что собирается писать путеводитель для иностранцев. Ей сразу продлили визу и разрешили снять квартиру у оперной певицы, которая отправлялась на гастроли за рубеж.

Как Магда жалела об исчезновении Нины! Присланные из ВОКСа переводчики вечно норовили отвести иностранцев не туда, куда они просили, а на выставку народных промыслов или в музей мебели, и в конце концов Магда решила, что будет везде ходить сама и объясняться с населением на пальцах.

Для главы, посвященной советским детям, ей нужно было написать рассказ о беспризорниках. Гражданская война, недавний голод и массовый алкоголизм среди рабочих породили огромное количество бездомных детей. У них были свои территории и профессии: кто-то воровал уголь из железнодорожных депо, кто-то промышлял карманными кражами, а кто-то работал на побегушках у строительных артелей. Разобраться во всем этом было очень важно, и Магда отправилась на рынок – знакомиться со своими будущими героями.

4.

Под полуобвалившейся Китайгородской стеной раскинулся огромный стихийный рынок. В бойницах древних башен сидели соглядатаи и следили, не появится ли милицейский патруль. Внизу локоть к локтю стояли «ручники» – торговцы, сбывавшие барахло с рук, без патента.

Тут продавали все, что угодно, – от фальшивых духов до сушеной рыбы, от крысиного мора до ситцевых лифчиков. У многих товар был одинаковым – это были распространители подмосковных кустарных артелей.

Сквозь толпу двигался огромный мужик, увешанный детскими пистолетами и саблями. Время от времени он оглушительно палил в воздух и кричал:

А вот стрелялки-пулялки,

Пистоны из банки,

Сабли и шашки

Для доброй мамашки!

Порадуй сыночка,

Плати – и точка!

Китайцы трясли перед прохожими сумками и портфелями, сшитыми из разноцветных лоскутков:

– Мода, мода!

– Пироги-и-и! Пироги-и! – тянула баба в грязном переднике, надетом поверх армяка. Вокруг нее приплясывали от холода студенты и собирали по карманам копейки на обед.

Старухи мерили деревянными стаканами семечки и ссыпали их в карманы покупателей. Это был опасный товар: Моссовет под угрозой огромного штрафа запретил продавать подсолнухи, но, как всегда, в России суровость законов умерялась их неисполнением.

Суета, давка, выкрики торговцев:

– Купи мыло – вымой рыло!

– Платки для носа без всякого запроса!

– Мочалки! Мочалки! Магазин без крыши, хозяин без прилавка, цены не кусаются!

Магда фотографировала разложенные на клеенках детские книги, трусы, зажигалки, полотенца и нитки бисера. Ей было досадно, что у нее не было кинокамеры, чтобы запечатлеть, как уличные цирюльники за две минуты обривали заросшие подбородки, – такое на фотокарточке не отобразишь.

Вскоре она наткнулась на совсем уж экзотическое зрелище: на веревке развевались разноцветные косы – от иссиня-черных до рыжих и золотистых. Деревенские бабы стригли их и продавали городским модницам на шиньоны.