Эми Майерсон - Книжный магазинчик прошлого

– Дэвид, – напомнила я.

Ли сказал, что видел его раз в жизни, и это случилось в тот день в больнице, в зале ожидания – он не запомнил его имени.

Сьюзи плакала, оперевшись на плечо Дэвида.

«Это сестра Билли? – спросил Пол у Ли. – Может, подойдешь к ней? Иди, сядь рядом с ней».

Ли сомневался, что Сьюзи его узнает. Всякий раз, когда она приходила в магазин, она здоровалась с такой интонацией, словно пыталась вспомнить, кто он, хотя в «Книгах Просперо» работало всего три человека и Ли был старым другом Эвелин. Когда он сел рядом, Сьюзи сразу прошептала:

«Ли!» – и крепко обняла его.

– В тот момент я все понял. Будь то Билли, она бы меня не обняла. Но трагедия коснулась именно Эвелин.

«Ребенок в отделении интенсивной терапии, но Эви…»

Сьюзи не смогла закончить предложение, и Ли взял ее за руку, безмолвно объясняя, что все понимает.

Он сидел рядом и сжимал ее правую ладонь. Дэвид сжимал левую. Когда врачи сказали Сьюзи, что она может увидеть ребенка, она поблагодарила Ли за то, что он пришел.

«Миранда, – вдруг выпалил Ли, смотря прямо в глаза Сьюзи. – Эвелин хотела назвать дочь Мирандой».

Сьюзи кивнула, хотя вряд ли она поняла отсылку.

Ли следил за ней, пока она медленно шла по коридору за врачами. Когда же она исчезла из поля зрения, ему вспомнилась строчка из «Бури»:

«Мать твоя, живая добродетель»[11].

То было единственное упоминание о матери Миранды в произведении, которая отсутствовала в пьесе, в жизни девочки и в ее воспоминаниях.

Я ерзала на диване, пытаясь усесться поудобнее, пока Ли рассказывал о смерти Эвелин. Меня стесняли не подушки, хотя они и были твердыми, а сама история. Разумеется, я ничего не помнила из раннего детства, но меня не покидало ощущение, что Ли раскрывает секреты моей души.

– После смерти Эвелин я не видел Билли около полугода, – признался мужчина. – Они провели похороны, но пригласили только близких родственников, потому что Билли и отец Эвелин крупно поссорились.

Ли тяжело переживал ее смерть. Так же, как и поклонники «Книг Просперо». Поэтому они решили сами провести поминки. Работники и постоянные посетители книжного магазина читали отрывки из книг, которые напоминали им о владелице. Ли никому не сказал, что с ней случилось, новость об утрате неизвестным образом дошла до людей, и горе затронуло огромное количество неравнодушных.

Все в магазине пробуждало воспоминания об Эвелин. Каждый день доставляли коробки книг, заказанные ею. Ли расплакался, когда увидел обложку «Рассказа служанки». Серые каменные стены. Багровое одеяние. Эвелин не терпелось прочитать эту книгу. Разделы классической и эпистолярной литературы были подписаны ее почерком. Ли понимал, что в конечном итоге придется убрать таблички, подписанные ею. В магазин привезут другие, новые истории. Он откладывал этот момент, пока карточки с ее почерком окончательно не пожелтели и не порвались.

– Значит, Билли пропал на полгода? – удивилась я. – И тебе не показалось это странным?

– Тяжело понять, как нужно вести себя, когда уходит любимый человек. Все вокруг кажется неправильным. Нигде не чувствуешь себя на своем месте. Думаю, Билли считал ошибкой возвращение в магазин, где все продолжало работать после ее смерти, а позже он почувствовал себя еще хуже оттого, что избегает его.

Ли застыл, увидев Билли у входной двери. Он сильно похудел с того момента, как Ли видел его в последний раз.

– Мы с Билли особо не общались, когда Эвелин была жива. Мы проводили много времени вместе, но в парах. У нас с Эвелин – свой разговор, у Билли и Пола – свой. Их объединяла математика. Любому, кто видел Билли и Эвелин вместе, становилось понятно, как сильно он ее любил, и я уважал его за это, но дружить у нас не получалось.

С того момента Билли часто приходил в «Книги Просперо». Они никогда не затрагивали тему произошедшего. Он спрашивал Ли о продажах, предлагал свою помощь. Ли уверял его, что все в порядке.

– В те дни магазин процветал. Мы были единственным книжным магазином в округе. То было до сетевых гигантов и интернета, до видеоплееров и дисков. Книжные магазины казались тогда успешным бизнесом.

Впрочем, Билли не особо вникал в дела магазинчика.

– А я? – Я потянулась вперед. – Билли не рассказывал, как так получилось, что я осталась со своими родителями?

– Напрямую – нет, – ответил Ли, внимательно вглядываясь в мои глаза. Я сохраняла спокойствие, по крайней мере внешне. – Ты уверена, что хочешь это услышать? Я не могу объяснить, почему Билли так поступил, и не собираюсь его оправдывать.

– А я и не жду оправданий. Я хочу узнать правду. Думаю, поэтому Билли и направил меня к тебе. Он надеялся, что ты расскажешь мне, как все случилось на самом деле.

– Не уверен, что мне известно все. Я знаю только то, что видел.

– Тогда расскажи мне свою правду, – настояла я.

– Что ж, – пробормотал Ли, раздумывая, насколько честным он мог со мной быть. – Истина состоит в том, что, когда Билли впервые пришел в магазин, он не говорил о тебе, и я решил, что ты тоже погибла. Он признался, что живет с сестрой. Сказал: «Я живу у своей сестры», а не «Мы живем». А потом однажды взболтнул что-то о своей племяннице Миранде, и тогда, конечно, я все понял.

Билли несколько месяцев стабильно приходил в магазин. После закрытия они усаживались за какой-нибудь столик в кафе и пили виски, пока Билли рассказывал истории о своих заграничных поездках. Билли относился к своему телу, как к доспехам, которые можно подвергать любым ударам. Он вернулся из Тайваня с перевязанной рукой – упал на обломки горных пород, оставшихся после оползня. В Теуакане его ужалил рой пчел. На ногах и шее появились шрамы. Ли не перебивал Билли. Все его рассказы относились только к поездкам. Ни к Эвелин. Ни ко мне.

Однажды он задал странный вопрос. Ли даже не сразу осознал услышанное.

«Какую книжку подарить годовалому ребенку? У моей племянницы Миранды первый день рождения».

Мой первый день рождения – первая годовщина смерти Эвелин.

Ли хотел спросить: «У Миранды? У твоей дочки? Она жива?» Столько вопросов просились наружу: почему он никогда не говорил о своей дочери, как так получилось, что она стала его племянницей? Билли беспокойно перебирал в руках стакан виски, не рискуя посмотреть Ли в глаза, а Ли вдруг осознал, что ему только что открыли страшную тайну, признались в ужасном отчаянии. Ли потерял дар речи. Он еле сдержался, чтобы не встряхнуть Билли за плечи и не закричать: «Это же дочь Эвелин! Ты не можешь ее бросить!» Но он понимал по сдержанному и взволнованному лицу Билли, что все слова, которыми Ли смог бы его ранить, уже давно нанесли свои увечья.

«Наверняка здесь найдется что-нибудь для твоей племянницы», – сказал тогда Ли. И Билли испытал невероятное облегчение, когда Ли вручил ему «Баю-баюшки, луна».

– С того момента ты стала его племянницей. Интересно, что бы случилось, если бы я озвучил свои мысли?

– Наверное, он бы больше к тебе не приходил, – предположила я.

– Возможно, – согласился он.

С тех пор я стала племянницей Билли, что казалось вполне правдоподобным, ведь я была очень похожа на маму.

– Не то чтобы в тебе ничего не осталось от Эвелин. У тебя ее энергия. Ее спокойствие. Именно это люди и ценили в Эвелин. Ее поведение и манера держать себя выделяли ее среди сотен красивых девушек. Я вижу в тебе то же самое.

– Ну, не стоит.

– Я заметил это, едва тебя увидев.

Когда Билли впервые привел меня в «Книги Просперо», он держал меня за руку, пропуская вперед. Ли наблюдал за моим взглядом, путешествующим по магазину, а я старалась охватить все и сразу, хихикала, словно у меня появились собственные секреты с этим местом.

Ли сразу понял, что я дочь Эвелин.

«Мы можем найти что-нибудь особенное для моей любимой племянницы?» – поинтересовался Билли, представив меня Ли.

Ли уже много лет знал, что, согласно легенде, я дочка Сьюз, но когда я пересекла порог магазинчика и повторила за Билли: «Твоя единственная племянница», его ошеломило знакомое, горькое воспоминание о том, что Эвелин умерла.

Я держалась за кончики своих косичек, покачиваясь с ноги на ногу в ожидании идеального подарка. Ли понятия не имел, какую книгу подарить дочери Эвелин, какой выбор будет особенным. Все казалось неправильным: и Э. Б. Уайт, и Роальд Даль, и Фрэнсис Ходжсон Бернетт. Ли посмотрел на мое восторженное, покрытое веснушками лицо, пытаясь отыскать в нем некую печаль, увидеть мрачную проницательность, которая иногда встречается у детей. Но со своими косичками, веснушками и полосатой футболкой я напоминала ему лишь Пеппи Длинныйчулок. Так как на ум больше ничего не пришло, он отвел меня в раздел детской литературы и отдал все книги «Пеппи Длинныйчулок», имевшиеся в наличии.

Ли сразу же понял свою оплошность. Он не отрывал глаз от Билли, который читал мне о матери Пеппи, погибшей, когда ее дочь была совсем младенцем, и о ее отце, что вечно пропадал в море. Ли ожидал от Билли угрожающего взгляда, но он читал дальше, все тем же спокойным голосом, обратив все свое внимание ко мне.

«Тебе нравится книжка?» – спросил он меня.

Я протянула палец к странице. «Читай», и Билли вернулся к чтению – о том, как Пеппи верила, что ее отец жив, и ждала его возвращения. Ли задумался, был ли этот выбор обусловлен подсознательным желанием подтолкнуть Билли к правде? На самом деле Ли не помнил сюжет книжки. Он помнил только, что у Пеппи Длинныйчулок имелись веснушки и косички. Как и у меня.

Ужаснейшее недоразумение.

Когда мы собрались уходить, Ли схватил Билли за руку.

«Прости, Билл. Я забыл, о чем эта книга».

«Даже не выдумывай. Она в восторге».

Ли всматривался в его лицо. Билли казался искренне довольным. Счастливым, что проводит время со своей племянницей. Счастливым, что подарил ей книжку и смог угодить. Ли не сводил с нас глаз, когда мы удалялись вдаль, взявшись за руки.