Эми Майерсон - Книжный магазинчик прошлого

Я старалась убедить себя, что во мне говорит алкоголь, низкий уровень дофамина, подначенный ядреной текилой, но уже пасмурным утром посчитала нашу идею и вовсе невозможной.

«Очень немногие вещи в этом мире действительно невозможны».

Неужели я так скоро забыла слова Алисы? Билли верил в них. Он хотел, чтобы в них верила я. И я должна была попытаться. Я должна была сделать все от меня зависящее, чтобы спасти «Книги Просперо».

Спустя неделю на досках во всех кофейнях и общественных библиотеках Лос-Фелиса, Силвер-Лейка и Эхо-Парка висели листовки и открытки с цитатами знаменитых писателей и эмблемой «Книг Просперо».

«Научиться читать – значит зажечь огонь» – Виктор Гюго.

«Хорошие друзья, хорошие книги и спящая совесть – вот рецепт идеальной жизни» – Марк Твен.

«Мы читаем, чтобы знать, что не одиноки» – Клайв Стейплз Льюис.

«Мне всегда казалось, что рай должен быть чем-то вроде библиотеки» – Хорхе Луис Борхес.

«Стоит научиться читать, и ты навсегда свободен» – Фредерик Дуглас.

«Я не могу жить без книг» – Томас Джефферсон.

Последние две цитаты были моей идеей.

На входную дверь магазина Малькольм прикрепил плакат с рекламой наших новых книжных клубов, которых, в общей сложности, насчитывалось четыре. Один для маленьких изданий и начинающих авторов, которых мы пытались приманить в свои ряды. Один о литературной жизни Лос-Анджелеса, созданный по настоянию Малькольма. По настоянию Лючии – книжный клуб о мировой литературе. И последний – о классике, многовековой и относительно недавней, что в магазине, названном в часть Шекспира, казалось чем-то само собой разумеющимся.

Мы доработали детали нашего торжественного вечера. Суббота, 29 сентября. Костюмы литературных героев. Билеты по двадцать долларов. Всего двести билетов. Одними билетами не покрыть расходы за месяц, но мы только разогревались. Мы также намеревались провести анонимный аукцион, чтобы раздать оставшиеся долги. Малькольм связался с местным мебельным центром, несколькими салонами красоты и магазинами спорттоваров по вопросу спонсорства. Я сделала набросок пресс-релиза, который мы собирались отправить в местные газеты и блоги. Лючия и Чарли поручили своим друзьям, барменам и официантам из восточной части города, попросить своих начальников одолжить нам посуду и коктейли для праздника, чтобы выставить на аукционы комплексные обеды. Нам требовались эти пожертвования. Более того, нам требовалась помощь всего района. Мы хотели, чтобы никто из жителей – от местного продавца цветов до работника хозяйственного магазина – не мог допустить закрытие «Книг Просперо».

У Малькольма нашелся друг, работающий на радиостанции в Санта-Монике, и он выделил для нас пятнадцатисекундный эфир в утреннем музыкальном шоу, чтобы мы могли прорекламировать презентацию Шейлы. Единственное условие – он попросил нас поучаствовать в программе льгот для слушателей радио. Хотя Малькольм смеялся над словами «десятипроцентная скидка», в целом соглашение оказалось для нас выгодным, так что у нас появился шанс привлечь новую касту лосанджелесцев, а именно тех, кто слушает общественное радио.

К сожалению, презентация Шейлы выпала на воскресенье, на семь часов вечера, в самый разгар пикника семейства Брукс. За несколько дней до мероприятия папа отправил мне один из своих приказов, и я знала, что в этот раз он говорил серьезно.

«Приезжай в воскресенье».

Я ответила:

«Постараюсь».

На что он добавил:

«Порадуй свою маму».

Хотелось же мне написать, что и мама должна меня радовать, но вместо этого я ограничилась банальным: «Сделаю все возможное». Страшно представить, какой приказ отправил бы папа, если бы я отказалась прийти. К тому же мне действительно не терпелось поговорить с мамой.

С момента нашего последнего разговора прошло три недели.

Однажды, когда я поехала в качестве куратора десятиклассников с учителем рисования в Италию, мы с мамой не разговаривали целую неделю. Она настояла, чтобы я писала ей каждый день, иначе она достанет посольство США вопросами, все ли со мной в порядке и не похитили ли меня неизвестные. Я же регулярно докладывала ей, кто из студентов припрятывал вино, от кого пахло сигаретами, кто начал встречаться и кто уже расстался – последнее почти каждый день заканчивалось слезами, а один раз даже дракой. Когда я находилась в Америке, она переживала, если мы не созванивались в течение тридцати шести часов. К сорока восьми часам беспокойство переходило в истерику. Меня это не раздражало. Я и сама чувствовала привязанность к ней. Даже на разных концах страны мы не переставали участвовать в жизни друг друга. Теперь же мы жили рядом, но наша связь значительно ослабилась, и я должна была предпринять какие-нибудь меры, если мне хотелось вернуть крепкие отношения.

Мама взяла трубку с первого же звонка.

– Миранда, я в магазине. Тут есть ревень. Я приготовлю пирог к воскресенью. Ты любишь с клубникой или без?

Я ходила по гостиной Билли, пытаясь подобрать правильные слова.

– Прости меня, пожалуйста, но я не смогу прийти. – Я услышала скрип, какой издает продуктовая тележка, если резко затормозить. – В нашем магазине пройдет первое мероприятие, и я не могу его пропустить.

– Конечно, я понимаю. – Тележка покатилась дальше.

– Почему бы тебе не прийти? Шейла Кроули представляет свою книгу.

На тот момент мое предложение показалось мне идеальным. Родители придут на презентацию. Мама вспомнит, каким магазин был при Эвелин. Расскажет мне, что изменилось и что осталось таким же, а я поделюсь с ней нашими планами вдохнуть в это место новую жизнь.

– Шейла Кроули? – переспросила она таким голосом, будто очень давно не слышала это имя.

– У нее вышла новая книга мемуаров. В девяностых одна ее работа стала бестселлером.

– Да, я в курсе.

В ее голосе проскользнула обида, словно я назвала ее недостаточно начитанной.

– Так ты придешь?

Я села на край дивана Билли, очень надеясь, что она скажет «да».

– Я уже купила рыбу к ужину.

– Вы можете приготовить ее в понедельник.

– В понедельник мы идем в гости к Конрадам.

– Тогда во вторник.

В трубке все так же поскрипывала тележка.

– Ко вторнику рыба испортится.

– Заморозьте ее.

– Я не могу заморозить уже размороженную рыбу. Она же потом вся развалится, – ответила мама в ужасе от моей идеи.

– Так выброси ее. Пожалуйста, я очень хочу, чтобы ты пришла.

Я чуть сжала свои шорты, с нетерпением ожидая, когда она перестанет придумывать оправдания и согласится прийти.

– Я не хочу снова видеть эту женщину, – непроизвольно выпалила мама. Она крайне редко теряла самообладание.

– Вы знакомы?

– Мы виделись однажды, – сказала она, вернув контроль над собой.

– Когда она встречалась с Билли?

– Они не встречались… – Я думала, мама спросит, откуда я знаю об их отношениях, но этого не случилось. – Эта женщина отвратительно влияла на Билли. – Она фыркнула, точно отмахиваясь от воспоминаний. – Давай условимся на следующее воскресенье, хорошо?

– Конечно, тогда до следующего воскресенья, – согласилась я с тяжелым предчувствием, что на следующей неделе мне вновь придется присутствовать на следующем мероприятии. – Мам? – позвала я до того, как она повесила трубку.

– Да?

– Я скучаю.

– Я тоже скучаю, – ответила она дрожащим голосом. – Увидимся в следующее воскресенье.

Положив трубку, я откинулась на спинку дивана. Я не понимала, как мы оказались в этой ситуации, ведь мама всегда знала, когда я иду к врачу, какой фильм я посмотрела, какую книгу прочитала. Она была моим потоком сознания. Я никогда не подбирала слова. Я рассказывала ей все. Рассказала про Сэма, местного хулигана, который выбрал учителя в качестве своей следующей жертвы и оставил на моем письменном столе тампон, разукрашенный красным цветом. Рассказала о случае, когда я увидела в туалете во время обеденного перерыва двух девушек, которых рвало. Когда поймала своего любимого ученика за списыванием. Когда заметила на руке странную опухоль и решила, что умру, но оказалось, что это просто доброкачественная киста, однако мама все равно прилетела в Филадельфию на амбулаторную операцию. Я рассказала, как мы с Джеем ударились зубами во время нашего неловкого первого поцелуя. Я до последнего сомневалась, смогу ли встречаться с кем-то, настолько не вписывающимся в мой типаж. Всеми своими переживаниями я делилась в первую очередь с мамой. Она являлась моей наперсницей, моей советчицей, моей группой поддержки. В свою очередь, я знала о ее встречах с новыми клиентами, я была в курсе, когда она устраивала рейд на новый ресторан, когда они с Дороти Конрад собрались в Аризону в поход по антикварным магазинам. Я знала, сколько стоит каждый канделябр и какого он качества, каждый армуар, каждая ваза, что она покупала, но все эти истории порядком отличались от того, что рассказывала ей я. Это не доброкачественная киста. И не неуклюжий первый поцелуй. Это не ощущение, что занимаешься самообманом, воображая себя хорошим учителем. Она рассказывала мне о всяких забавных происшествиях. Я рассказывала о том, что меня беспокоит.

Возможно, у нас не осталось шансов вернуться к тем отношениям, за которые я так держалась, потому что мы никогда не были настолько близки, насколько мне казалось.

Моя мать знала обо мне все. Я едва ли что-либо знала о ней.

В день презентации Шейлы Джоани пришла ко мне, чтобы подготовиться к мероприятию. Мы не виделись с тех пор, как у нее начались репетиции к «Трем сестрам». Прислонившись к комоду в спальне Билли, она поправляла волосы, не отводя глаз от зеркала, и увлеченно рассказывала о недавней встрече со знаменитыми актрисами, игравшими Машу и Ольгу. Рассказывала, как же прекрасно обедать в зале и чувствовать, что за тобой наблюдает толпа людей.