Словно мы с Питером – герои приводящего в бешенство романа. На ум пришла строка из чертова письма Серебристого Лиса, и я с сарказмом ее процитировала:

– Наверное, у нас была не любовь на века.

Мама нахмурила брови, и я почувствовала себя засранкой. Ее супруг, мужчина, который был бы моим приемным папой, умер до того, как я младенцем обосновалась в новом доме. Я называла его отцом; настоящего донора спермы я не знала. Любила говорить, что имела «около-отцовский опыт». Не при маме, конечно.

Она хотела как лучше. Ей всегда нравился Питер. Не удивлюсь, если они до сих пор общаются. Думаю, он каким-то образом напоминал ей о моем папе, и от этой мысли сжимало сердце. Иногда я забывала, какую потерю перенесла мама, чем пожертвовала, и ненароком говорила что-то обидное.

Я никогда не видела маминых отношений с мужчиной, поэтому мне было легко представить, что она всегда оставалась самодостаточной. Она вполне могла бы снова выйти замуж после смерти отца. Раньше я считала, что мама не ходила на свидания, так как боялась смутить меня или уделять мне мало времени, ведь она и так пропадала на работе. Но когда я спрашивала об этом, она отвечала:

– В первый раз все получилось правильно.

Моего несостоявшегося папу я знала только по фотографиям и рассказам, и мама говорила о нем так, что он казался идеальным. Заботливый, терпеливый, красивый, веселый. Я завидовала подругам, чьи отцы рассказывали ужасные анекдоты и позволяли смотреть сомнительные телешоу, пока матери не видели, покупали всем нам мороженое и включали в машине древнюю музыку, сообщая подробности из истории групп – по их мнению, самых крутых. И все же, представляя папу, я каждый раз наделяла его богатством, умом и элегантностью, пользуясь всеми литературными тропами для исполнения подсознательных желаний. Мой воображаемый отец был лучше любых настоящих.

В действительности у вселенной не нашлось для меня отца.

Я протянула руки и обняла маму.

– Прости. Меня сейчас многое злит, но ты тут ни при чем.

Она улыбнулась.

– Имя тебе дали подходящее. – И вот так она обо всем забыла. Иронично, что биологическая мать бросила меня, потому что не могла растить ребенка в одиночку, тогда как миссис Труди Хэнсон сумела воспитать меня без посторонней помощи. И у нее отлично получилось.


Время вдали от квартиры и книжного магазина пошло мне на пользу: новый опыт заставил задуматься, активно работало воображение. Чем дальше от клавиатуры я находилась, тем больше слов накапливалось в моей голове, и мне надо было выплеснуть их на страницы.

На обратном пути персонажи все время говорили со мной, и впервые после прочтения отзыва, подорвавшего мои силы, я была готова окунуться в писательство. С бокалом пино гриджио в руке я поставила таймер, чтобы отключиться на час от всех социальных сетей. Следовало сосредоточиться. Чуть ранее в тот день пришло письмо от редактора, и я поняла, что надо торопиться. Срок сдачи книги быстро приближался.

Я занесла пальцы над клавиатурой… а потом, к моему ужасу, в голове стало пусто.

Курсор насмешливо мигал, лишая силы духа. Переполнявшие меня слова куда-то испарились. Я все равно напечатала предложение и сморщилась. Выжала из себя целый абзац, борясь с растущей уверенностью в том, что эта книга бессмысленна. Зачем ее заканчивать?

Тонкий голосок повторял, что я не умею писать об отношениях. Неужели между главными персонажами опять нет искры?

Половина второй книги написана в эмоциональной мертвой зоне. Это так заметно?

Я перечитала последний абзац.

«Бескрайние поля горели, омрачая небо вздымающимся столбом черного дыма. Рейн заковылял к краю обрыва, придерживая рукой открытую рану в боку. Он исцелит себя, как только битва закончится, – если протянет до тех пор. Нужно найти Лиру, пока пламя не достигло портала. Страшно представить, что может случиться, если огонь пробьет брешь в двери между мирами.

И что тогда будет с Лирой».


В голове все звучало довольно неплохо. Теперь я посмотрела на свои слова и задумалась, а не чушь ли это. Вдруг критики решат поиздеваться именно над этим абзацем? А читатели будут закатывать глаза из-за мелодраматичности? Или все же почувствуют безотлагательность? Поверят в отчаянную решимость Рейна спасти Лиру даже ценой тяжелых потерь? Скажут ли, что эта книга еще хуже первой?

Вечно беспокоивший меня синдром самозванца обрел голос. Чертов Серебристый Лис.

Меня снова переполнила враждебность. Знай я, где он живет, постучалась бы в его дверь и потребовала взять назад каждое слово! Не только о книге, но и критику в мой адрес.

Открыла его последнее письмо, нажала «Ответить», и слова вдруг потекли из-под кончиков пальцев – даже если не отправлю, то хотя бы выпущу пар.

«Серебристый Лис!

У вас хотя бы есть имя? Или вы всю жизнь скрываетесь за анонимностью, чтобы унижать людей, не опасаясь ответной реакции? Конечно, я в курсе, что не должна отвечать рецензентам, напоминать не требовалось. И я понимаю, на что подписалась, но знаете, я была пьяна и приняла неверное решение. А вы… вы, вероятно, считаете, что раз никто не привлекает вас к ответственности за ваши высказывания, то можно обижать людей, сколько вздумается.

Не ждите, что я проглочу ваш «сэндвич с дерьмом»: не вам судить, хватает ли мне опыта личных отношений для написания романов. Если память мне не изменяет, придурок…»


Ай. Придурок?

Я стерла последнее слово.

«…я никогда не бывала на планете с двумя лунами, пытаясь решить головоломку, которую никто не мог разгадать тысячелетиями.

Возможно, вы считаете себя экспертом по фэнтези, потому что сидите за компьютером в одном белье и играете в «Зельду»[8], пока волосы не покроются коркой, и мама не заставит идти в душ, но мне-то известно: для создания мира нужен не только персональный опыт, будь то мир, полностью выдуманный или взятый из заголовков сегодняшних газет. Нужно воображение!.. а его у вас явно нет, как и хотя бы капли человечности.

Можете поцеловать меня в зад.

Клэр»


Не перебор?.. Я занесла палец над кнопкой «Отправить», снова подвергая себя опасности. Отвечать критикам строго запрещено. Я колебалась. Серебристый Лис не стоит того, чтобы рушить ради него карьеру.

Но потом я вспомнила его комментарий про «больше не публиковать книги», и меня переполнил праведный гнев. Точно Китнисс Эвердин, я показала ему фирменный жест из трех пальцев вверх[9].

К черту. Я нажала «Отправить».

Лейла меня убьет. Что-то заставило меня перечитать написанное, и я пришла в ужас, хотя и рассмеялась тоже. Нервно. Моя карьера, наверное, разрушена, но если Серебристый Лис прав насчет моей книги, то меня и не ждал особый успех, поэтому и рушить нечего. Мои сочинения и так пойдут ко дну.

Курсор подмигнул мне, будто тикающая бомба, и я поступила так, как всегда поступала, столкнувшись с жизненными проблемами: достала книгу, которую читала уже много раз, и затерялась среди знакомых слов другого человека. Погрузившись в «Джейн Эйр», я нашла родственную душу. Джейн, страдающая от угрюмости Рочестера, понимала, какие трудности выпали на мою долю.

Глава 7

Неделя прошла в блаженном спокойствии – в хорошем смысле. Критик не ответил, и я предположила, что он поджал хвост и спрятался под маминым фартуком. К пятнице я сумела выбросить его из головы и написать новую главу.

В книжном, к счастью, затишья не было. Чем теплее становились дни, тем лучше шла торговля.

Благодаря близости к Индианаполису Орион был удобной остановкой в пути для антикваров и путешественников, желающих посмотреть на разнообразные крытые мосты на западе. Хотя Джентри был недоволен моим ветхим магазинчиком, привлекательности Ориону добавляли в том числе и старомодные фасады. Потертая наружная часть книжного часто появлялась в Инстаграме. Витрину составляли двадцать пять старинных стекол с надписью «Каменный мох», сделанной яркими красками. Иногда к названию прибавлялось кое-что от местных хулиганов.

Внутри было уютно, как под теплым одеялом в дождливый день. Большинство посетителей заходили из любопытства, а оказавшись внутри и почуяв манящий запах кофе, проходили дальше в кафе, как и пара, разглядывающая сейчас мои витрины.

Женщина взяла сувенирную кружку, перевернула, чтобы посмотреть на цену, поставила обратно. То же самое проделала с конфетами местного производства. Мужчина обнаружил полку с рекомендованными книгами в передней части магазина – они были отобраны вручную для того, чтобы потешить самолюбие увлеченных литературой читателей. Я называла этот стеллаж «Стеной внушения», потому что на нем стояли книги, которые люди обычно побуждают прочитать других, превращаясь временно в моих продавцов. Фраза «О, тебе обязательно понравится!» частенько раздавалась у этой полки, когда покупатели изучали подборку.

Мужчина приподнял очки и глянул на названия книг.

– Сандра, ты когда-нибудь читала «Лордов дисциплины»?[10]

Сандра подошла и бегло осмотрела стеллаж.

– О, смотри. «Аня из Зелёных Мезонинов»[11]. – Она достала книгу, точно это был ее старый друг. Знакомое чувство.

Я оставила их наедине: пусть уговаривают друг друга купить книги, которые они уже читали. Подойду, только если понадобится помощь. Или если они рискнут забрести к дальним стеллажам. Люди, уходящие от красиво разложенных, заманчивых томов, обычно ищут что-то особенное – бывает, просто рассматривают ассортимент, но иногда просят совета.

Когда вечернее небо укутало сумерками, я закрыла кассу, с облегчением понимая, что еще держусь на плаву. Пошла заносить книги с улицы и обнаружила, что мимо проходил Макс, потому что на доске теперь было написано:

В: КАКОЕ ЗДАНИЕ МОЖНО НАЗВАТЬ ИСТОРИЧЕСКИМ?

О: КНИЖНЫЙ МАГАЗИН, ВЕДЬ В НЕМ ПОЛНО ИСТОРИЙ!

Я глубоко вздохнула.