Но свадьба была в субботу, а билеты на поезд на воскресенье. Гостиницу в Риге заказали правильно, а, покупая билеты, перепутали дату. Вот мы и оказались дома, а дома – мама за стенкой!
Господи, моя мама… Моя мама, она слишком «интеллигентный человек», слишком «духовная», чтобы уделять внимание чему-то неинтеллектуальному, к примеру сексу.
Единственное наставление, которое дала мне мама, когда мне было 13 лет: «Ася уже взрослая девочка, ты скоро станешь взрослой… тебе необходимо соблюдать правила гигиены…» В ее словах была такая брезгливость к чужому телу – моему телу.
Единственное «материнское напутствие», которое дала мне мама перед свадьбой, было: «Надеюсь, что ты с ним не…»
– Я не… – заверила я, не очень понимая, что именно я «не». Не спала с Ильей до свадьбы? Или не должна спать с ним после свадьбы? Или обещаю относиться к сексу как интеллигентный человек? Интеллигентный человек испытывает наслаждение только от чтения, музыки, живописи, а не оттого, что кто-то пытается вставить в него кусочек своего тела.
«Я не…» – заверила я, и мама удовлетворенно кивнула.
И вот, пожалуйста, – первая брачная ночь рядом с мамой.
Мы приехали из ресторана, папа сразу же ушел в кабинет, Илья, как болванчик на веревочке, пошел за ним, а мы с мамой уселись в гостиной. Мама выложила конверты на стол, по очереди вытрясла из каждого деньги с объявлением, кто сколько подарил. Мама пересчитала деньги, удивилась – подарили так много?!
– А Илья все еще сидит у папы? Может быть, он женился на твоем отце, а не на тебе? – улыбнулась мама.
Мама привела Илью, вручила ему деньги. Илья стоял с пачкой денег в руке, не зная, куда ее деть, и наконец сказал маме: «Возьмите, пожалуйста», и мы еще несколько минут молчали, и комната все наполнялась и наполнялась неловкостью, как туманом, пока нам не стало трудно дышать.
– Ну что же… спокойной ночи, – наконец сказала мама, и мы, как куклы на ниточках, двинулись к моей комнате. Мама осталась в гостиной с лицом человека, который машет вслед уходящему поезду. О чем она думала? «С какой стати эта гадость должна произойти здесь, в моем доме»?.. Илья обернулся и от смущения сделал неловкий приглашающий жест – не хотите ли с нами?.. Мама в ответ сделала свое самое строгое лицо.
…Мы закрыли за собой дверь, и мне показалось, что я ошиблась дверью, что это не моя комната! Новая кровать вместо моей узкой тахты!.. Когда мы уезжали на свадьбу, ее не было! Ее привезли и поставили, пока нас не было дома, и это проникновение двуспальной кровати в нашу жизнь – тайком, с черного хода – показалось мне ужасно стыдным и неприличным.
Мы стояли у этой мерзкой кровати. Илья – в черном костюме, белой рубашке и галстуке, я – в фате и свадебном платье с двухметровым шлейфом. Илья двинулся ко мне, задел стул, стул упал на пол, я испуганно вскинулась – «тише!», и мы опять замерли друг напротив друга. Не то чтобы между нами совсем ничего не было, – мы целовались. На свадьбе, когда кричали «горько».
– Может, перенесем первую брачную ночь на завтра? – улыбнулся Илья, и я заплакала. Стояла и плакала, стараясь плакать бесшумно, – мама не спит, папа еще работает в кабинете, а мы тут шумим…
Это была вроде бы шутка, но и не шутка! Ты, Ася, никогда не слышала таких слов – «перенесем на завтра»!
– Смотри, у медведя подарки, – сказал Илья.
На кровати сидел потрепанный розовый медведь, в одной лапе у него было что-то красное кружевное, а в другой – коробка конфет и газетный кулек.
– Это такой художественный жест, привет из детства, – сказала я. – Ася забежала ко мне в комнату перед свадьбой и подкинула мне своего медведя. И сунула ему в лапы конфеты. Мы съели у нее дома тонны конфет! Александра Андреевна приносила с работы конфеты, которых не было в магазинах: «Красная шапочка», «Мишка на Севере», грильяж, прятала коробки в огромный шкаф. Мы с Асей ели конфеты прямо в шкафу, забирались в шкаф и ели. И еще у нее дома всегда были карамельки: «Дюшес», «Барбарис», подушечки. Наверное, у медведя в кульке карамельки.
Ты, Ася, думала, что мы бросимся кормить друг друга конфетами, эротично размазывая шоколад, есть одну подушечку на двоих?.. Спасибо, тебе, Ася, но нет. Нам ни медведь не помог, ни конфеты!
И даже красные кружевные подвязки для чулок, которые ты купила для меня у спекулянтов. По-твоему, я должна была их надеть?.. Если бы ты, Ася, была невестой, твой муж бросился бы к тебе без всяких кружевных подвязок и конфет. Я вообще против таких вещей. Это как-то глупо – специально надевать чулки и прочее. Мой муж должен любить меня – меня, а не какую-то сексуальную приманку!
Илья подошел ко мне, обнял. Я думала: сейчас он почувствует сексуальное возбуждение, и все само собой получится. Ждала, когда же случится то, что ты говорила: я должна почувствовать, будто во мне гуляет ветер, и дальше я начну действовать бессознательно – прижмусь к нему, или поглажу, или даже расстегну ему рубашку. Но я совершенно не была «бессознательно», наоборот! Я напряженно думала – сколько я должна ждать этого ветра, минуту или больше? Ты говорила – всего несколько секунд! Почему я ничего не чувствую? Уже прошла целая минута, – я сосчитала до шестидесяти, со мной что-то не так?
Я ничего не чувствовала, только неловкость от того, что мы стоим, как фигурки на свадебном торте, замерев в неподвижном кукольном объятии. И еще неудобство от того, что Илья наступил на этот дурацкий шлейф. Я отстранилась, вытащила из-под его ноги шлейф.
Илья так и не смог снять с меня это сложное платье! Попытался развязать все эти ленточки и запутался со шнуровкой.
И что ему было делать? Начать раздеваться самому? Тогда бы он оказался голым, а я в платье и фате. И еще – я не хотела раздеваться. Я не могла избавиться от глупого опасения – вдруг мама войдет? Мне казалось – нельзя раздеваться, нельзя издать даже звук, мама все услышит… Но ведь когда мы с тобой ночами пели песни, смеялись и курили, я не боялась, что она почувствует запах дыма! А тут я прямо видела: вот она входит, встает рядом с нами, смотрит на меня с выражением «не вздумай заниматься гадостями!» и говорит: «Ты мне обещала, что ты не…»!
Получается в точности по Фрейду – мама виновата…
– Если ты будешь так себя вести, я не смогу. Не смогу ничего, понимаешь?.. – сказал Илья.
И это наконец-то все поставило на свои места. Я не могла допустить, чтобы все так закончилось, чтобы в мою первую брачную ночь он от меня отказался.
– Ты ложись, а я сейчас приду… – решительно сказала я.
Выскользнула из комнаты, прислушиваясь к тишине квартиры, с напряженной спиной прошагала в ванную. Выйти из ванной в халате было нельзя – вдруг мы с мамой встретимся в коридоре, и она подумает, что мы уже… или, что мы еще не… Что бы она ни подумала, любой намек на то, что у нас первая брачная ночь, был совершенно невозможен! Я с трудом натянула на влажное тело это чертово платье и свадебным привидением прокралась в свою комнату.
…Илья сказал, что я похожа на мумию в Эрмитаже – лежу неподвижно на спине и смотрю в потолок со строгим лицом. Но это неправда! Я не смотрела в потолок со строгим лицом, я просто старалась не заплакать! И все-таки заплакала.
Это так трудно объяснить!.. В романе Ильи – я к тому времени уже выучила его наизусть – была героиня, девушка неземной красоты и совершенно бесполая, равнодушная к физической любви. Илья так восхищенно о ней написал, как будто она его идеал! Этот образ – это же просто слова. Но эти слова как будто стали у нас кем-то третьим. Я заплакала, потому что он сам написал, что эта холодность – его идеал, а от меня требует чего-то совсем другого! Глупо, по-детски, но я же была еще не взрослая.
Илья сказал, что я Снежная королева, что я холодная, что я фригидная. Теперь-то я понимаю, – он хотел меня обидеть, потому что ему самому было страшно, невыносимо обидно. И он тоже был еще не взрослый.
В ответ я его поцарапала. Ася, помнишь, как я тебя царапнула в первом классе? Ты смеялась и сказала, что я, как ваша кошка Муська, бледнею от злости, сжимаю губы, больно царапаюсь, а потом подлизываюсь? Но к нему я не подлизывалась, это был беспомощный злой царап.
– А ты женился на мне по расчету, – сказала я. – Я не фригидная, это ты… Ты просто не умеешь! Это вообще зависит не от женщины, а только от мужчины!
Вот так, купаясь то в моей злости, то в раскаянии, мы понемногу продвинулись до того, что в литературе называется миссионерской позой, и тут меня стошнило.
Ужас, да? Я снова прокралась в ванную, принесла таз с водой, мы, стараясь не шуметь, стирали в тазу простыню, по очереди ходили менять воду, повесили простыню сушить на спинку стула и заснули счастливые, – что эта незабываемая ночь любви, наконец, позади.
Но что вообще бывает в первую брачную ночь? Лучше всего как в романах: она смущенная девственница, и ему досталась сладкая роль открыть перед ней новый мир. А если девственница из самолюбия притворяется несмущенной, а сама полна страхов? А если она знает, что он сравнивает ее с другой? Тогда все запутывается.
Ася! Ты скажешь – зачем думать, что тебя с кем-то сравнивают? Что все это из-за моей вечной боязни, что меня меньше любят, чем других?
Помнишь, Илья за пару минут набросал «наши портреты» на вырванном из тетрадки листке в ресторане «Метрополь»?
«Представьте, входит красавица в зал… Это Зина. Официант упал в обморок и оттуда, из обморока, пробормотал: „Настоящей русской красавице – лучшую котлету“. Такой наивный патриотизм, для этого паренька „красивая“ непременно означает „русская красавица“.
Ну какая же Зина – русская красавица? Где национальное буйство красок, бровей, кудрей, ресниц, губ?
Может быть, Зина – немецкая Гретхен? Но где же ротик, носик, щечки, как розочки?
Не-ет, Зина не принадлежит ни одной нации, Зина – это космос. Может быть, Зина – Белка и Стрелка? Но для Белки и Стрелки у Зины слишком тонкие черты лица. И где же хвостик?
"Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе" отзывы
Отзывы читателей о книге "Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе" друзьям в соцсетях.