Елена Ахметова - Книга, в которой слишком много меня

Тут я немедленно представляю себе мага, который наконец-то добился стабильного коннекта с астралом и был безотлагательно послан нахрен чьей-то душой. Идея бредовая и стебная — и нравится мне настолько, что я пытаюсь развить ее вслух. А Денис — найдите ГИПа на картинке — смеется вместе со мной и подбрасывает вопросы и идеи, пока незадачливый маг не обзаводится биографией, целью в жизни и даже положенной любовной линией. С той самой невоспитанной душой, а то чего это она без дела болтается и за языком не следит…

Когда я останавливаюсь, на часах уже три утра. Монитор подмигивает планом новой книги, разбивкой на главы и свернутым окном бесплатного фотостока, откуда можно надергать картинок для обложки.

Денис давит последний смешок, отворачивается от экрана — и я понимаю, что он впервые смотрит на меня другими глазами.

А я — смотрю на него.

У него зеленые глаза — какого-то трудноуловимого оттенка подсохшего мха. И радужку охватывает темное кольцо.

А еще у него веснушки. Ровно по контуру респиратора.

Он смотрит с удивлением и лёгким недоумением. Как, наверное, и я.

Совместное творчество — вот такое, когда одна мысль цепляет другую, и они вздымаются, опираясь друг на друга, как цунами, и вдруг обрушиваются в сознание готовым сюжетом, сметая все прочие раздумья, — сродни занятиям любовью. Сначала тебе кажется, что ты сойдешь с ума, если остановишься, и весь мир блекнет и исчезает, оставляя взамен только мгновение, только здесь-и-сейчас, переполненное ощущениями и эмоциями, которые все скручиваются и скручиваются в тугой комок… а потом все заканчивается, и ты сидишь, опустошенный, и сам не понимаешь, что же такого позарез необходимого было во всей этой потной возне.

Ко всему прочему, сосед сверху идеально подгадывает момент, чтобы вспомнить о личной жизни. Кровать у него скрипит — ритмично и громко. За недели самоизоляции в тонкостенной хрущевке я и без того узнала о привычках соседей гораздо больше, чем хотелось бы, но именно сейчас это как контрольный в голову.

Денис поднимает взгляд в потолок, понимающе усмехается и тут же краснеет. А я не нахожу ничего лучше, чем ляпнуть:

- Это минуты на три. Не обращай внимания.

Жалеть о сказанном я начинаю ещё до того, как заканчиваю говорить. И очень надеюсь, что сам сосед сверху слышит происходящее у меня не так хорошо, как я — звуки из его квартиры.

В тишине, когда Денис не знает, что ответить, ритмичный скрип чужой кровати гремит торжественным маршем в честь человеческих слабостей. И я тоже краснею, как школьница.

- А время-то! — спохватывается Денис, не поднимая глаз.

Я соглашаюсь. Время. И вообще о репутации дамы думать надо, рыцарь ты или где.

Только под скрип кровати рыцарем быть сложно. Особенно благородным. Но Денис как-то справляется, и мне становится чуточку стыдно.

- Да брось, ночь на дворе, куда ты сейчас поедешь? — нарочито легкомысленно хмыкаю я.

Он застывает на середине движения, все ещё не поднимая взгляда. И в его позе появляется что-то такое напряжённое и выжидающее, что я поспешно добавляю:

- Кресло раскладывается, я постелю тебе на кухне.

Денис наконец поворачивается и пристально всматривается мне в лицо, словно пытаясь отыскать где-нибудь на лбу намерение надругаться над невинным ГИПом. Я очень надеюсь, что оно там не значится.

- Ты знаешь, что на работе говорят про тебя и Андрея Анатольевича? — спрашивает он как-то излишне серьезно.

Я киваю и пожимаю плечами. Говорят и говорят.

Порой людям свойственно говорить гадости про других. Так они чувствуют себя лучше. Выше всего этого.

Затыкать их бесполезно. Ради этого ощущения — что кто-то хуже, недостойней, чем они, — отдельные личности кому хочешь глотку перегрызут. И потом ещё будут вещать, что они-то грызли с вилкой и ножом, заткнув салфеточку за воротник. Не то что некоторые.

- Ночь на дворе, — повторяю я. — Вернёшься сейчас домой — всех перебудишь. А то и вовсе… гм, не разбудишь. Молодожены же.

Скрип сверху стихает как по заказу. Сегодня сосед особенно быстр и эффективен, и Денис косится на безответный потолок почти сочувственно.

- А это не слишком… — неловко начинает ГИП моей мечты, и я вручаю ему чистое полотенце, не дожидаясь окончания фразы.

Он дисциплинированно удаляется в душ, а я шуршу в шкафу, отыскивая постельное белье. И никак не могу выкинуть из головы мысли о том, как я сегодня буду спать.

Снова урывками? А если я снова начну говорить во сне?

Он ведь заметит. И не выспится, ко всему прочему.

Кажется, даме тоже не помешало бы думать о своей репутации, прежде чем укладывать спать рыцарей у себя на кухне. Не хватало ещё, чтобы он потом по секрету поведал Андрею Анатольевичу о моем режиме сна. Дражайшее начальство наверняка проникнется сочувствием и, чего доброго, ещё и в отпуск опять пошлет.

А что там делать? Чем занимать голову и руки, чтобы не свихнуться в край? У меня же даже средств, чтобы снова к маме слетать, нет!

Я кусаю губы и костерю сама себя. За этим непродуктивным занятием меня и застаёт Денис Владимирович, вернувшийся из душа даже более взъерошенным, чем обычно. И, разумеется, немедленно настораживается.

- Наташ, если тебе это неудобно, я…

И ведь правда уедет, если попрошу. Как есть, с мокрой головой и мурашками на шее.

- Мне неудобно тратить силы на уговоры, — честно признаюсь я. — Спи давай, рыцарь благородный.

Надеюсь, спишь ты крепко. Как и положено людям с чистой совестью и ясным умом.

Не то что некоторые.

Мои надежды рушатся с треском. То ли ум у Дениса Владимировича не так ясен, как мне до сих пор казалось, то ли ему рыцарская совесть покоя не даёт, но когда я выхожу из душа, он все ещё диковато сверкает глазами, натянув одеяло по самый подбородок.

- Спокойной ночи, — говорю я и поспешно отворачиваюсь.

Двери на кухне нет. Только изогнутая арка проема. До сих пор меня это ни разу не смущало.

- Спокойной ночи, — эхом отзывается Денис Владимирович и заметно расслабляется под своим одеялом.

Хотя нет, выдохнул он раньше. Когда я вышла из ванной, одетая в самую закрытую из своих пижам — с длинными штанами-шароварами и бесформенной черной футболкой.

Да никак тут кто-то переживает не за репутацию дамы, а за свою непоруганную честь! Я весело фыркаю и тут же скисаю, забившись под одеяло.

Правильно делает ведь, между прочим.

Ни он, ни я сейчас не в состоянии принимать важные решения личного характера. Его ранило расставание накануне помолвки. Меня… ну, очевидно.

Нам обоим не стоит торопить события. После потери нужно учиться жить заново. Час за часом, день за днём, выстраивая новую рутину — потому что прежняя была рассчитана на присутствие человека, которого в ней больше не будет.

Секс на одну ночь в процесс не вписывается. Хорошо, что мы оба это понимаем.

Плохо, что все равно оба не спим.

Я ворочаюсь с боку на бок. В комнате становится душновато. Обычно я оставляю окно на кухне приоткрытым, но сегодня закрыла наглухо, чтобы не простудить гостя.

В конце концов я сдаюсь и достаю телефон. По-хорошему, нужно дописать уже начатую книгу, благо до конца осталось чуть-чуть, — но к ней душа не лежит. И я открываю план новой истории.

Она идет на удивление легко. За пару часов я успеваю набрать сразу три главы. Сна по-прежнему ни в одном глазу, но писать мне тоже надоедает, и концентрироваться на тексте становится все сложнее. Я щурюсь поверх телефона — и замечаю отсвет за кухонной аркой.

Денис тоже не спит. И тоже сидит в телефоне, воткнув наушник в одно ухо.

А на лбу прорисовываются вертикальные морщинки от нахмуренных бровей. Свет от экрана телефона делает их глубже и сердитей — особенно когда ГИП моей мечты замечает меня в арке.

- Кофе? — тихонько предлагаю я.

- А у тебя есть? — неподдельно радуется он.

Я покаянно киваю. Есть. Мне его нельзя — не то время, чтобы тонизировать нервную систему, — но кофе у меня есть. Лежит безмолвным искушением на самой высокой полке. Чтобы добраться до него, приходится убрать разложенное кресло, потому что тесная кухонька хрущевки не рассчитана на такое сибаритство, как завтрак в постель. Но Денис Владимирович ради кофе готов на любые жертвы.

А ещё кофе — это отличный повод для нейтрального разговора. Можно спросить, как ГИП моей мечты привык его пить и не будет ли чрезмерно самонадеянно с моей стороны подсыпать в турку ванили. Я люблю кофе с молоком, но без сахара, а ваниль, если угадать с количеством, смягчает и вкус, и аромат. А ещё ваниль тяжело достать, и это тоже повод для разговора ни о чём.

А пока я болтаю о милых утренних глупостях, можно не затрагивать другие темы. Слишком важные. Слишком значимые.

Например, отчего он сам не спал. Он-то обычно бессонницей не страдает, судя по внешнему виду и эффективности работы…

Или почему не спала я. Потому что в моем случае недосып уже становится критическим, и это заметно и по невнимательности, и по ошибкам в работе, и, увы, по внешнему виду.

А он и раньше особо цветущим не был.

Денис легко поддерживает светскую беседу. Только ответы от меня привычно ускользают, и про кофе я переспрашиваю дважды.

В этом тоже есть свои плюсы. Беседа тут же становится в два раза длиннее.

Я кидаю в турку ваниль — совсем чуть-чуть, чтобы не добавить горечи. Денис следит с любопытством. На второй раз до меня всё-таки доходит, что раньше он кофе с молоком и ванилью не пробовал, и ему интересно.

Интересно так интересно. Надо же куда-то молоко девать, а то кое-кто притащил сразу четыре пакета — испортится же раньше, чем до него дело дойдет!