Конечно, Макс мог отказаться…

Но Эндрю помог ему встать на ноги и оплатил дорогостоящее образование, которое помогло добиться головокружительного успеха в бизнесе. Да, старик преследовал собственные цели, предлагая жениться на своей внучке, но Макс не мог не признать, что своим положением обязан именно ему. Так разве сможет он отказать в такой же поддержке последней из оставшихся в живых близкой родственнице Эндрю?

К тому же старик заговорил о семье, которая появится у Макса, если он женится на Тиа. А для человека, который всю жизнь чувствовал себя посторонним, такие вещи значили очень многое.

* * *

Макс никогда не видел такого проливного дождя. Дороги размыло настолько, что внедорожник, который он арендовал, чтобы съездить в монастырь Святого Иосифа, на поворотах круто заносило в сторону. Поездка оказалась изматывающей, к тому же Максу пришлось немного задержаться в пути, но он не чувствовал ни капли усталости, потому что с нетерпением ждал встречи с Констанцией Грейсон, чтобы посмотреть, что представляла собой последняя воля Эндрю.

Тиа, не знавшая о приезде Макса, в это время кормила грустного маленького песика, который терпеливо ждал ее в кустах за дверью часовни.

– Тедди, – виновато прошептала она, лихорадочно оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что ее никто не заметил, и погладила пса, который жадно набросился на еду.

Она очень привязалась к своему новому другу. Он был единственным живым созданием, принадлежавшим ей, и одного взгляда на его заостренную трехцветную мордочку хватало, чтобы у нее поднялось настроение.

Но что ждет этого малыша, когда она уедет в Англию?

Только Тиа даже представить не могла, что у нее появится возможность жить другой жизнью и в другом месте. Все это казалось глупой фантазией.

С чего вдруг ее английский дедушка решил, что она нужна ему, когда на протяжении многих лет игнорировал само ее существование?

Да и человек, который должен был приехать за ней, задерживался.

Хотя Тиа привыкла к пустым обещаниям и мечтам. Во время своих визитов отец часто говорил, что со временем она сможет покинуть стены монастыря, чтобы помогать ему в работе. Только он не сдержал свое слово. А два года назад отец приехал к ней в последний раз и заявил, что для нее пришло время стать независимой, потому что он больше не сможет заботиться о ней. Он предложил Тиа уйти в монахини, и, когда она спросила, почему ей нельзя уехать с ним, чтобы помогать ему в служении, он откровенно заявил, что молодая привлекательная девушка только помешает его работе и мысли о ее безопасности будут постоянно отвлекать его от служения.

После смерти отца оказалось, что он не оставил ей ничего, кроме своей Библии, а деньги завещал миссионерской команде, с которой работал. Тиа ничуть не удивилась, потому что он никогда не любил ее и не интересовался ею, так что она прекрасно знала, что такое отверженность. Сначала ее бросила родная мать, а затем то же самое сделал отец, оставив ее в монастыре. Потом он отказался помогать своей дочери с образованием, лишив ее возможности стать независимой от него самого и от монастыря. Так разве могла она бросить Тедди, который целиком зависел от нее?

У Тиа сжималось сердце, когда она представляла, как после ее отъезда пес продолжает приходить к дверям часовни, но больше никто не выходит, чтобы покормить его. О чем она только думала, когда поощряла его привязанность? С чего она вдруг решила, что случится чудо и ей удастся пристроить его в добрые руки? За два года, на протяжении которых Тиа медленно превратила Тедди из живого скелета в пухленького маленького песика, никто не проявил к нему никакого интереса.

Она поспешила обратно в свою комнатку в крыле для гостей и, сбросив дождевик, повесила его на крючок. Тиа расплела свои мокрые от дождя волосы, чтобы просушить их. У нее больше не осталось никаких дел, поэтому она решила забраться в кровать и послушать радиоприемник, который подарила ей одна из девочек, учившихся в школе при монастыре. Иногда убираясь в классах, Тиа находила в мусорных корзинах журналы и книги, с помощью которых могла поддерживать контакт с внешним миром. Хотя она получала деньги за свою работу, поблизости не было магазинов, чтобы потратить их, и накопленное тут же уходило на помощь матерям, которые боролись с нищетой, пытаясь прокормить своих детей. Тиа обладала чутким нравом, но помогала только тем матерям, которые, по ее мнению, тратили деньги на детей, а не на алкоголь или наркотики.

В дверь тихо постучали, и Тиа увидела на пороге одну из сестер.

– Преподобная мать Санча ждет тебя в своем кабинете. К тебе приехали, – улыбнулась Марианна.

Тиа поспешно поправила волосы, но у нее не было времени заплетать их обратно в косы. Разгладив смятую юбку, она шумно вздохнула и поспешила вниз. Значит, представитель Эндрю Грейсона все-таки приехал. Тиа не могла поверить, что она отправится в Англию к дедушке, который видел ее один раз в жизни сразу после ее рождения.

– Тиа – очень добрая, ласковая и великодушная девушка и может показаться тихой, спокойной, – объясняла мать настоятельница. – Но она бывает упрямой, вспыльчивой и непослушной. Будьте осторожны с ней. Она запросто ломает правила, которые ей не по душе. Вот, например, прямо сейчас она кормит собаку, которую подобрала на улице, что запрещено в нашем монастыре, и даже не догадывается, что я знаю о ее проступке.

Макс пристально посмотрел на свою невозмутимую собеседницу и мог поклясться, что от ее взора ничего не ускользает.

– Но она не ребенок, – возразил он.

– Конечно нет, – согласилась преподобная Санча. – Но несмотря на то что Тиа так сильно стремится к независимости, ей нужно время, чтобы научиться справляться с ней.

– Приму это к сведению, – пробормотал Макс.

Из слов Эндрю у него сложился образ набожной девушки с высокими идеалами, которая никогда не совершает ошибок, и он испытал облегчение, узнав, что Тиа не является совершенством и мечтает стать самостоятельной.

А потом открылась дверь, и Макс потерял дар речи, когда на пороге появилась невероятно красивая девушка и начала сбивчиво извиняться. Пряди светлых волос ниспадали на ее сердцевидное личико с высокими скулами, василькового цвета глазами и пухлыми губками. Макс задержал взгляд на безупречной коже девушки и судорожно вздохнул, потому что никогда не переживал подобного смущения в обществе женщин.

Увидев гостя, Тиа замерла на пороге. Незнакомец оказался настолько красивым, что у нее закружилась голова. Лицо мужчины напоминало лица с картин эпохи Ренессанса, которые она видела в иллюстрированных священных рукописях. Затаив дыхание, Тиа рассматривала оливковую кожу незнакомца, резкие черты его лица, прямой нос, широкий чувственный рот и темно-карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Он. Был. Шикарен. И Тиа вдруг осознала собственную невзрачность, полное отсутствие макияжа и неприглядный вид своей заношенной одежды.

– Тиа, это Максимилиано Леонелли, которого прислал за тобой твой дедушка, – сказала преподобная Санча.

– Можешь называть меня Максом. – Макс снова обрел дар речи и протянул девушке руку.

– Тиа… – едва слышно выдохнула она, слегка коснувшись его пальцев.

Тиа удивленно подняла глаза, потрясенная его высоким, больше метра восьмидесяти, ростом. Те немногие мужчины, которых она знала, были намного старше, коренастее и не носили такую опрятную одежду. Макс отличался от них стройным телосложением и нависал над ней, словно башня, в своем ладно скроенном костюме серого цвета.

Макс заметил, что Тиа унаследовала глаза своего деда, и попытался представить, что скрывается под ее старомодной длинной юбкой и заношенной крестьянской блузой с выцветшей вышивкой. Девушка была невысокого роста и очень худенькой, ее грудь едва просматривалась под мешковатой одеждой, не были заметны и бедра. Макс посмотрел на покрытые пятнами сандалии Тиа и пришел в ярость от ее внешнего вида. Но только он не знал, кого винить: Пола за то, что тот совсем не заботился о своем ребенке, или Эндрю за то, что не надавил на сына, чтобы тот поставил нужды дочери выше своих собственных.

– Покажи мистеру Леонелли его комнату и позаботься, чтобы его покормили, – предложила мать настоятельница, а потом взволнованно добавила: – Тиа, завтра ты уедешь от нас.

– Правда? – Девушка резко развернулась и посмотрела на свою наставницу широко распахнутыми глазами.

– Да, – подтвердил Макс и направился за ней к двери. – В чем конкретно заключается твоя работа здесь? – спросил он, когда они вышли из кабинета настоятельницы и начали подниматься по лестнице. Макс смотрел на золотистую копну волос Тиа, доходивших ей почти до талии или до того места, где она должна была быть, поскольку под таким количеством ткани линии ее тела оставались скрытыми для его взгляда.

– У меня много разных обязанностей. Каждый день я иду туда, где моя помощь нужна больше всего. Я помогаю на кухне, убираюсь, работаю в приюте с младшими детьми, преподаю английский девочкам в школе.

Тиа остановилась у двери гостевой комнаты, которая находилась в противоположном конце коридора от ее собственной.

– Здесь наверху не будет никого, кроме вас, меня и сестры Марианны. Так что можно не бояться шума.

– А разве монашки шумные?

– Пусть это останется секретом… – Тиа отвела взгляд, но Макс успел заметить веселые искорки в ее глазах.

Он был очарован ею и усилием воли заставил себя осмотреться по сторонам. Макс ничуть не удивился тому, что его комната походила на тюремную камеру, будучи такой же пустой и невзрачной. Он глянул на большое деревянное распятие над железным изголовьем кровати и снова повернулся к Тиа.

– Ванная комната напротив. Но, может быть, вы хотите сначала поесть?

– Да… покорми меня, – поддел ее Макс. – Я голоден.

– Я провожу вас в трапезную.

– И расскажи мне о собаке, – попросил Макс. – Как я понял, у тебя есть собака?