— Кого-нибудь ты, возможно, убедишь поверить этой чепухе, но только не меня, — нахмурилась бабушка. — Я знаю об оскорбительных и непристойных предложениях молодым актрисам, об отсутствии уважения к твоему искусству. — Она наклонилась вперед. — И догадываюсь, чего лично тебе стоит весь этот маскарад.

Маркейл жалела, что тогда, много лет назад, рассказала бабушке об Уильяме, но теперь этого не исправишь. Тогда она страдала от потери, которая оказалась гораздо мучительнее, чем предполагалось, и на протяжении нескольких недель была не в состоянии встать с постели.

Бабушка каждый день присылала к ней Бриггза с записками и судками с горячим супом и, в конце концов, пригрозила, что приедет сама. Мысль о том, что старушка с трудом преодолевает ухабистые улицы и безуспешно борется с порывами ветра, заставила Маркейл подняться. Хотя несколько месяцев она пребывала в подавленном состоянии, но благодаря такой заботе немного приободрилась.

— Я стараюсь не думать об этом, — махнула рукой Маркейл, словно стирая тяжелые воспоминания.

Так было до прошлой недели.

— Что ж, понимаю. У тебя хватает забот на плечах. Дитя мое, мы должны остановить этого шантажиста. Нельзя бесконечно давать и давать ему деньги, как ты это делаешь.

— Я бы что-нибудь предприняла, если бы только узнала, кто он.

— Послушай, а не может ли посланница этого негодяя, рыжеволосая женщина, о которой ты мне рассказала, открыть тебе секрет?

— Мисс Чаллонер? У меня сложилось твердое убеждение, что она сама боится шантажиста, — покачав головой, ответила Маркейл. — Я прочитала это у нее в глазах. — А ведь она, как мне кажется, не из пугливых.

Посланница ее мучителя была эффектной, уверенной в себе женщиной, довольно высокой и поразительно красивой, с пушистыми рыжими волосами и яркими зелеными глазами. Были случаи, когда у Маркейл появлялось ощущение, что ненависть мисс Чаллонер к шантажисту почти равна ее собственной, но эта женщина наотрез отказывалась вступать в разговор, не являющийся, по ее мнению, необходимым, и лишь с вежливым выражением лица принимала пакет, который Маркейл передавала для доставки. Интересно, что есть у шантажиста против этой дамы? Должно быть, что-то весьма веское. Следующий раз, когда она останется наедине с ней, попробует выяснить. Хуже от этого не станет.

— Я очень надеюсь, что ты ведешь себя осмотрительно, дорогая. Меня тревожит, что моя внучка имеет дело с такими людьми. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что тебе приходится носить такие огромные суммы денег в эти бандитские районы.

— На этот раз мне не нужно идти в опасную часть города. Теперь этот негодяй уже не просит денег.

В Маркейл на мгновение вспыхнуло раскаяние, но она решительно погасила его. Если бы рядом был Уильям… Не похоже, чтобы до того, как она украла у него драгоценный предмет, он питал к ней нежные чувства. Во всяком случае, своим поступком она лишь подтвердила его низкое мнение о ней.

— Что же теперь требует шантажист? — удивилась бабушка.

— Он хочет, чтобы я достала ему старинную египетскую драгоценность.

— Вот как? — Бабушка пристально смотрела на Маркейл. — Что ты под этим подразумеваешь?

— Мне было сказано, чтобы я достала ему то, о чем он просит.

— Пожалуйста, — старушка сжала руку внучки, — скажи мне, что ты не сделала чего-то, о чем будешь потом долго жалеть.

— Конечно, нет.

Это была чистейшая ложь, но что ей оставалось?

Бабушка выразительно подняла тонкие брови, и Маркейл виновато вздохнула.

— Этот предмет не принадлежал человеку, у которого он сейчас находился, так что это, строго говоря, совсем не воровство. Я надеялась, что драгоценность может послужить ключом к раскрытию личности моего шантажиста, поэтому и обратилась к человеку, сотрудничающему с Британским музеем. Там изучили ее и сказали, что хотя вещь и старинная, но не такая уж редкая.

— Быть может, ценной делает ее материал, из которого она изготовлена?

— Нет. Драгоценность сделана в основном из оникса и немного отделана золотом.

— Все это очень странно, — покачала головой бабушка и налила еще чая им обеим.

Маркейл заметила, как сильно теперь дрожат руки у старой женщины. Она становится такой слабой. Внучке не следовало волновать ее своими неприятностями. Надо действовать самостоятельно.

— Я прошу тебя поделиться со мной всеми твоими тревогами. — Прежде чем поставить чайник на поднос, бабушка строго посмотрела на Маркейл. — Мы с тобой — семья, и гораздо ближе, чем многие матери с дочерьми.

— Ты просто читаешь мои мысли, — улыбнулась внучка.

— Вряд ли. Каждый раз, когда я вытягиваю из тебя очередное признание, ты явно даешь понять, что на самом деле меня это не касается и мне нечего об этом беспокоиться. — Бабушка смотрела на Маркейл печальными глазами. — Мы сильные и справимся со всеми неприятностями — включая эту рыжую мисс Чаллонер и шантажиста.

— В этой ситуации есть кое-что еще, что делает ее намного хуже, — сказала Маркейл, теребя край манжеты.

— Неужели? Не могу представить, что это такое. — Бабушка прищурилась. — У кого тебя просили украсть этот древний предмет?

Внучка покраснела и опустила глаза.

— Позволь мне догадаться. Возможно, у капитана Херста?

— Да!

— Значит, вот почему ты так опечалена.

— Нет, я расстроена потому, что меня шантажируют. К Уильяму Херсту это не имеет никакого отношения.

Бабушка сделала глоток чая, не сводя с внучки пронизывающего взгляда.

— Я уже много лет не видела его!

Старушка вежливо слушала.

— На самом деле даже не уверена, что помню, как Уильям выглядит.

Он был точно таким же, как тогда, когда Маркейл видела его последний раз — высокий и сильный, с густыми черными волосами, с необыкновенными синими глазами и…

Бабушка кашлянула.

— Ну ладно! — Внучка всплеснула руками. — Он выглядит прекрасно, только стал старше.

— Я не удивлена, что тебе было тяжело увидеть этого человека, — кивнула старая женщина. — Ты ведь была очень увлечена им.

Больше этого — безумно, страстно влюблена.

И когда Маркейл увидела Уильяма снова, она почувствовала себя той безрассудной, порывистой девчонкой, которой была когда-то.

Теперь, стоило ей только закрыть глаза, она сразу представляла его синие глаза и темные волосы, складку на подбородке, ослепительную улыбку, ощущала, как его сильные руки заставляют ее забывать обо всем на свете…

— Твой шантажист скорее всего знает о твоих прежних отношениях с Херстом.

— Откуда? — Маркейл удивленно взглянула на бабушку. — Это было так давно, и тогда никто обо мне не слыхал.

— И все же…

— Что ж, если этот негодяй думает, что наша прошлая история имеет для меня большое значение, он сильно ошибается.

— Очень жаль, что тебе нельзя обратиться на Боу-стрит. Но, думаю, ты права: чем меньше людей привлечено, тем лучше.

— Мы уже сошлись на этом. — Маркейл положила руку бабушке на колено. — Нет смысла теперь сожалеть.

— Дорогая, мы все многим обязаны тебе. Хотя Бриггз никогда об этом не заговаривает, я знаю — с тех пор, как ты приехала в Лондон, мы перестали страдать от холода и у нас теперь всегда есть вкусная еда.

— Это полностью заслуга твоего верного слуги. Он великолепный снабженец.

— За эти годы я многому у него научилась, и мне досадно, что твой дедушка не сделал того же. — Бабушка с мечтательным выражением посмотрела на висевший над камином портрет красивого мужчины. — Жалко, что он не дожил до твоего рождения, Маркейл. Ты ему непременно понравилась бы. Он всегда восхищался женщинами с характером. А ты — именно такая.

— Я вся в тебя. Ведь недаром он женился на тебе, верно? — засмеялась внучка. — Придет день, и мы с тобой найдем уютный дом в провинции, где никому не будет дела до того, кто мы и что собой представляем.

— Ты откажешься от сцены? — Пристальный взгляд зеленых бабушкиных глаз остановился на внучке. — Просто так, без всяких сожалений?

— Ну не совсем, — неуверенно ответила Маркейл. — Это моя жизнь, и она доставляет мне удовольствие.

— Ты талантливее, чем когда-то была я. В прошлую среду я видела тебя в роли леди Макбет. Ты была великолепна, даже лучше, чем сама Сара Сиддонс.

— Бабушка, — всплеснула руками Маркейл, — никто никогда не превзойдет ее. Хотя она ушла со сцены десять лет назад, все актрисы еще ощутимо чувствуют ее присутствие.

— Сара Сиддонс была очень хорошей актрисой. Я это знаю, потому что работала с ней. Но на прошедшей неделе ты играла лучше. И я не могу не гордиться твоим талантом.

— Спасибо, не могу выразить, как много это значит для меня. — Маркейл взглянула на каминные часы. — Мне хотелось бы еще побыть с тобой, но пора идти. В записке, которую я получила сегодня утром, указано, что я должна доставить достопримечательность в гостиницу в Саутенде. Всего через три дна я снова обязана быть на сцене, так что мне нужно выехать сегодня же.

— Саутенд? Мне это совсем не нравится. Прошу тебя, будь осторожна.

— Не беспокойся, бабушка, со мной все будет хорошо, как всегда. — Маркейл встала и поцеловала снежно-белый лоб. — Как только вернусь, мы пообедаем вместе.

— Я буду ждать. Пожалуйста, дай мне знать, что все в порядке. Иди, положи конец этому делу.

Старушка помахала ей рукой.

Обняв на прощание бабушку, Маркейл немного подождала в парадном холле, пока Бриггз вызовет наемный экипаж. Когда тот подъехал, она тщательно опустила вуаль и, быстро сев в него, предоставила Бриггзу сообщить кучеру место назначения — угол улицы за несколько квартаной от ее дома.

Помахав верному слуге, Маркейл откинулась на вытертые подушки и задумалась о предстоящем путешествии. Экипаж тарахтел по улице, потом свернул за угол и направился к Гайд-парку.