— Я защищаю не отца! — резко сказала Маркейл. — Если свет узнает о моей связи с Фергюсонами, это лишит моих сестер возможности занять положение в обществе! Я накопила денег и сделала все, чтобы они были в безопасности. Они получат то, что по справедливости заслуживают.

— А прежде ты говорила мне, что ты единственная дочь скромного, давно умершего кузнеца, — покачал головой Уильям.

— Иногда я так говорю окружающим, — согласилась Маркейл. — Это удерживает их от дальнейших расспросов.

— Но, Боже мой, мы же были любовниками, близкими людьми.

— Я не могла никому открыться. — Возмущение в его голосе заставило ее закрыть глаза. — Я должна была защищать своих родных. — Открыв глаза, она спокойно посмотрела на него. — Уильям, я актриса. Ты знаешь, что это означает для большинства людей? Ты знаешь, какие оскорбления мне приходилось терпеть, какие намеки выслушивать, знаешь, что мужчины считают меня…

Она сжала губы в линию и постаралась сдержать поток слез.

Гнев и обида в ее голосе удивили Уильяма, и он не знал, что сказать.

— Я думал, ты любишь находиться в центре внимания.

— Я люблю выступать на сцене, но для этого надо стать профессиональной актрисой. — Ее бархатный голос звенел от горечи. — Не говори мне, что моя карьера не смущала тебя, когда мы впервые встретились, потому что я знаю, что ты страшно ревновал к ней. И я знала, что это одна из причин, по которой мы должны были, в конце концов, расстаться.

— Одна из причин?

Он помрачнел еще сильнее.

— Слишком многое было против нас. Когда мы впервые встретились, я не была откровенной ни с кем, включая и саму себя. — Вздохнув, Маркейл откинулась на подушку, словно слишком устала, чтобы держать голову прямо. — Я была слишком наивной. Думала, что если люблю тебя, мы можем справиться с любыми трудностями, нам все нипочем, потом ты уехал, и это дало мне время увидеть жизнь такой, какая она есть на самом деле. Ко мне вернулось здравомыслие, и… я поняла, что мы должны расстаться.

— Значит, отсутствие у меня состояния было совсем ни при чем?

— Конечно. Главное — выбиться в люди, сохранить себя. Колчестер хорошо известен в обществе, и никто не посмеет сделать мне непристойное предложение, пока он и я вместе.

— Кто имел наглость осмелиться на такое?

У него на скулах выступили желваки.

— Это не имеет значения. Ты был в море, а Колчестер находился рядом со мной. И я поняла, что будь ты на его месте, все было бы не лучше, а только хуже.

— Рядом с тобой должен был находиться я.

У Уильяма заболела грудь, как будто кто-то сел на нее.

— Нет! — резко возразила Маркейл. — Колчестер заботился обо мне не так, как это делал ты. Он со всем разобрался спокойно и рассудительно, я благополучно продолжила свою карьеру, и ничья жизнь не изменилась к худшему. Если бы там был ты, все пошло бы кувырком. Я осталась бы без работы, а ты лишился бы своей должности и будущего…

— Постой. Какая связь между моей должностью и… — До него начало доходить. — Проклятие, это князь, да?

— Не важно, кто это был. — Маркейл покраснела. — Это было восемь лет назад. И с тех пор как я под покровительством Колчестера, никто не осмеливается обращаться со мной иначе, как с уважением.

Уильяму неприятно было это признавать, но в том, что сказала Маркейл, была доля правды. Он был вспыльчивым юношей, быстрым на гнев и еще более быстрым на обвинение. Однако с тех пор жизнь многому научила его, в том числе благоразумию.

Сейчас Уильям смотрел на Маркейл и любовался: солнечный свет играл в ее черных волосах и освещал кремовую кожу, которая светилась, как будто ее посыпали перламутром; ее большие глаза были обрамлены густой бахромой ресниц, а ее рот — немного большой для классической красавицы — свидетельствовал о глубоко страстной и чувственной натуре. Маркейл зачаровывала, от нее трудно было отвести взгляд. Неудивительно, что князь, да и другие мужчины теряли голову.

— Уильям, я должна встретиться с этим шантажистом и остановить его. Мне надо думать о сестрах. Их судьбы не должны зависеть от моей сомнительной репутации. Я достаточно накопила средств, чтобы каждой обеспечить приданое, и, как мы условились, самая старшая из моих сестер выйдет в свет в предстоящем сезоне. Я не могу пассивно ждать, что все разрешится само собой, и позволить кому-то разрушить то, на что я потратила так много сил.

— Значит, на твоих плечах лежит забота о семье.

Маркейл кивнула — с потухшим взором, но в то же время величественно, как ребенок в обществе взрослых, пытающийся продемонстрировать солидность, которой еще не приобрел.

— Ты часто видишься с сестрами?

— Я встречаюсь с ними, когда могу. — По ее лицу пробежала тень. — Они не могут на публике показать, что знакомы со мной, поэтому я навещаю их, когда отца нет дома.

Уильям подумал о собственной семье, о том, как близки были они все и как стремились поддерживать друг друга. Это путешествие для Маркейл было не жертвой, а приятным долгом. Она в полной мере осознавала его в отличие от своего никчемного, но тщеславного отца. Было бы неплохо сказать этому чертову ослу пару слов о том, что семья важнее общества, нельзя думать только о себе.

— Ну вот, теперь ты все знаешь, — грустным тоном сказала Маркейл.

Уильям понял, что она приняла его молчание за осуждение.

— Жаль, что ты не рассказала мне все это тогда. Почему ты этого не сделала?

— Секрет моей жизни не принадлежит мне одной, я не могла его открыть.

— Маркейл, — он наклонился вперед, его синие глаза почти пылали, — я был не просто случайным прохожим, не зрителем, который восхищался тобой на сцене. Я любил тебя. И уже поэтому заслуживал знать правду.

— Это была моя ноша и ничья больше.

— Проклятие, Маркейл. Когда кого-то любишь, делишься с ним всем. Не только хорошим, но и плохим, сложным, страшным. Это все часть тебя. Если ты этого не делаешь, то и любовь постепенно идет на убыль. — Он покачал головой. — Теперь я понимаю, насколько мы оба были не готовы к нашим отношениям.

Это было обидно, но Маркейл постаралась остаться невозмутимой.

— Мы были совсем юными. Что мы знали о жизни?

Уильям насупился, но ничего не сказал, хотя ей показалось, что он не согласен с ней. Подняв руку, он просто постучал кулаком в крышу, и экипаж почти тотчас замедлил движение.

— Я поеду верхом вперед и попробую что-нибудь узнать о неуловимой мисс Чаллонер, — сказал Уильям, взяв накидку и шляпу.

— Удачи тебе. — Маркейл почувствовала легкое разочарование. Она почти ощущала его недовольство, но, во всяком случае, радовалась, что рассказала ему правду. — Пожалуй, я вздремну, так как спала нынче совсем немного.

Экипаж остановился, Уильям вышел и, задержавшись, достал из багажника под сиденьем деревянный ящик. Когда он его открыл, там оказалось два пистолета.

— Зачем они?

Голос Маркейл слегка дрожал, она никогда не задумывалась над тем, что ему может грозить опасность.

Уильям проверил, заряжены ли пистолеты, и, очевидно, оставшись довольным, заткнул их за пояс и прикрыл накидкой.

— Очень надеюсь, что их никогда не придется использовать, но я был бы дураком, если бы не приготовился к худшему.

— Но ты… ты же возьмешь с собой Постона?

— Боишься, что я заблужусь?

Он поднял бровь.

— Нет, я просто подумала, что слежку надо поручить ему, ведь ты сказал, что он превосходный разведчик.

— Это так, но я хочу, чтобы он остался здесь и следил за экипажем.

И за тобой.

Последних слов Уильям не произнес, но Маркейл их услышала и бросила в ответ:

— А я хочу, чтобы он был с тобой и следил за твоей безопасностью.

Уильям удивился, но потом усмехнулся:

— Это хорошо, что он мой слуга. Встретимся, когда остановимся поить лошадей.

Он убрал на место в багажник пустой ящик и, не оглянувшись, закрыл дверцу экипажа.

Маркейл услышала тихий разговор, потом стук копыт лошади, скачущей мимо, и экипаж, вздрогнув, снова пришел в движение.

До конца дня она больше не видела Уильяма.


Глава 13


Письмо Майкла Херста брату Роберту, находящемуся в Лондоне в министерстве внутренних дел.

«Еще раз я удивлен ценами, которые ты потребовал за несколько последних присланных мной древностей. Вырученными суммами я смогу оплатить еще по крайней мере две экспедиции.

Однако последнее время я мало думаю о финансовой стороне дела. Изучение этих древних цивилизаций помогло мне лучше осознать свою смертность. В жизни любого человека наступает время, когда он с сожалением оглядывается назад и вспоминает какой-то момент — неправильное решение, не совершенный поступок или, напротив, опрометчивый шаг, — из-за чего он упустил драгоценную возможность что-то изменить в своей жизни к лучшему.

Прошлое нельзя прожить заново, но будущее — это возможность многое исправить».


Экипаж несся на внушительной скорости и только ближе к вечеру остановился в маленькой деревушке. Уильям оставил для Постона записку в единственной гостинице.

Маркейл с нетерпением смотрела, как Постон пробегал глазами наспех написанное послание.

— Что там? — спросила она, когда слуга засунул листок в карман.

— Капитан получил информацию о мисс Чаллонер.

— Слава Богу!

— Да, она останавливалась здесь всего… — Постон достал карманные часы и посмотрел на них, — час назад.

— Значит, он ее догоняет!

— Не знаю, мисс. Его лошадь устала, а в гостинице не осталось сменных верховых лошадей.

— Но ведь даже уставшая лошадь может догнать экипаж.

— Мисс Чаллонер больше не в экипаже.