Маркейл закрыла глаза. Колчестер имел собственные апартаменты на другом этаже и, хотя для видимости приходил к ней в гостиную навещать ее, редко оставался дольше, чем на час, самое большее на два.

Они сидели у камина и разговаривали о том, чем занимались днем; иногда он помогал ей разучивать роли. Он был талантливым драматическим актером, и Маркейл всегда жалела, что у него не было возможности проявить свои дарования.

Она ценила время, проведенное с Колчестером, ставшим ей братом, которого у нее не было, но когда его двусмысленные отношения с Джорджем Энистоном расцвели в полную силу, она, конечно, видела его еще реже и часто несколько дней подряд оставалась дома одна.

Ей, выросшей с четырьмя сестрами, было трудно оставаться без общения, и временами она чувствовала себя невероятно одинокой.

Экипаж свернул за угол, и Маркейл ощутила, что дорога стала более гладкой — значит, они подъезжают к городу?

Она взглянула в окно: грозовые облака исчезли, и все вокруг было заполнено сияющим голубым небом раннего весеннего утра. Маркейл слегка подняла голову, чтобы узнать, не скажет ли ей окружающий пейзаж что-нибудь о погоде.

От ее движения Уильям зашевелился, и его рука соскользнула с ее плеча прямо ей на грудь.

Маркейл застыла, мгновенно осознав, что большая мужская рука интимно согревает ее грудь, и, чувствуя, как по ней пробежали мурашки, осторожно взяла Уильяма за запястье и подняла его руку, стремясь убрать ее, но Уильям, что-то пробормотав во сне, снова положил руку на то же место, где та находилась перед этим.

Вздрогнув, Маркейл в очередной раз взглянула на него, но Уильям дышал по-прежнему глубоко. Быть может, ей следует разбудить его?

Но тогда ей придется встать, а Маркейл этого не хотелось. Пожалуй, она могла бы просто не обращать внимания на его руку. Однако она обнаружила, что борется с самым недостойным леди желанием выгнуться дугой в его объятиях.

Прекрати! Это случайность, непроизвольное прикосновение. Не смей так остро реагировать. Ей лучше подумать о том, как построить их новые деловые отношения на более подходящей основе.

Минувший день они провели целиком в грызне друг с другом, а ей хотелось, чтобы наступивший день был другим, и восхитительное ощущение руки Уильяма, свободно накрывающей ее грудь, казалось, обещало это. Они теперь были не незнакомцами, а компаньонами.

Это продлится всего день или около того, но Маркейл не могла упустить такую возможность — для нее это был шанс добиться, чтобы Уильям по-новому оценил их взаимоотношения.

Но что может сказать женщина мужчине, которого она совсем недавно опоила, обманула и ограбила?

Звучит неприятно.

Маркейл, правда, уже пыталась извиниться, но ее извинения были приняты не слишком благосклонно. Так что она могла сказать? Быть может…

У Маркейл остановилось дыхание, когда Уильям большим пальцем сквозь одежду погладил ее сосок. Сосок поднялся, и приятные ощущения заструились по всему ее телу до самых теперь поджавшихся пальцев ног.

Схватив Уильяма за запястье, Маркейл повернулась и посмотрела на него.

— Вы, сэр, не спите!

Шляпа все еще закрывала его глаза, но его губы сложились в кривую усмешку, которая была по-мужски озорной.

— Я?

— Кто же еще? — Маркейл попыталась сесть, но оказалось, что ее волосы придавлены его бедром. — Я попалась. Подвинься, Херст.

Усмехнувшись, он сдвинул шляпу назад, и стало видно, что его синие глаза потеплели от смеха.

— Быть может, мне нравится, когда ты в моей власти.

От его шутливого тона у Маркейл забилось сердце. Она хотела начать новые отношения, но не в тот момент, когда находилась в таком неудобном положении.

— Уильям, прошу тебя, подвинься.

— А если нет?

Она сжала кулак и ударила его по незащищенной части тела, а затем очаровательно улыбнулась, и Уильям мгновенно уступил.

— Сдаюсь.

Он убрал ногу, и Маркейл, получив свободу, села и отодвинулась на дальний край сиденья.

Когда рука Уильяма больше не накрывала ее, Маркейл ощутила, что воздух вокруг сделался неприятно холодным, и, поежившись, закуталась в накидку и застегнула ее.

— Я старалась лежать, совсем не шевелясь, чтобы ты не проснулся. Если бы я знала, что ты только притворяешься, что спишь, я могла бы устроиться намного удобнее.

— Хм-м. Быть может, тебе так нравилось.

— Ты льстишь себе, — высокомерно отозвалась Маркейл. — Я вообще ничего не замечала.

Он выразительно поднял брови.

— Вначале. Я думала, ты не осознавал, что делаешь…

— Хм-хм-м.

— …но потом поняла, что ты прекрасно знаешь и ведешь свою игру.

— Признайся, это доставляло тебе удовольствие — хоть чуть-чуть.

Да, и огромное, а не чуть-чуть.

— Абсолютно никакого. Вы, сэр, обязаны передо мной извиниться.

— А мне было очень приятно, когда ты спала у меня на коленях. — Уильям совершенно не чувствовал себя виноватым. — И тебе, несомненно, было удобно, потому что ты спала довольно долго.

— Я была такой уставшей, что могла бы спать и на скале. — Маркейл, все еще чувствуя раздражение, ощупывала сиденье в поисках растерянных шпилек. — Как получилось, что я спала у тебя на коленях? Когда я засыпала, ты сидел на противоположном сиденье.

— Некоторое время ты спала сидя, а потом дорога стала неровной, и ты начала заваливаться на бок, а я удержал тебя от падения, чтобы ты не разбила себе голову.

У Маркейл промелькнуло смутное воспоминание о том, как Уильям теплыми руками заботливо кладет ее голову к себе на колени, но оно промелькнуло так быстро, что Маркейл усомнилась, было ли это на самом деле или ее воображение просто с готовностью приняло желаемое за действительное.

— Тебе грозила опасность. — Уильям с шутливой серьезностью смотрел на нее. — Ты могла остаться без глаза.

— На этом моя карьера закончилась бы, потому что для женщин с одним глазом нет ролей. — Маркейл скривила губы, а он, казалось, задумался над ее словами.

— Ты могла бы играть одну из ведьм в «Макбете».

— Ну… это единственная роль.

— И имея только один глаз, тебе было бы трудно выбирать такие восхитительные шляпки. — Потянувшись, он взял с противоположного сиденья ее шляпу и поднял ее. — Эта, например, мне нравится, хотя я не большой знаток шляп.

— А я неравнодушна к шляпкам.

Маркейл с удовольствием смотрела на бархатную шляпку с низкой тульей и с тонкой красной лентой под цвет отделке мантильи.

— Это я помню.

Уильям бросил шляпку обратно на сиденье.

Хорошее настроение Маркейл пропало. Каждый раз, когда он заговаривал об их прошлом, ей приходилось бороться с чувством вины. Маркейл по опытузнала, что из всех женских эмоций осознание вины было наиболее уязвимым, это легко можно было сыграть на сцене.

Когда Маркейл закалывала последние уложенные пряди волос, экипаж снизил скорость, и она, наклонившись вперед, смотрела, как они въезжают во двор гостиницы.

Как только экипаж остановился, Уильям открыл дверцу, вышел и опустил ступеньки, а потом протянул Маркейл руку.

— Не хочешь ли выйти?

Низкая почти квадратная гостиница из серого камня стояла рядом с узкой просёлочной дорогой. Еще шесть небольших домов и церковь с кладбищем — это все, что находилось в маленькой деревушке.

— Постон! — позвал слугу Уильям, когда Маркейл вышла.

— Да, сэр?

Слуга мгновенно соскочил со своего места на козлах.

— Наведите справки о высокой рыжеволосой женщине. Она могла останавливаться здесь. На этой дороге нам встретилось не так уж много гостиниц.

— Их всего несколько, и для нас это хорошо, кэп. Если рыжеволосая леди здесь останавливалась, ее запомнили. Хотя все будет по-другому, когда мы выедем на Северную дорогу. — Постон нахмурил густые седые брови. — Дорога очень загружена, и преследовать леди станет труднее.

— А леди как раз славится тем, что ее трудно выследить, — добавила Маркейл, — поэтому нам нужно торопиться и использовать все преимущества, которые у нас есть.

Постон кивнул.

— Я надеялся, что к этому времени мы ее догоним, но она продолжает двигаться с дьявольской скоростью.

— Вы сможете поменять лошадей? — спросил Уильям.

— Да. Конюх из «Быка и куста» сказал, что эта гостиница принадлежит его кузену, и все животные в отличном состоянии. Он сказал, что если мы захотим, можем взять еще и верховую лошадь.

— Значит, мы могли бы послать вперед на разведку слугу.

— Я тоже об этом подумал.

— Тогда действуйте. — Уильям обернулся к Маркейл. — Тебе стоит воспользоваться удобствами, потому что мы долго не пробудем здесь. Погода меняется, и нам нужно торопиться.

Маркейл с сомнением посмотрела вверх на чистое небо.

— Да. Восход был очень солнечным, но еще до наступления ночи мы столкнемся с грозой. Правда, если нам повезет, мы догоним мисс Чаллонер раньше.

— Хорошо, я быстро. Мне нужна только моя дорожная сумка.

Уильям повернулся и окликнул лакея, который понес в гостиницу ее багаж.

Войдя внутрь вслед за лакеем, Маркейл попросила комнату и ведро воды. Так как времени на то, чтобы согреть воду, не было, она ограничилась очень холодным, вызывающим дрожь обтиранием. Сопровождавшая ее горничная охала и ахала над платьем, которое Маркейл выбрала на смену своему помявшемуся, — темно-синее с фиолетовым рюшем, подходящим по цвету ее глазам, — а потом зачесала Маркейл волосы наверх и собрала их в гладкий пучок.

Пока горничная укладывала ее дорожную сумку, Маркейл, отойдя, взглянула на свое отражение в зеркале и осталась довольна, а потом они вместе спустились по лестнице и вышли в гостиничный двор.

Маркейл засунула перчатки в карман мантильи, ей до сих пор было больно натягивать их на руки.