Он учтиво поклонился:

– Пардон, мисс, я как раз уходил.

«Неужели он докладывал хозяину, куда мы ездили и что купили?»

У Ханны возникли черные подозрения.

– О, я не хотела мешать. И могу зайти попозже.

– Нет уж, заходи сейчас, раз пришла, – раздался властный голос Слейда. – Мы с Ригби уже закончили. Надеюсь, у тебя какое-нибудь пустячное дело, Ханна, потому что до обеда я буду занят с бумагами.

Ханна, чувствуя себя лишней и нежеланной, хмуро взглянула на извозчика.

– Вижу, Ригби, твой хозяин не в духе. Надеюсь, медведь не закусит мной свой ленч?

– Что? Медведь?

Ханна услышала, как что-то грохнуло в кабинете, словно некто недовольно бросил книгу или пустую чернильницу на стол. Ригби округлил на Ханну глаза.

– Поосторожнее, мисс. Вашему медведю еще даже ленча не подавали. – Он вдруг улыбнулся и быстро выскользнул в коридор.

Ханна подтолкнула собаку чуть вперед, словно верного стража, и пробормотала:

– Эсмеральда и не такого медведя перекусит пополам.

Однако, оказавшись в кабинете один на один с «медведем», Ханна побоялась развивать свою шутку. Слейд сидел за столом, обложившись бумагами, с сосредоточенным и серьезным видом. Девушка почувствовала себя лишней. В конце концов, в его доме она жила нахлебницей да еще осмеливалась дерзить тем, кто дал ей кров.

Ханна прошла внутрь и застыла посреди комнаты. Слейд придирчиво оглядел ее и заметил:

– С тобой Эсмеральда. Я думал, ты ее боишься.

– Поначалу боялась, но потом мы подружились. – Ханна смущенно улыбнулась. – Мне нравится, что она повсюду следует за мной. Разве что я не слишком довольна, когда она пытается залезть ко мне в постель. – Спохватившись, Ханна испуганно зажала рот ладонью. Она знала, что Слейд наверняка воспользуется ее промахом.

– Я прекрасно ее понимаю, – не упустил он случая. – Я бы тоже не прочь залезть в вашу постель. Каждый вечер, отходя ко сну, я слышу, как вы спорите с собакой, кто и где будет спать.

– Я… иногда я слышу, как вы смеетесь над нашими спорами. Мы с Эсмеральдой не мешаем вам уснуть?

– Твое присутствие в моем доме, Ханна, вообще лишило меня сна, – вкрадчиво пояснил Слейд, вставая из-за стола.

Он остановился напротив Ханны и принялся пристально изучать девушку.

Смутившись, она вцепилась в ошейник собаки, но и Эсмеральда не пришла ей на выручку. Наоборот, мастиф степенно поднялся и проследовал к хозяину. Неторопливо потоптавшись на месте, он улегся у ног Слейда, на единственном куске ковра, где еще можно было поймать последние лучи заходящего осеннего солнца.

– Вы так на меня смотрите, – залепетала Ханна. – Мне неловко. Что такое вы на мне увидели?

Слейд сложил руки на груди и одарил Ханну еще более нахальным взглядом.

– Вы очень соблазнительно выглядите. Особенно в этой блузке.

– В к-какой еще блузке? – пискнула девушка, заливаясь краской. Она напрочь позабыла о цели своего визита. Теперь ей больше всего хотелось броситься со всех нот наутек.

Слейд между тем присел на корточки и почесал ворсистое брюхо собаки. Эсмеральда зажмурилась от удовольствия и лениво заворочала хвостом.

– Как вам понравился поход по магазинам? Изабель не наскучила вам своими сплетнями?

Всю дорогу и во время примерок старая леди рассказывала Ханне о детстве Слейда не слишком веселые рассказы. Становилось ясно, почему Слейд вспоминал то время как «сущий ад».

– Нет-нет, Изабель– прелестная женщина! – торопливо возразила Ханна.

– И прекрасный источник информации, не так ли? Ханна, и глазом не моргнула, чтобы не выдать Изабель.

– Да, она мне столько рассказывала о Бостоне. О том страшном пожаре, который случился в прошлом году. Подумать только, так много жертв! Мы посетили столько чудесных мест, музей тоже…

– Да уж наверняка, – как-то безучастно произнес Слейд.

– По правде говоря, я пришла с вопросом. – Ханна, наконец, решилась. – Я встретила Серафину наверху, как только приехала. От нее я узнала, что Оливия получила какое-то письмо и вскоре уехала вся в слезах. Вы знаете, что произошло?

– Мне известно не так уж много, – пожал плечами Слейд, подергав Эсмеральду за уши. – Я видел ее письмо. Там шла речь о какой-то Колет, которая тяжело заболела. Твоя горничная очень расстроилась, и я отпустил ее домой. Я уверен, что ты не станешь возражать.

– Разумеется, нет. – Ханна задумалась, глядя на развалившуюся на ковре собаку. Она бездумно сделала шаг вперед, наклонилась почесать Эсмеральду за ухом, затем прошла мимо Слейда и уселась на ближайший к нему стул.

Подол ее платья коснулся руки Слейда, вызвав у него сильнейшее желание схватить легкую ткань и удержать девушку.

– Как-то очень странно, Слейд, – задумчиво произнесла Ханна, не отрывая взгляда от мягкого живота собаки. – Ты же знаешь, какая болтушка Оливия, но она ни разу не упомянула о своей семье или о своем доме.

Слейд выпрямился во весь рост, удивленно глядя на девушку.

– Что такое? Почему ты так смотришь?

– Похоже, что-то изменилось между нами, Ханна. Мы уже некоторое время живем под одной крышей, но ты впервые назвала меня по имени. Причем без всякого усилия.

Ханна изумленно приоткрыла рот. Она даже не заметила, как имя Слейда соскользнуло с ее языка.

– Неужели правда?

Слейд тепло улыбнулся.

– Вернемся к Оливии. Я вижу, ты быстро перенимаешь привычки высшего света, Ханна.

– О чем ты? – удивилась девушка.

– Мы, люди света, не слишком внимательны к проблемам нашей прислуги. Порой мы ничего не знаем о людях, которые живут в наших домах и обеспечивают нам уют и комфорт.

– Говори за себя! – Ханна даже вскочила с места, взмахнув руками. – Я никогда не видела разницы между людьми высокого положения и беднотой! Я сужу о человеке по его личным качествам, а не по количеству монет в его кармане. – Она помолчала и продолжала уже спокойнее: – Просто там, где я родилась, люди не лезут другим в душу, если их не просят. Чем меньше будешь знать о своих соседях, тем дольше проживешь – вот закон прерий.

– Ты не на Диком Западе, дорогуша. И если бы я руководствовался твоими принципами, то есть не совал бы свой нос в чужие дела, я бы сейчас не знал, что творится за моей спиной. Закон большого города: предупрежден – значит, вооружен. Советую пересмотреть свои взгляды, иначе не заметишь, когда тебе в спину уставится дуло пистолета.

Ханна испуганно смотрела на Слейда. Горло стеснило неожиданное предчувствие беды.

– Что случилось? Что произошло, пока я отсутствовала? Слейд переступил через задние лапы собаки и прошел к столу. Усевшись, он сплел пальцы в замок.

– Пока вы с Изабель катались по городу, в соседнем доме снова забурлила жизнь. Вернулись тетка и дядька твоей матери. Так что будь осторожнее, когда выходишь из дому.

– Я всегда ношу с собой оружие. Даже когда спускаюсь к ужину. – Сердце Ханны билось часто и тяжело. – Какую еще предосторожность я должна соблюдать?

Слейд посмотрел на нее, как на неразумное дитя.

– Ханна, я уже говорил тебе, что ты не на Диком Западе. Здесь совсем другие законы. В Бостоне враги никогда не встречаются в открытом поединке. Они действуют исподтишка. Лучше тебе хорошенько проникнуться мыслью, что твои родственники представляют для тебя опасность. Размахивать пистолетом глупо и нелепо. Сайрус и Пейшенс – страшные люди. Они давно перешли грань, за которой человеческая жизнь что-то значит. С каждым днем у них все меньше шансов получить желаемое, а отчаяние – плохой помощник для человека без принципов. Они на многое способны, Ханна.

– А ты? На что способен ты? Под видом защитника ты запер меня в своем доме. Ты лишил меня возможности самой разобраться во всем. Ты не менее страшный человек, чем Сайрус и Пейшенс.

Лицо Слейда помрачнело. Он медленно потер подбородок, буравя взглядом девушку.

– Что ж, я покажу тебе разницу. Думаю, тебе стоит побольше узнать о своих родственниках, – процедил он сквозь зубы. – Ты во многом права относительно Уилтон-Хьюмсов. К сожалению, у меня тоже нет доказательств…

– А как же обрывок письма? Ведь ты нашел его после моего отъезда? Он все еще у тебя?

– Да, он остался в моем доме. Ты хочешь, чтобы я вернул его тебе? Нет? Тогда пусть лежит там, где лежит. Поверь, твоя улика в безопасности. – Слейд усмехнулся. – Но она доказывает только, что Уилтон-Хьюмсы послали твоей матери письмо. Письмо еще не преступление!

– Письмо! Через двадцать пять лет! Да еще накануне убийства. Едва ли такой поступок можно считать совпадением. Ведь я нашла обрывок в камине в тот день, когда погибли родители. Я и сестры… – Ханна отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– А еще на обрывке значится мое имя, – добавил Слейд. – Теперь ясно, почему ты подозревала меня. Ладно, оставим письмо в покое. У меня есть к тебе вопрос. – Он помолчал, барабаня пальцами по столешнице. – Ты готова ввязаться в расследование?

– Конечно, я потому и приехала, – вздернула подбородок Ханна.

– Что ж, на том и порешим. – Губы Слейда превратились в тонкую ниточку. – Твою мать убили только из-за завещания, других мыслей у меня нет. После смерти Ардис все деньги отходили ей. Двум сыновьям Ардис доставались лишь небольшие трастовые фонды. После кончины Гамильтона его фонд тоже отходил Сайрусу.

Ханна почувствовала, как сердце сжала ледяная рука страха.

– Так все дело в деньгах? Маму убили из-за наследства? А не потому, что она вышла замуж за папу? – Она с ужасом зажала рот рукой. – Господи! Бедный отец, он умер, защищая ее. Когда мы нашли родителей, они лежали друг на друге. Какой ужас!

– Мне очень жаль, Ханна, – не выдержал Слейд. – Я предполагал, что до убийства не дойдет. Какой я слепец!

– Откуда ты мог знать? Я не понимаю. И тогда, во время приема, ты сказал, что знаешь, кто виноват в смерти моих родителей. Но как ты мог знать? Или ты тоже участвовал в этом?