Троица сидела на козлах повозки – Герлин в качестве примирителя между мужчинами. Однако, несмотря на резкие слова Соломона, Авраам явно пребывал в радостном настроении.

Накануне вечером они почти не разговаривали. Мария совсем обессилела, когда Авраам привез ее в лагерь. Прием оправдал его худшие опасения. Марта встретила девушку бранью, Мартинус даже не посмотрел в ее сторону. Соломон сдерживал себя, однако, определенно, хотел отчитать племянника. Авраам обнимал Марию, девушка доверчиво прижималась к нему и едва не заснула. Юноша открыто поцеловал ее волосы, когда помогал ей соскользнуть с лошади. Он не избегал взгляда Соломона, а посмотрел на него даже с вызовом. Лекарь был возмущен.

Герлин забрала Марию в свою повозку и напоила ее горячим пряным вином – из личных запасов Соломона. Остатки своих запасов магистр прикончил в честь удачно завершившегося приключения и чтобы заглушить боль от незначительных ожогов на правой ноге. Он расшумелся, возмущаясь тем, как Соломон наложил ему повязку, а потом был уведен Мартой в их повозку для отдыха и утешения. Несмотря на то что пожилая женщина, как обычно, не преставала причитать, она явно с охотой заботилась о нем. Похоже, она надеялась, что он больше не станет домогаться Марии.

Соломон уступил свою постель девушке, а сам отправился с Авраамом под повозку. Марию, конечно же, нельзя было отсылать обратно к Марте и Мартинусу, к тому же Герлин нравилось заботиться о своей юной приятельнице. Она обрадовалась, что с Марией ничего страшного не случилось, и разговаривала с ней, пока та наконец не заснула. Между тем под повозкой царило напряженное молчание. Соломон удовлетворился рассказом Авраама об освобождении Марии. Если Мартинуса и его спутников мало интересовали подробности этого предприятия, Бертольд и его люди старались не упустить ни одной детали. Похоже, рыцари готовы были похвалить «помощника цирюльника» за находчивость.

Только Бертольд не мог не съязвить – его замечания все больше тревожили Соломона.

– Вот тебе на! Господин Фридерикус и господин Константин все время проявляли почти еврейскую сдержанность и тут вдруг оказались искусными воинами и спасителями невинных…

Разумеется, последние слова вызвали у рыцарей ехидный смех. Авраам едва сдержался, чтобы не наброситься на них.

– А может, под платьем цирюльника и его помощника скрываются рыцари? – продолжал язвить Бертольд.

Рыцари расхохотались еще громче – представитель их сословия посчитал бы ниже своего достоинства надеть такое платье. Правда, в современных рыцарских романах герой нередко доказывал преданность своей даме, облачаясь в лохмотья нищего.

– А может быть, вы сэр Ланселот на службе у леди Гвиневры?

Соломон и Авраам ничего на это не ответили, понимая, что им следовало делать вид, будто им незнакомы сказания о рыцарях Круглого стола. Однако замечания Бертольда нельзя было оставлять без внимания. А теперь еще и Авраам стал ухаживать за потаскухой магистра Мартинуса.

– Что будет дальше? – невозмутимо переспросил Авраам и добавил, победоносно улыбаясь: – Разумеется, я женюсь на ней.

Соломон так резко натянул поводья, что лошади в испуге остановились как вкопанные. Качая головой, Герлин забрала у него поводья и прищелкнула языком, успокаивая лошадей.

– Ты не можешь этого сделать! Авраам…

– Константин, – поправила Герлин.

– Авраам, мы прощали тебе многое. Твой отец провел столько бессонных ночей, но он всегда был терпеливым. Мы надеялись, что из тебя еще… Ну да, мы надеялись, что ты остепенишься, найдешь себе жену…

Улыбка Авраама стала еще шире.

– Так я ведь нашел! – радостно заявил он. – Мой отец придет в восторг… Причем я, разумеется, рассчитываю на то, что ты умолчишь о некоторых подробностях ее прошлой жизни…

– Например, о том, что она христианка? – резко спросил Соломон.

Авраам посерьезнел.

– На самом деле, дядя Фриц… – Он захихикал. – Ты ведь называешь себя ученым и обладаешь глубочайшими знаниями, а очевидных вещей ты не замечаешь. Христианка! И с чего ты это взял? Разумеется, мой отец придет в восторг, когда познакомится с Мириам из Вены, дочерью Шлома, минцмейстера[9] герцога Фридриха Австрийского!

– Она еврейка? – Возглас Соломона прозвучал слишком громко.

Авраам кивнул.

– Конечно. А кем же она еще может быть? Сам ведь подумай… дядя Фриц! – Он снова заулыбался.

– Авраам! – в голосе Соломона слышалась угроза.

Герлин успокаивающе накрыла его руку своей и удивилась непринужденности этого жеста.

– Ты только посмотри на нее! – не унимался Авраам. Теперь он говорил серьезно и приглушенным голосом. – Она однозначно родом из богатой семьи, но не из крепости. Девушка из крепости могла бы просто так наслаждаться звездами. Она вряд ли когда-либо поддерживала бы отношения с таким мужчиной, как магистр. И даже если бы это было возможно, он никогда не предложил бы девушке бежать с ним. Ее отец ведь уже давно дал бы знать рыцарям о ее готовности выйти замуж и четвертовал бы ее похитителя. Ты ведь не думаешь, что наш трусливый маленький господин Мартинус стал бы так рисковать?

Герлин кивнула. Авраам был прав. Они сами должны были додуматься, что Мария – Мириам – наверняка убежала из города.

– Значит, остается только семья торговца, – продолжал свои рассуждения Авраам. – Об этом также свидетельствует ее собственная астролябия. Такую вещь не купишь на воскресном рынке. К тому же Мириам образованна – намного лучше, чем большинство детей христианских торговцев. Хоть и у них девочки учатся писать и читать, но иностранные языки… астрономия… Чтобы читать важнейшие труды в этих областях знаний, нужно владеть латынью. Мириам даже немного понимает по-арабски – ты не мог этого не заметить, дядя… – Авраам опустил имя «Фриц».

Помрачневший Соломон молчал, а Герлин уже приняла логику рассуждений Авраама.

– Да, из еврейского дома в еврейском квартале девушка может выбраться без особого труда, – размышляла она. – Во всяком случае, в городе, где по ночам не запираются ворота. Причем добрый мастер Мартинус ничем не рисковал, пряча девушку. Что ему могли сделать евреи? Им ведь даже не позволено носить меч.

Соломон, горько усмехнувшись, кивнул.

– Думаю, этот тип и впредь не будет упускать возможности унизить малышку! – продолжала неистовствовать Герлин. – Это же надо! Мария и Марфа – красивая и услужливая, сестры из Библии! Настоящая пощечина для обеих женщин. Неудивительно, что Марта такая сварливая! – Герлин восхищалась девушкой. Как же должна была жаждать знаний гордая дочь еврея минцмейстера, чтобы смириться не только с близкими отношениями с Мартинусом, но и покорно терпеть его оскорбления! – Мое почтение, мастер Авраам, мне все это никогда не пришло бы в голову.

– Вы не заметили и других вещей! – заявил Авраам. – Да и ты, дядя… – Он снова рассмеялся, причем насмешничал он больше над Соломоном, чем над Герлин. – Разве вы и правда не заметили, что Мириам не знает, как правильно креститься? У меня каждый раз замирало сердце, когда она осеняла себя крестным знамением не слева направо, а справа налево. К счастью, ее всегда скрывала вуаль, и к тому же монахи в монастыре могут навлечь на себя наказание, если уставятся на грудь женщины. Но для меня это было, разумеется… Ну да, именно туда мой взгляд сначала и устремился.

Герлин не удержалась и рассмеялась вместе с ним.

– Ну и что же будет дальше, как ты думаешь? – спросила теперь и она, однако ее вопрос прозвучал гораздо дружелюбней, чем такой же вопрос Соломона. – Хочешь ли ты жениться на ней как на христианке или как на еврейке?

– Разумеется, как на еврейке! – воскликнули Соломон и Авраам в один голос. Похоже, христианский брак был для обоих чем-то немыслимым.

– Иначе этот брак будет недействительным! – добавил Авраам. – Нет, нет, я уже все обдумал. Мы никому ничего не скажем и… будем тайно любить друг друга…

Соломон фыркнул.

– Пока не доберемся до Парижа, – невозмутимо закончил Авраам. – Оттуда мы отправим послание моей семье и родным Мириам – наверняка найдется парочка торговцев-евреев, которые смогут передать сообщение. Тогда мой отец сможет официально посватать меня к ней. Пока все это будет происходить, мы отыщем ей временное жилище у какой-нибудь вдовы или в семье… Для благопристойной девушки найдется что-нибудь подходящее…

– И как же «благопристойная девушка» там оказалась? – мрачно спросил Соломон.

Герлин также интересовал этот вопрос.

Авраам нахмурился.

– Гм… ее похитили! – просиял он. – Торговцы невольниками. Я сумел освободить ее, когда похитители напали и на нас. Хвала Вечному, ее невинность не пострадала!

Соломон закатил глаза.

– Пока меня будут сватать, – а ее отец должен дать согласие, услышав эту историю! – я сопровожу вас в Лош, а на обратном пути Мириам уже сможет путешествовать с нами. Только нам нужно будет найти группу путников, где будут также и женщины… Ну, это не проблема! Или же я останусь с ней в Париже – в случае, если король Филипп действительно позволит евреям вернуться. Поговаривают, что ему нужны ростовщики для финансирования войска.

Похоже, Аврааму очень нравилась идея поселиться в Париже. Он, конечно же, не был рад перспективе жить со своей женой под крылом сварливой матери. Герлин прекрасно его понимала. После Марты госпожа Рахиль стала бы для Мириам продолжением ада.

– И чем ты будешь заниматься в Париже? – недоверчиво спросил Соломон. – Зарабатывать на жизнь торговлей реликвиями?

Авраам надул губы.

– А почему бы и нет? Или же возить товары в дальние страны, как мой отец. Но торговля реликвиями… более выгодная. Не нужно много путешествовать… Ну и, возможно, Мириам время от времени будет составлять гороскопы…

Герлин рассмеялась. О том, как эта парочка будет выживать, беспокоиться, пожалуй, не стоило. В отличие от ее собственного будущего. Сказанные между прочим слова Авраама об обратном пути ранили ее ножом в самое сердце. Соломон не возразил племяннику. Он также хотел вернуться в Кронах. Возможно, он взял на себя определенные обязательства перед Дитмаром, но когда ребенок будет в безопасности, он уедет. Герлин ничего для него не значила.