Одеяния госпожи Линде и обстановка ее покоев с подушками из броката и дорогими драпировками позволяли предположить, что иудейские торговцы ценили благодушие господина Лорана и осыпали его щедрыми подарками.

Герлин заверила госпожу Линде в том, что в Лауэнштайне нисколько не сомневаются в добропорядочности хозяев Нойенвальде. Недоразумение с епископом вскоре разрешится – путешественники надеялись добраться до Бамберга за два-три дня.

Разумеется, это было самообманом. На следующий день дождь не прекратился, и первый отрезок пути был «адски трудным», как заметил Дитрих, на что Герлин сказала:

– Скорее наоборот – в аду все же не мокро и не грязно, а жарко и сухо.

Около полудня Герлин уже желала попасть в царство Аида. Лошади едва тянули повозку, время от времени всадникам приходилось спешиваться и толкать ее. Герлин присоединялась к ним, хотя Дитрих и Флорис просили ее оставаться в повозке.

– Чтобы лошадям было еще тяжелей? – раздраженно отвечала Герлин. – Нет, нет, я не хочу путешествовать с удобствами, я хочу поскорее добраться до Бамберга. И мы никогда туда не доедем, если каждый не будет делать то, что следует.

То и дело мрачные рыцари изумленно поглядывали на свою госпожу, которая часами вышагивала по болоту. Герлин совсем испортила платье, которое стало таким тяжелым, что она с трудом переставляла ноги. К тому же дорога пошла в гору. Мужчины надеялись добраться к вечеру до более широкой дороги, по которой будет легче передвигаться. Когда они уже почти взобрались наверх, повозка с подарками с грохотом наехала на толстый сук, и ось сломалась.

Герлин хотелось расплакаться, однако это, конечно, делу не помогло бы. Рыцари и оруженосцы наконец поставили палатки, а конюхи пытались устранить неполадки. К счастью, они знали свое дело – в поездку отправили лучших возничих и конюхов крепости. Дитрих беседовал со своими людьми, а Флорис отвел Герлин в ее палатку.

– Я очень сожалею, что не могу предложить вам достойные вас покои, – официальным тоном сказал он.

Герлин закатила глаза:

– Ах, оставьте это, Флорис, я слишком устала, чтобы любезно вам ответить и поблагодарить за вашу предусмотрительность, а потом еще и отпустить парочку острот. Эта постель – самое лучшее, на что я сегодня могу рассчитывать, и меня мало заботит, подобающе она выглядит или нет. Самое главное, что здесь сухо и…

Она закусила губу. Ведь она только что чуть не призналась, что ей спокойно, когда Флорис рядом и приветливо общается с ней. В последние месяцы ей так не хватало этого! А сейчас… Герлин не осмеливалась поднять на него глаза. С одной стороны, она боялась, что больше не увидит в них таких знакомых нежности и восхищения – ведь в этот день она явно не блистала, как при дворе, не была той красавицей, какой он ее знал; с другой стороны, она опасалась как раз снова увидеть это и потерять контроль над собой. Больше всего ей хотелось прильнуть к плечу Флориса и расплакаться – от усталости, или из-за того, что им приходится скрывать свою запретную любовь, или из-за чего-то еще. Герлин с трудом сдерживалась, однако снаружи караул нес Леон из Гингста, который вполне мог быть шпионом Роланда. И подумать страшно, что произойдет, если ей припишут интрижку с первым рыцарем ее супруга! Похоже, у Флориса мелькнула та же мысль: и он избегал взгляда Герлин.

Вскоре после этого молодая женщина решилась разыскать Дитриха, который до темноты помогал ремонтировать повозку. Теперь он дрожал всем телом, и Герлин тщетно пыталась согреть его. Это была еще одна причина для беспокойства. В этот момент Герлин вспомнила, как тяжело он болел прошлой зимой. И не важно, что она чувствовала к Флорису, – по-другому, однако не менее нежно она любила своего юного супруга и не хотела его потерять.

Маленький Дитмар не намок. Он был тепло укутан, и навес над его повозкой почти не пропускал дождевую воду. Ребенок, как и всегда, пребывал в хорошем настроении. Герлин часто думала, что он унаследовал дружелюбную натуру своего отца, во всяком случае, он постоянно веселил свою мать, что-то радостно лепеча на каждой кочке.

А на следующий день таких кочек оказалось очень много. Хоть теперь дорога стала более проходимой, ее состояние также оставляло желать лучшего. Если в лесу тропы при мокрой погоде превращались в грязевые потоки, то здесь дождь размывал дорогу. Он оставлял после себя крупные камни, которые не всегда удавалось объехать, и кое-как отремонтированную повозку следовало поднимать, чтобы ось снова не сломалась. Опять-таки тяжелая работа не для угрюмых рыцарей, которые обычно упражнялись только в боевых искусствах и, конечно же, неумело справлялись с такими заданиями.

Вечером путешественники добрались до деревни и переночевали в крестьянском доме, борясь с клопами и блохами. Только четвертую ночь они провели в чистом гостевом домике монастыря.

Когда на следующее утро они отправились в путь, дождь, к счастью, прекратился, лес вокруг поселений поредел. Герлин с облегчением вздохнула. И в этот момент из зарослей выскочили несколько мужчин и кинулись к дороге. Другие же спрыгивали с ветвей расположенных вблизи деревьев и издавали при этом дикие крики. Грабители! Они наверняка были хорошо вооружены или совсем отчаялись, поскольку обычно на так хорошо охраняемую группу путешественников не нападали. Эффект неожиданности дал грабителям лишь небольшое преимущество. Рыцари уже через несколько мгновений окружили повозки и запряженных в них лошадей и храбро защищали их. Герлин также быстро опомнилась. Интуитивно она направила свою кобылу между бандитами и повозкой с ребенком. Герлин готова была защищать Дитмара всеми подручными средствами – при необходимости и маленьким столовым ножом, который она всегда носила на поясе.

Пока Герлин напряженно следила за ходом битвы, она поняла, насколько Флорис был прав, настаивая на том, чтобы Дитрих продолжал упражняться в боевых искусствах и после посвящения в рыцари. В таких ситуациях никого не интересовало, рыцарь перед ним или оруженосец, грабители нападали на любого мужчину. Герлин беспомощно наблюдала, как один из рыцарей упал с лошади, но сразу же ему на помощь пришел другой. Одним точным ударом он отсек грабителю голову, как раз когда тот хотел ускользнуть с захваченной лошадью.

Через какое-то время Герлин поняла, что опасность не настолько велика, как она предполагала сначала. Грабители не слишком умело сражались, да и оружие у них было не очень подходящим. У некоторых были плотничьи топоры, другие размахивали мотыгами и серпами, и это оружие не могло противостоять мечам рыцарей. Да и выглядели они не как настоящие бандиты, награбившие много золота и другого добра. На мужчинах были поношенные крестьянские рубахи из выцветшего льна.

Флорис и Дитрих приказали рыцарям остановиться, когда стало ясно, что защита превращается в уничтожение противника. Трое грабителей были убиты, несколько ускользнуло, и рыцари согнали остальных дрожащих от страха налетчиков в небольшую кучку перед Дитрихом. Когда Флорис подошел к мужчинам, некоторые из них упали на колени, другие не стали просить о пощаде – они были уверены, что их сразу же повесят.

Дитрих оставил свою лошадь возле коня Флориса и растерянно взирал на испуганных крестьян.

– Насколько глупыми нужно быть, чтобы напасть на группу вооруженных рыцарей с мотыгами и серпами! – воскликнул он.

Один из мужчин – он до этого момента обреченно ждал приговора – поднял на него глаза. Он не был похож на грабителя с большой дороги, не выглядел бесшабашным. Его волосы были подстрижены до ушей, и вид у него был как у обычного деревенского жителя.

– Простите, господин, я лучше умру, но не потерплю, чтобы меня называли глупым! – заявил он.

Герлин едва не рассмеялась, но ее растрогало то, что этот пожилой мужчина держался с таким достоинством.

– Совершать нападения нас вынуждает не отвага, а отчаяние. Пару недель назад на нашу деревню напали несколько вооруженных всадников и все сожгли дотла. Они разграбили наши запасы, разогнали скот и вытоптали наши посевы. Наши дома разрушены, а наших жен обесчестили. Теперь мы должны смотреть на то, как они умирают от голода? Мы не хотели вас убивать, мы подумали… Если бы вы спаслись бегством, мы могли бы забрать себе то, что находится в вашей повозке.

Дитрих потер лоб. Как крестьяне могли прийти к мысли, что группа вооруженных рыцарей будет спасаться бегством при нападении? Однако он решил не обвинять еще раз мужчину в глупости. Вместо этого он спросил у него:

– Что по этому поводу говорит ваш господин? Это ведь епископ Бамберга?

Мужчина кивнул и произнес с горечью:

– Он не особенно заботится о нас. Он отправил к нам нескольких рыцарей, чтобы они нас допросили… но большая часть мужчин во время нападения была в лесу – мы добываем уголь, понимаете ли… А женщины – одни с криками разбежались в разные стороны, лишь завидев всадников. Много они им не могли рассказать. И от рассказов желудок не станет полным.

Герлин тем временем спешилась, проверила, все ли в порядке с ребенком – тот безмятежно спал, – и достала несколько золотых монет и серебряных приборов, которые можно было легко продать. Подарки для епископа – наверное, вряд ли можно было найти кого-либо из живущих на землях господина Отто, кто нуждался бы в них больше. Она сложила ценности в мешок, подошла к Дитриху и прошептала ему что-то на ухо.

Флорис предугадал намерения Герлин.

– Сначала нам стоит осмотреть деревню, прежде чем раздавать пожертвования. Я хочу знать, правду ли они нам рассказали и стоит ли отпускать их, вместо того чтобы повесить, – мрачно произнес он.

Крестьяне снова затряслись от страха.

Герлин улыбнулась. Флорис де Трилльон уж точно не стал бы никого вешать, равно как и другие рыцари. Хоть люди благородного происхождения и могли без колебаний разрубить кого-то на куски в битве, однако исполнять роль палача они не брались.

Пожилой крестьянин с почтением склонился перед рыцарем.