Рикарда Джордан - Клятва рыцаря

Флорис улыбнулся, но при этом старался не задерживать свой взгляд на Герлин. Ее гневная речь, румянец на ее щеках и растрепанные волосы показались ему обворожительными.

– Думаю, тут дело в принципе, – заметил он.

– В любом случае, я бы хотела, чтобы Роланд забрал ее с собой! – продолжала бушевать Герлин.

Соломон вздохнул:

– Если бы все было так просто! Но пока у рыцаря нет своей земли, он не может жениться. И мне, честно говоря, было бы спокойней, если бы он остался в крепости. Здесь он был под нашим присмотром. Кто знает, что он задумает. Мне не нравится, что он присоединился к епископу.

– Вы думаете, он останется в Бамберге? – спросил Флорис. – Но в таком случае он никогда не получит землю! Если у него есть хоть капля разума, он отправится на юг. В Святой земле все еще идут сражения, не правда ли? А в испанских землях они вообще не прекращаются – там все никак не могут выгнать мавров из Аль-Андалуса. И там, и там можно быстро что-то заработать, если рыцарь отважно сражается.

– Он скорее не знает, что такое настоящее сражение, – в этот день Герлин была язвительной как никогда, – а больше сведущ в поединках с юнцами и оруженосцами…

Господин Соломон пожал плечами.

– Я не вправе судить о его бесстрашии, – сказал он рассудительно. – А вот владения Лауэнштайна, несомненно, подошли бы ему лучше, чем клочок земли где-нибудь на границе с Кастилией. И он был так близко к тому, чтобы… Я не думаю, что он сразу сдастся. И в лице госпожи Лютгарт у него есть пособник прямо в нашем тылу.

– Но мы ему не уступаем! – вырвалось у Герлин. – Ну, я имею в виду то, что у нас также есть свой человек возле него. Мой брат Рюдигер ведь уехал с Роландом.

Выходка Рюдигера на турнире осталась никем не замеченной. У Роланда не было повода не доверять своему оруженосцу, произошедшее он считал воздействием злого рока. И теперь юноша, жаждущий приключений, последовал за странствующим рыцарем. Герлин не слишком обрадовалась этому, однако ее убедило заверение Рюдигера, что он будет сообщать ей обо всех делах и планах Роланда.

Соломон поднял брови.

– Что касается вашего брата и его деловых отношений с моим племянником, то я хотел бы поговорить с вами об этом. Однако хорошо, что юноша на нашей стороне. На многое ему рассчитывать, однако, не стоит. Время открытой борьбы уже позади, друзья. Теперь пришло время интриг.

Дитрих с присущей ему осторожностью и сдержанностью взял на себя управление крепостью. В сопровождении Флориса и Соломона он объезжал верхом свои владения, пока не наступили зимние холода, следил за осенним севом и вершил правосудие. Недовольные рыцари ворчали – они считали, что он слишком прислушивается к иудею, однако крестьяне высоко ценили его мудрые решения. Дитрих не отдавал распоряжений главам поселений и священникам, не выслушав их мнения по тому или иному вопросу, как и мнения обеих сторон в случае разногласий. Вначале он не хотел быть чересчур строгим, однако, когда заметил, что некоторые плуты неисправимы, стал наказывать более жестко.

И все же, как и прежде, юный граф отрицательно относился к наказанию плетью. Но в это время ему пришлось вынести первый смертный приговор. Курт Поджигатель, сын крестьянина из Штайнбаха, с детства был бунтарем и не имел ни малейшего желания работать. В юности он покинул лачугу своего отца, женился на такой же никчемной, как и он, девушке и собрал банду воров в лесу неподалеку от рыцарского поместья Штайнбах. Тогда стали все чаще поступать жалобы от владельца поместья Одеберта из Штайбаха. Курт Поджигатель и его сообщники грабили путешественников, вламывались в крестьянские дома и крали лошадей с пастбищ. Причем банда действовала достаточно умело, каждые несколько дней меняла убежище, и более чем за два года их так и не смогли поймать.

Одеберт из Штайнбаха и его сыновья, все горячие головы, пришли в лютую ярость от бесстыдных выходок мошенников. Однако обещанные награды за поимку грабителей не приносили результата. Причем Курт Поджигатель не получал никакой поддержки от крестьян, ведь они нередко становились жертвами его банды. На самом деле даже родня кляла его на чем свет стоит; его родители, братья и сестры были нормальными людьми, но из-за него их недолюбливали.

После нескольких лет таких бесчинств произошел случай, который помог рыцарям Штайнбаха поймать Курта Поджигателя. Грабители совершили нападение на торговый караван, поубивали купцов и как раз делили между собой товары, когда на них случайно натолкнулся всадник из охотничьего общества Штайнбаха. Рыцари сразу последовали за ним к месту происшествия и поймали банду с поличным.

Если бы Дитрих из Лауэнштайна не сообщил, что на следующее утро будет вершить правосудие, рыцари из Штайнбаха сразу же повесили бы грабителей на ближайшем дереве. Однако они не решились чинить самосуд, а привели связанных разбойников к Дитриху, в зал своего поместья, где собрались и местные жители. Банда Курта Поджигателя, который с ухмылкой и без всякого уважения подошел к судье, состояла из восьми мальчишек, чьи матери, рыдая, молили о пощаде. Сыновья предводителя грабителей, еще совсем дети, с огромными от страха глазами ожидали приговора.

Дитрих, который в этот раз приехал вместе с Герлин, беспомощно выслушивал рыцарей Штайнбаха, требующих немедленно отправить всех разбойников на тот свет. В конце концов он решил посоветоваться со своей юной супругой, которой также казалось недопустимым повесить сразу одиннадцать человек.

– Поджигателя нужно повесить, тут нечего раздумывать, – заявила она. – Его ты не можешь помиловать. Он все-таки жил грабежом и наверняка убил много людей. Но остальные… Ты можешь велеть высечь их, а затем отошлешь в их деревни. Им и так пришлось несладко. В конце концов, они ведь грабили своих односельчан.

– Но рыцари из Штайнбаха хотят, чтобы я приказал повесить их всех, – сказал Дитрих. – Даже… даже детей… – Юный рыцарь впал в отчаяние.

– Мало ли чего хотят рыцари из Штайнбаха! – воскликнула Герлин. – Ты их феодал, вершить правосудие твоя обязанность, но иногда тебе следует быть милостивым. Значит, прикажи отправить Курта Поджигателя на тот свет, а детей мы заберем в крепость на воспитание. Работая поварятами и конюхами, они не натворят больших бед, а по крайней мере младший из них может еще вырасти честным человеком.

В конце концов Дитрих согласился, хоть и выглядел не совсем уверенным, когда озвучивал свое решение вспыльчивому владельцу поместья. Глава Штайнбаха и его сыновья начали громко возмущаться, а громче всех – младший Одемар, неотесанный и сильный, как медведь, рыцарь. Крестьяне сразу же согласились с решением Дитриха, а матери помилованных юношей осыпали его благодарностями.

Герлин стало неловко, когда на следующий день перед отъездом женщины завалили ее небольшими подарками – соленьями и простыми, грубо сшитыми одеждами. Хозяевам Лауэнштайна пришлось присутствовать на казни Курта Поджигателя, однако детей уберегли от этого зрелища. Дитрих сам отвел мальчишек в конюшню, велел старому рыцарю присматривать за ними и самому младшему из них, который казался и самым смышленым, поручил охранять своего коня.

– И снова он зашел слишком далеко, – вздохнул Флорис и решил держать боевого коня под наблюдением: хоть мальчишка со всем рвением отнесся к этому поручению, но разве не могла снедать его жажда мести? – Господину Дитриху нужно быть построже, если он хочет сохранить свои владения!

Еще одно событие, способствующее укреплению позиций Дитриха в крепости, было связано отнюдь не с какими-то суровыми мерами. Уже через три месяца после свадьбы Герлин отметила, что нет месячных кровотечений. Смущаясь, она обратилась к деревенской повивальной бабке – в крепости не было женщин, сведущих в этом деле, – и та подтвердила ее подозрения. В положенный срок должен был родиться наследник Лауэнштайна.

– Тогда мне как раз исполнится пятнадцать, – рассуждал Дитрих с некоторым испугом. – Все происходит… все происходит как-то слишком быстро…

Герлин с улыбкой успокоила его. Вообще-то она надеялась, что новость улучшит его настроение – ее юный супруг чувствовал себя не слишком хорошо в эти промозглые дни декабря. В поездках по владениям или во время боевых упражнений с оруженосцами – Флорис настаивал, чтобы юный рыцарь продолжал принимать в них участие, – Дитрих простудился. Его мучил затяжной кашель, и теперь он скучал перед камином в комнате Герлин. Ему не терпелось снова принимать участие в жизни крепости, но Соломон посоветовал подождать, пока пройдет простуда.

Герлин испугало то, как серьезно отнесся лекарь к несерьезной, по ее мнению, простуде. Ведь почти каждый обитатель крепости кашлял и чихал в зимние месяцы, хоть Лауэнштайн был и уютней и однозначно лучше отапливался, чем Фалькенберг или покои госпожи Алиеноры на острове Олерон. Однако коридоры и переходы были открыты для сквозняков, и пергамент на окнах пропускал холодный воздух внутрь. «Сочувствие» госпожи Лютгарт убедило Герлин в чрезмерной восприимчивости Дитриха.

– Разве вашему супругу до сих пор не стало легче? Ах да, я припоминаю, и в прошлые годы мы беспокоились за его жизнь. Он такой уязвимый… Всегда таким был…

Герлин сквозь зубы заверила Лютгарт, что, во всяком случае на этот раз, жизни ее супруга ничего не угрожает. Хотя она и не ладила со своей предшественницей, однако использовала холодные дни, чтобы перед камином в своей комнате, в спокойной обстановке изучить учетные книги, в которые записывались доходы и расходы, запасы и пожертвования. После смерти старого графа никто не занимался хозяйством должным образом. Лютгарт проматывала запасы сокровищницы, однако не собирала необходимые налоги с крестьян и даже не оплатила церковную десятину епископу Майнца.

– Если только она это не сделала умышленно! – неистовствовала Герлин. – В конце концов, в том, что хозяйство не ведется должным образом, феодала может убедить как раз отсутствие налогов! Однако чего ожидать от несовершеннолетнего наследника и его несведущей юной мачехи? Роланд Орнемюнде наверняка смог бы воспользоваться ситуацией. Слава Богу, у кайзера хватает дел, чтобы заниматься еще и этим!