Ален протянул наполненный до краев кубок эля, и Люк быстро осушил его. Потом вскочил на коня. Твердой рукой он удержал на месте скакуна и взглянул на своего оруженосца, который ретировался на безопасное расстояние от его смертоносных копыт.

– Пока меня здесь не будет, командование возьмет на себя капитан Реми. А ты, Ален, присмотри, чтобы у него было все необходимое до моего возвращения.

– Я надеялся, что вы передумаете и позволите мне сопровождать вас, милорд.

– Я не собираюсь отсутствовать долго, Ален, и мне нужно, чтобы ты был здесь. Воинское умение Реми необходимо, чтобы удержать Вулфридж, а твое умение обращаться со слугами нужно, чтобы сделать его пригодным для жилья.

Ален почтительно склонил голову, но Люк все же успел заметить на его лице угрюмое разочарование. Оруженосец у него был с характером, хотя и знал толк в своем деле. Приставленный к нему отцом в качестве оруженосца, Ален был неразлучен с Люком все эти годы – единственное, что досталось ему от отца. В остальном он должен был полагаться лишь на себя. По-своему они очень подходили друг другу: бедный оруженосец для безземельного рыцаря, оба скитающиеся в этом жестоком мире без средств к существованию, без ясного будущего. Теперь же их обоих, кажется, ожидала безбедная жизнь. Если, конечно, Ален сумеет подавить в себе обиду и воспользоваться теми возможностями, которые сулит ему возвышение господина.

Пока что, однако, оруженосец проявлял не слишком большое рвение. Он лишь сдержанно кивнул и пожелал Люку счастливого пути, глядя на него снизу вверх с неискренней улыбкой.

– Я буду присматривать за Вулфриджем так, как если бы он был моей собственностью, милорд.

– Благоразумие и преданность хорошо вознаграждаются, Ален. Теперь даже я склоняюсь к тому, чтобы поверить в эту истину, – произнес напоследок Люк и пришпорил коня.

Отряд покинул замок Вулфридж и направился по узкой каменистой дороге, что вела с мыса в сторону болот. Было холодно и сыро, над землей стлался низкий тяжелый туман, и всадники двинулись неторопливым шагом. Перейдя реку вброд в мелком месте возле песчаной отмели и выбравшись на крутой противоположный берег, они вступили в сумрачный лес, куда свет проникал сквозь кроны раскидистых деревьев. Здесь было тихо, лишь раздавался глухой перестук копыт и слабо позвякивали удила.

Люк устоял перед искушением найти взглядом Кору и поскакал впереди отряда, не оглядываясь назад. В дороге Жиль позаботится о ней, а скоро они расстанутся навсегда. Люк понимал, что решать судьбу сакской леди будет Вильгельм, но временами видение ее больших голубых глаз вспыхивало перед ним с немым укором.

Невольно он восхищался ее упорством и храбростью, той дерзостью, с которой она бросилась на него с мечом. То, что на какой-то миг Кора даже одолела его в схватке, было и удивительно, и очень досадно. Люк уже предвидел множество шуток на свой счет, когда об этом происшествии станет известно при дворе Вильгельма. А уж скрыть это никак не удастся. Такие пикантные новости достигнут ушей короля задолго до того, как Люк явится к нему сам. Плохие известия летят как на крыльях, в то время как добрые плетутся черепашьим шагом.

Его могучий жеребец мерно ступал по узкой лесной дороге. Часто проезжавшие здесь повозки образовали две колеи, разделенные лишь узкой полосой тронутой изморозью травы. Часть дороги была размыта дождями и изрыта огромными ямами, все еще полными жидкой коричневой грязи. Когда они выехали наконец из леса на открытое пространство, туман все еще окутывал болотистую равнину, расстилаясь по обеим сторонам пути. Серое небо сливалось с молочной пеленой тумана, и никакое яркое пятно не оживляло ландшафт. Эта унылая картина заставила Люка вспомнить о солнечных пейзажах Франции, где он провел так много лет.

Но теперь его домом была Англия, и он не жалел об этом. Что принесла ему родная Нормандия, кроме горечи и стыда? Ничего. А здесь он начнет новую жизнь, осуществит ту цель, которую некогда избрал для себя, сделал своим знаменем и девизом.

– Милорд?

Люк обернулся и удивленно поднял брови, увидев приближающегося Жиля. Страж был растерян и выглядел немного смущенным, когда придержал возле командира своего коня.

– В чем дело, Жиль?

– В этой леди, милорд.

Взгляд, брошенный назад, убедил Люка, что Кора все еще с ними, и едет на упитанной серой кобыле, довольно неповоротливой на вид. Леди выглядела весьма недовольной, а в глазах у нее был заметен мятежный блеск.

Люк снова взглянул на Жиля.

– И что с этой леди?

– Она… она не слушается, милорд.

– Не слушается? – Люк посмотрел на Жиля таким долгим взглядом, что тот опустил глаза и беспокойно заерзал в седле. – А в чем именно, дружище?

Жиль нервно откашлялся.

– Она не слушается, когда я велю ей придержать свою лошадь и ехать помедленней. Очень трудно ехать вровень с остальными, когда тебя все время дергают взад-вперед. – Жиль нахмурился, и глаза его сверкнули гневом. – Леди отвечает мне, что она не обязана держаться вместе с другими и что мой долг охранять ее, а не держать на привязи рядом с собой.

– Неужели? – Люк подавил улыбку. – В таком случае ты должен забрать у нее поводья, Жиль.

– Но, милорд, она очень своенравна. Когда я попытался забрать у нее поводья, она хлестнула меня ими по лицу. У меня щека кровоточила целую милю.

В самом деле, поперек щеки Жиля краснел рубец с запекшейся кровью. В глазах молодого человека сверкало негодование.

– Жиль, когда я приказывал тебе стеречь эту леди, я не говорил, что ты должен терпеть ее оскорбления. Возьми у нее поводья и веди ее лошадь. А если она воспротивится, скажи, что для нее же лучше, если будешь держать их ты, а не я.

Гнев на лице Жиля сменился облегчением. – Хорошо, милорд. С превеликим удовольствием, милорд.

Обернувшись, Люк с интересом наблюдал, как Жиль развернул коня и направился к Коре, и едва сдержал смех, увидев, как она тут же уступила поводья, едва ее страж успел передать ей слова господина.

Глядя мимо своего охранника, Кора встретила взгляд Люка с таким невинным выражением, словно и не понимала, в чем причина всего этого шума. Умная девица.

И дерзкая при этом. Умеющая сохранять хладнокровие, даже когда кинжал приставлен к ее горлу. В Коре сочетались храбрость мужчины и та капризность и переменчивость, которые всегда поражали его в женщинах.

Странно, но вызывающее поведение пленницы не так раздражало его, как ее мягкость и покорность. Этот необъяснимый ее переход от явной ненависти к безоговорочной уступчивости больше всего ставил его в тупик. Сломить сопротивление ему было нетрудно, но внезапная сдача обескураживала его. Все это стоило ему беспокойной ночи и оставило какую-то неудовлетворенность, не покидавшую его даже теперь. Люк сейчас явственно представлял ее обнаженное тело, как если бы она снова стояла перед ним. Обольстительный образ все утро не оставлял его как напоминание о том, что он уже долго, слишком долго не был с женщиной. Сразу же по возвращении ко двору надо исправить это упущение.

По мере того как разгорался день, утренний туман наконец рассеялся, а из-за гонимых ветром облаков проглянуло солнце. Под его теплыми лучами, льющимися на поля и дорогу, воздух прогрелся и стало веселей. Люк тряхнул головой и улыбнулся: все не так уж плохо, черт побери!


На вторую ночь путешествия они в сумерках разбили лагерь на берегу реки. Вдоль берега тянулся густой лес, обеспечив им топливо для костров. После утомительной дневной скачки по неровной дороге согреться у костра было бы очень кстати. Ветер дул с северо-востока, он был холодный и сырой, и все еще слегка отдавал солью, хотя они удалились от моря уже на много миль. Пронизывающий ветер проникал сквозь латы и одежду ледяными пальцами, и потому костры на берегу были разведены почти мгновенно, едва только воины успели набрать в лесу дров.

Вокруг лагеря на равном расстоянии были расставлены часовые, в то время как все остальные занялись расседлыванием лошадей и приготовлением ужина. Люк сам почистил свое снаряжение, поскольку оруженосец остался в Вулфридже, и встал на колени возле костра, чтобы согреть озябшие руки. Его латные рукавицы защищали от ударов меча, но не от холода. Однако постепенно жар костра согрел его замерзшие пальцы.

Кора молча наблюдала за ним. До сих пор он избегал ее, оставив на попечении Жиля, который выглядел таким замученным и жалким, что Люк наконец смягчился и отпустил его, оставив девушку на некоторое время при себе. Она завернулась в длинный шерстяной плащ и сидела, накинув капюшон на свои белокурые волосы, чтобы защититься от пронизывающего ветра. Пламя костра, отражавшееся в ее глазах, заставляло их сверкать, словно редкие драгоценности.

– Куда мы направляемся, милорд? – Этот вопрос был задан нарочито небрежным тоном, но Люк понял, что ей стоило больших усилий не задать его раньше.

Он пожал плечами.

– К королю.

– Ты принимаешь меня за дурочку? Я прекрасно знаю цель нашего путешествия, но не место назначения. Король находится в Винчестере?

Люк, усмехнувшись, покачал головой.

– Нет. И какая тебе разница, где мы найдем короля? Это никак не повлияет на твою участь.

Она зябко поежилась, протянув руки к огню. Полы плаща распахнулись, и в свете пламени ее янтарная подвеска сверкнула на груди.

– Я и не надеюсь на это. Просто я никогда не бывала в Винчестере.

– Вот как? – Люк испытующе посмотрел на нее. – В таком случае жаль, что тебе приходится посетить его в таком качестве.

Ее глаза вспыхнули, и она наклонила голову, так что тень капюшона упала ей на лицо.

– Да, милорд. Я не думала, что окажусь там в качестве пленницы.

– Неужели? – с насмешливым удивлением переспросил Люк и, энергично потирая руки над костром, добавил: – А зачем же ты нарушила клятву, данную королю? Вильгельм не прощает измены.

– Я и не нарушала. – Она резко вскинула голову и слегка прищурилась. – Я ведь не присягала Вильгельму в верности как сюзерену.