Стефани Лоуренс - Клятва повесы

— Нет. Стой спокойно, — прошептал он и опять поцеловал. — Не двигайся. Просто чувствуй. Ничего не делай. Позволь мне любить тебя.

Пейшенс безмолвно покорилась.

Рука Вейна снова вернулась на ягодицы и, скользнув по разделяющей их впадине, поднялась вверх, на спину. В следующее мгновение его палец оказался в ямочке у основания ее шеи и легко двинулся вниз. Миновав ложбинку между грудей, он добрался до талии и устремился к пупку. Сделав несколько кругов вокруг пупка, удалился к бедру и исчез.

А потом опять появился в ямочке. Он совершил такое же долгое путешествие, только на этот раз оно закончилось на другом бедре.

Когда палец снова возник в ямочке, Пейшенс уже была готова. Она глубоко вдохнула и задержала дыхание.

Палец двигался вниз с той же неторопливостью. Он покружил вокруг пупка и вдруг скользнул в него. И надавил. Осторожно. Потом еще раз. И еще.

Пейшенс шумно выдохнула. Трепет, охвативший ее, скорее походил на дрожь. Ей стало тяжело дышать. Она облизала пересохшие губы, и давление в пупке пропало.

А палец направился вниз.

Она напряглась.

Палец медленно двигался по животу, по поросшему волосками бугорку. Раздвинув губы, он скользнул вглубь.

В жар между ее бедрами.

Пейшенс запылала. Ей казалось, что тело ее горит как в огне. Она вся сосредоточилась на прикосновении этого ищущего пальца.

И он нашел то, что искал. Она вскрикнула и почувствовала, что ноги подгибаются. Но Вейн не дал ей упасть, поддержав другой рукой. Он вообще не давал ей шевелиться, чтобы она могла в полной мере прочувствовать все движения пальца.

Он догадывался, какое пламя бушует в ней, но не торопился. Его палец давил сильнее, проникал глубже, кружил, и Пейшенс кружилась вместе с ним.

И ждала затаив дыхание. Ждала. Зная, что момент наступит тогда, когда его палец погрузится в ее жаркое лоно. Ее дыхание скорее походило на шелест, губы пересохли. Вейн же опять и опять останавливался, а потом возвращался к трепещущему бугорку.

Наконец момент настал. Его палец сделал последний круг, замер на секунду и ринулся вглубь. Пейшенс задрожала и закинула голову.

Он вводил палец в нее очень медленно, а потом просунул его глубже, и она закричала.

А он губами обхватил ее сосок.

Пейшенс снова закричала, но крик донесся до нее как бы издалека. Вейн развернул ее к себе боком, чтобы видеть перед собой ее грудь, и запустил в нее два пальца. Другой рукой сильно сжал ее ягодицы, зная, что потом на этом месте появятся синяки. Но если бы он не поддержал ее, она бы упала — и он вместе с ней.

Потому что он уже истощил свой запас самообладания. Это началось тогда, когда его палец окунулся во влажные, горячие глубины между ее бедер. Он правильно рассчитал, что с завязанными глазами Пейшенс возбудится сильнее, но не мог предположить, что и его охватит столь безумное вожделение. Однако в этот раз он решил заниматься только ею: отдавать ей каждую каплю своей страсти.

И он отдавал, отдавал так, как умел.

Пейшенс не думала, что могут быть такие острые ощущения. Казалось, ее кровь превратилась в расплавленное железо, кожа обрела небывалую чувствительность. Она ощущала малейшее колебание воздуха, самое легкое прикосновение, все нюансы ласки.

При каждом движении его пальцев ее пронзало ослепительное наслаждение; его губы, его язык, терзавшие ее грудь, усиливали это наслаждение и доводили его до головокружительных высот.

Наслаждение росло в ней, а потом сконцентрировалось в яркий свет. Застонав, она приготовилась к вспышке. Но шар света не взорвался, напротив, он стал еще ярче, огромнее — и поглотил ее.

И она превратилась в часть этого света, наслаждение окутало ее и приподняло. Она поплыла по бескрайнему океану чувственного блаженства, надеясь утолить мучившую ее жажду. А жажда все не проходила.

Она смутно ощущала, что пальцы Вейна движутся в ней, что его прикосновения утратили нежность. Неожиданно он поднял ее, подхватил на руки и понес. К кровати. И бережно уложил на прохладные простыни. Пейшенс ждала, что повязка исчезнет с глаз. Но повязка не исчезла.

Пейшенс прислушалась и услышала глухой стук — это сапог упал на пол. Улыбнувшись, она расслабилась. И приготовилась.

Она предполагала, что Вейн ляжет рядом. Но ошиблась. Вейн действительно забрался на кровать, но потом замер. Ей потребовалась секунда, чтобы понять, где он.

Стоит на коленях, над ней.

Вожделение ослепило ее, как вспышка молнии, в мгновение ока ее тело снова вспыхнуло огнем. Напряглось, поджалось и затрепетало в ожидании.

Наконец его руки легли на ее бедра. А потом она почувствовала его губы.

На своем пупке.

После нескольких минут этой бесконечной сладостной, опаляющей ласки он наконец соединился-с ней и стремительно увлек за собой в мир безграничного восторга, все ближе и ближе к солнцу. Пейшенс предоставила своему телу говорить за себя, она всю душу вкладывала в ласку, нежность и страсть и отдавалась любви с тем же пылом, что и Вейн.

Беззаветно. Безудержно. Необузданно.

Истина пришла к ней в тот момент, когда солнце раскололось на миллиарды осколков. На нее — на них обоих — мощным потоком хлынуло блаженство. Сплетенные воедино, они остро чувствовали исступленный восторг друг друга. Их одновременно подхватила последняя мощная волна, а потом они вместе рухнули вниз, освобождаясь и насыщаясь. После этого они еще долго пребывали в царстве, где правят только любящие сердца, куда нет доступа разуму.

— М-м-м…

Пейшенс глубже зарылась в подушку, игнорируя руку, трясшую ее за плечо. Она все еще находилась в мире неземного блаженства, и ей совсем не хотелось покидать его, даже ради Вейна. Сейчас не время для посторонних вещей, и тем более для разговоров. Ее окутало теплое мерцание, и она с удовольствием погрузилась в него.

Вейн еще раз склонился над ней и сильно потряс за плечо.

— Пейшенс.

Ему удалось добиться только сердитого «м-м». Отчаявшись, он сел и посмотрел на золотистую копну волос, выглядывавшую из-под одеяла.

Как только он проснулся, он пытался разбудить ее и сказать — просто и ясно — о том, о чем не сумел сказать раньше, до того как их унесло потоком страсти.

Вейн вздохнул. По опыту он знал, что нельзя насильно выдергивать ее из этого блаженного состояния, так как она рассердится и, следовательно, не воспримет его слова. А это значит, что будить ее бесполезно и даже не нужно. Надо подождать. До поры до времени…

Чертыхаясь, Вейн встал и пошел к двери. Надо уходить, иначе он столкнется с горничными. Он увидится с Пейшенс позже, и ему придется сделать то, что он поклялся себе никогда не делать. И не предполагал, что сделает.

Положит свое сердце на блюдечко и спокойно преподнесет его женщине.

Нравится ему это или нет — не имеет значения. Добиться того, чтобы Пейшенс стала его женой, — вот что главное.

Неужели ей это привиделось?

Утром Пейшенс сидела за столом и тщательно намазывала тост. Вокруг нее оживленно переговаривались остальные обитатели дома. Завтрак подали чуть позже, в соответствии с городским распорядком дня, поэтому вниз спустились все, даже Минни и Тиммз. Даже Эдит. И даже Элис.

Пейшенс не прислушивалась к разговору. Погруженная в собственные мысли, она не считала нужным тратить время на досужую болтовню.

Потянувшись, она взяла ножом кусочек масла.

И начала размазывать его. По маслу. Очнувшись, сосредоточилась на тосте, потом очень осторожно отложила нож и взяла чашку. И отпила.

Она чувствовала вялость во всем теле. В голове бродили сладко-греховные мысли. Удовлетворение и приятная истома еще не выпустили ее из своих объятий. Ей было трудно сконцентрироваться, но она опять и опять возвращалась к неожиданному открытию, сделанному прошлой ночью. Ей стоило огромных усилий думать не об их соитии, а о скрытых течениях, направлявших их отношения. Однако она была уверена, что ничего не выдумывает и та сила, которую она ощутила, существует на самом деле. Сила страсти Вейна, глубина его чувств, проявившаяся в его любви.

Он любил ее.

Он, видимо, вкладывал в эти слова обычный смысл. Она же видела в них в первую очередь эмоции, которые можно выразить физически. До прошлой ночи она предполагала, что это недоступно пониманию Вейна, — но только до прошлой ночи.

Прошлой ночью физическая сторона их отношений приобрела новое качество. Это произошло благодаря некой силе, слишком мощной, чтобы ее можно было вместить в телесные рамки. Она уже почувствовала эту силу, попробовала ее на вкус, насладилась ею — она познала ее в себе самой. Прошлой ночью она узнала ее и в нем.

Медленно вздохнув, Пейшенс посмотрела на хрустальный комплект для приправ.

Она не сомневалась, что все почувствовала правильно, однако — ив этом была главная проблема — Вейн был очень искусным любовником. Мог ли он все это изобразить? Вдруг она почувствовала лишь внешнюю оболочку, созданную рукой умелого мастера?

Пейшенс поставила чашку и выпрямилась. Как же заманчиво думать, что она недооценивает его и что его «любовь» глубже, чем ей кажется! Но она не была уверена в этом. Уж слишком все хорошо и полностью отвечает ее интересам. Возможно, он любит ее так же, как она — его.

Пейшенс решительно взяла тост, толсто намазанный маслом, и с хрустом откусила. Он ушел так же, как и появился на пороге ее комнаты, — неожиданно. Даже не дождался, когда она проснется. И если то, о чем она думает, правда, она должна это выяснить. Немедленно.

Пейшенс посмотрела на часы: он приедет не скоро.

— Я говорю, не могли бы вы передать мне масло? — вдруг услышала она.

Подавив раздражение, Пейшенс передала Эдмонду масленку. Рядом с Эдмондом лучезарно улыбалась Анджела. Рассеянно оглядывая присутствующих, Пейшенс натолкнулась на взгляд Элис Колби. Холодный взгляд черных как угли глаз.

Элис смотрела на нее не отрываясь. Кажется, подумала Пейшенс, у нее пучок съехал набок. Она уже собралась спросить об этом у Джерарда…