— Возможно, мелочная лишь с виду. — Она развязала шнуровку моего платья, оставив меня в чулках и сорочке. — Но первой ложью он завоевал внимание Альфонсо, а с помощью второй, по сути, разлучил нас. К тому же Кабрера сказал, что поселить тебя здесь решил Каррильо, ради уединения. Возможно, на самом деле вовсе не из-за этого, а потому, что тоже хочет держать вас с Альфонсо подальше друг от друга?

Столь хитроумные выводы мне не понравились. Оставив Беатрис искать в сундуке мое платье, я пошла к тазу с лавандовой водой. Смывая грязь с лица и шеи, думала о том, что еще я выяснила. Если Каррильо и Вильена хотели разлучить нас с Альфонсо, зная, что мы с братом выросли вместе, ими двигала либо жестокость, либо некие более зловещие намерения. Мы только что приехали; неужели они хотели сразу же втянуть Альфонсо в свои интриги? И действовали ли Каррильо и Вильена сообща?

Я взяла полотенце и уже собралась поделиться своими мыслями с Беатрис, когда снаружи послышался шум. Прежде чем я успела сдвинуться с места, дверь распахнулась и вошли несколько женщин.

Я не раздевалась ни перед кем, кроме Беатрис, с десятилетнего возраста. Даже донья Клара не осмеливалась войти ко мне без стука. Теперь же я ошеломленно стояла посреди комнаты, глядя на порхающих, подобно фантастическим птицам, женщин и не в силах понять, о чем они говорят. Мое новое придворное платье, сшитое из купленного в Авиле зеленого бархата, выхватили у Беатрис и передавали по рукам. Одна из женщин неодобрительно прищелкнула языком. Другая рассмеялась. Под их веселый смех Беатрис забрала у них платье.

— Да, оно новое, — услышала я ее голос. — И конечно, к нему есть рукава. Я как раз их искала, когда вы столь грубо сюда ворвались.

Она яростно уставилась на женщин. Я проследила за ее взглядом, и у меня перехватило дыхание.

Все они были молоды и одеты в платья, каких я никогда прежде не видела, с большим вырезом, почти открывавшим грудь, и вздымающимися юбками из сверкающей ткани; множество свисающих с пояса шелковых мешочков и украшений подчеркивали узкие талии. Волосы были уложены в замысловатые прически, украшенные тонкими вуалями, гребнями и бусами из жемчужин или монет; губы подкрашены, глаза подведены густой тушью. Некоторые были смуглолицыми — мавританская кровь, — а прямо перед Беатрис стояли темноглазые красавицы с молочно-белой кожей и изящными руками.

Женщина, у которой Беатрис забрала мой наряд, — зеленоглазая, в обтягивающем красном платье — пожала плечами:

— Esta bien.[17] Если это все, что есть у инфанты Изабеллы, обойдемся и этим. — Она с извиняющимся видом повернулась ко мне. — Боюсь, у нас нет времени, чтобы найти подходящую одежду, но мы можем принести другие предметы туалета, чтобы добавить привлекательности вашей.

— А вы… вы кто? — хрипло спросила я.

Женщина помолчала, словно никто прежде не задавал ей подобного вопроса.

— Донья Менсия де Мендоса, фрейлина королевы Жуаны. Готова исполнить любое ваше желание.

Я кивнула, изо всех сил стараясь сохранять самообладание — учитывая, что я стояла босиком в чулках и сорочке.

— Мне ничего сейчас не требуется, спасибо. Вовсе незачем беспокоиться из-за пустяков.

Глаза Менсии де Мендосы сверкнули.

— Это не пустяки. Королева специально прислала нас, чтобы прислуживать вам. Она желает, чтобы о вас хорошо позаботились.

— Инфанта находится под моей опекой, — сказала Беатрис. — Уверяю вас, я очень хорошо о ней забочусь.

— Под твоей опекой? — рассмеялась Менсия. — Да ты сама еще из пеленок не вылезла!

— Мне пятнадцать лет, — ответила Беатрис, — и я вышла из младенческого возраста достаточно давно, чтобы знать свои обязанности, сеньора. Как вам только что сообщила ее высочество, нам ничего не требуется.

Улыбка исчезла с лица Менсии, подведенные черным глаза сузились.

— Мы с сеньоритой де Бобадильей, — быстро сказала я, — крайне благодарны ее светлости, но мне не нужны предметы туалета; вкусы мои просты. К тому же я не привыкла к такому количеству слуг и предпочитаю, чтобы сеньорита де Бобадилья обслуживала меня одна, если вы не против.

Я не увидела особого неудовольствия на лице Менсии, хотя и уловила раздражение в ее голосе, когда она присела в реверансе.

— Как пожелаете, ваше высочество. — Она многозначительно посмотрела на Беатрис. — Тебе придется привыкнуть к тому, что ты часть королевского двора и находишься под опекой королевы, а ее светлость любит окружать себя культурными женщинами.

С этими словами она увела всех за собой, оставив нас с Беатрис одних.

— Вот ведь наглость! — в гневе бросила Беатрис и повернулась к сундуку. Отыскала рукава и начала одевать меня, пока я стояла неподвижно. — Кем себя считает эта Менсия де Мендоса? Культурные женщины! Ты видела, как раскрашены их лица? У шлюх и то меньше косметики. О, будь здесь донья Клара, ее бы удар хватил. Неужели королева позволяет подобным женщинам ей прислуживать?

Я подавила дрожь, чувствуя, как Беатрис зашнуровывает на мне платье и закрепляет окаймленные бархатом складчатые рукава.

— Она не простая женщина, — сказала я. — Мендоса — одно из самых знатных семейств в Кастилии. Менсия — дочь гранда.

— Вот как? — фыркнула Беатрис. — Что ж, мне никогда прежде не доводилось возражать дочери гранда.

Она повернула меня кругом, взяла из ящика щетку, расчесала мои длинные, до пояса, золотистые волосы, один из тайных предметов моей гордости, хоть я и пыталась это скрыть, поскольку сестры в Санта-Ане говорили, что распущенные женские волосы — лестница для Сатаны.

— Вот. — Беатрис отступила на шаг. — Посмотрим, что теперь скажет Менсия де Мендоса. Могу поклясться, при дворе нет девушки со столь же безукоризненной кожей или такими же золотыми волосами, как у тебя.

— Гордыня — грех, — улыбнувшись, возразила я, пока она переодевалась в скромное черное платье и укладывала волосы на затылке.

Мгновение спустя в дверь постучали, и вошел Каррильо.

При виде него я выпрямилась. Хотя я знала, что он станет о нас заботиться, как обещал, ибо наше благополучие напрямую связано с его собственным, у меня не возникало сомнений, что он манипулировал моей матерью. Убедил ее отпустить нас, наверняка в обмен на обещание чего-то такого, что он не имел права предлагать. Он был могущественным и безжалостным человеком, и теперь мы ему обязаны. Следовало быть осторожной как в поступках, так и в словах, притворяясь, будто я во всем с ним согласна, что дало бы мне возможность лучше позаботиться о брате. К счастью, мне казалось, что Каррильо ничего иного от меня и не ожидает.

Он пристально посмотрел на меня:

— Мне сообщили, что ты пренебрегла вниманием личных фрейлин королевы, хотя их прислали сюда, чтобы прислуживать тебе. Это правда?

— Да, — слегка озабоченно ответила я. — Я в чем-то ошиблась? Зачем нужны десять там, где вполне может справиться одна?

Беатрис бросила на меня язвительный взгляд, но Каррильо, к моему облегчению, лишь снисходительно усмехнулся:

— Ты не воспитывалась при дворе, это ясно. Донья Менсия жалуется, что твоя одежда подходит лишь для работного дома, но, думаю, ты выглядишь вполне очаровательно, даже притом, что платье несколько вышло из моды.

— Наряд сшила моя мать, и я горжусь, что могу его носить.

— Ладно, — отрывисто кивнул он. — Гордыня хороша, но в меру, не так ли?

Он покачал пальцем с золотым перстнем:

— Нам вовсе не нужно, чтобы с самого начала все пошло наперекосяк. — Каррильо подмигнул Беатрис. — А ты, похоже, отличаешься умением защищать нашу инфанту и заводить себе врагов, юная Бобадилья. Будь поосторожнее с теми, кого оскорбляешь, ладно? Донья Менсия пользуется благосклонностью королевы, а у меня нет ни времени, ни желания улаживать женские ссоры.

— Конечно, — ответила я, не дав Беатрис возразить. — Больше такого не повторится, монсеньор.

Я положила ладонь на его руку:

— Думаю, я готова.

Улыбнувшись, я последовала за ним на мою первую встречу с королем.

Глава 6

В огромном зале в железных подвесных канделябрах над головой горели бесчисленные восковые свечи, освещали золоченые сталактиты потолка, сверкающие, словно радужное небо. С карнизов хмурились раскрашенные статуи прежних королей Кастилии; с их подножий свисали широкие гардины из шерсти и шелка, яркие краски которых отражались в отполированном полу. Сквозь гул голосов слышался смех, мелькали, подобно светлячкам, яркие одежды придворных, и отовсюду исходил запах мирры, духов и благовоний.

История алькасара была мне знакома. Ледяными зимами в Аревало мы с Беатрис развлекались тем, что читали вслух хроники, в которых излагались биографии королей и королев, живших и умерших за этими стенами. Как и другие крепости Кастилии, алькасар Сеговии — в прошлом мавританская цитадель — был отвоеван у мавров во время Реконкисты. Я готовилась ощутить благоговейный трепет, оказавшись внутри исторического замка, где жили предки, но не могла предвидеть охватившего меня чувства, будто нечто, прежде дремавшее в моей душе, вдруг пробудилось ото сна. Чтобы не таращиться по сторонам, подобно Беатрис, я уставилась на помост в конце зала, где стоял пустой трон.

К нам подошел Каррильо, велел Беатрис отойти и повел меня к помосту. Придворные расступились, и мне показалось, что они невероятно долго таращатся, прежде чем почтительно склонить головы. Я почти слышала их мысли: «Вот она, единокровная сестра короля»; ощущение было такое, будто меня обнюхивают голодные хищники. Краем глаза я заметила Менсию в красном платье, стоявшую рядом с маркизом Вильеной. Она обнажила зубы в улыбке, и я перевела взгляд на сервированные для вечернего банкета столы, на которых красовались инкрустированные драгоценными камнями блюда с горками андалусских апельсинов, вишен из Эстремадуры, засахаренного миндаля, фиников, инжира и абрикосов, — настоящий сад наслаждений, столь изобильный, что казался почти греховной расточительной тратой.