– Он… занимался рукоприкладством? – неуверенно уточнил Люк.

– Как ни прискорбно, да, – кивнула Джейн. – Он был не в силах себя сдерживать, а я, единственный близкий человек, являла собой прекрасную мишень. Сейчас он в лечебнице. Видите ли, много женщин после войны оказались в моем положении. Трудно винить мужчин, которые вернулись с фронта с расстройствами психики…

– Ах, вот в чем дело…

– Военный невроз или контузия – болезнь коварная. Вы сражались в рядах бойцов Сопротивления, вам должно быть это знакомо.

– Да, когда оказываешься в гуще сражения, рассудок не выдерживает, – кивнул Люк. – Гром битвы, выстрелы, взрывы, неожиданная смерть боевых товарищей… – Он заметил страдальческий взгляд Джейн и осекся. – Простите, я не хотел…

– Нет-нет, не стоит извиняться. Ваш рассказ помог мне лучше понять Джона. Людей с подобными расстройствами принято называть безумцами, но никто, кроме непосредственных участников боев, не способен до конца осознать все ужасы войны. Джон сейчас под наблюдением хороших врачей, он никому больше не причинит зла.

– А сами вы как себя чувствуете?

Джейн негромко всхлипнула и перевела дух.

– Простите мою чрезмерную прямоту, – сказала она. – Вы так откровенно поделились со мной рассказом о вашей жизни, о Лизетте, о погибшей семье, что я не сдержалась и, по-моему, поддалась жалости к себе. Я очень любила Джона и никогда не считала его чудовищем. Его родственники говорят, что до войны он был очень заботливым и щедрым человеком.

– Вы давно расстались?

– Развод я получила в апреле, но разошлись мы годом раньше. Я решила сделать себе подарок и уехала в Европу, чтобы вновь ощутить свою независимость. – Она вздохнула и пожала плечами. – Пожалуй, и для того, чтобы сбежать от прошлого.

– Вы работаете?

– Нет. Джон не хотел, чтобы жена работала. Он происходит из весьма зажиточной семьи. Мои родители были вполне обеспеченными, я получила хорошее образование, несколько лет после войны работала гувернанткой во Франции – кстати, тогда и выучила язык, – а в двадцать два года вернулась домой и устроилась модельером в дом моделей. Семья Джона занимается бакалейной торговлей, они ко мне очень хорошо относятся, в средствах я не стеснена, но, возможно, вернусь на работу – не хочется сидеть без дела. Вообще-то в молодости я была чересчур разборчива, с Джоном мы встретились в пятьдесят восьмом, когда мне было уже за тридцать. Тогда я считала, что мне повезло, – невесело усмехнулась она. – Я очень хотела детей… Не сложилось. Сейчас я – независимая тридцативосьмилетняя женщина, одинокая и печальная. – Джейн выпрямилась и допила кофе. – Так-то, мистер Рэйвенс, вот вам мое краткое жизнеописание. Простите, что обременила вас своими горестями. Похоже, мы оба прожили непростую жизнь. Примите мои искренние соболезнования по случаю гибели жены и сына. Я очень сочувствую и вам, и Дженни. Обещаю, что субботу мы с ней проведем прекрасно.

– Джейн, позвольте пригласить вас на ужин, – внезапно выпалил Люк.

Она пристально посмотрела на него, удивленная не столько приглашением, сколько настойчивостью, прозвучавшей в голосе собеседника. Люк чувствовал, что между ними возникла неясная, но прочная связь, и боялся отпугнуть Джейн своим нетерпением.

Джейн молчала, словно оценивая все доводы «за» и «против».

– В воскресенье? – предложил Люк, не давая ей возможности придумать причину для отказа.

Глава 21

Субботним утром Люк просматривал газеты в фойе гостиницы. Неожиданно к нему подошел портье.

– Мсье Рэйвенс, вас просят к телефону, – сказал он, указывая на телефонную кабинку в вестибюле.

Люк недоуменно наморщил лоб, гадая, кто бы мог ему звонить, и направился к телефону.

– Люк Рэйвенс, – сказал он в трубку.

– Здравствуйте, это Макс говорит, – представился собеседник.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего страшного. На всякий случай я приехал в Париж вчера вечером. Ваши планы не изменились? Мы с вами встретимся чуть позже? Не хотелось бы, чтобы из-за меня у вас возникли трудности.

– Видите ли, трудности у меня возникнут исключительно из-за того, что вы собираетесь мне сказать, – ответил Люк, хотя его тронула забота юноши.

– Я просто хочу сообщить некоторые сведения, которые будут вам интересны, – помолчав, заметил Макс.

– Однако же дело не в них, а в том, как я их применю, – уточнил Люк.

– Если вы не желаете… – Макс замялся, не зная, как продолжить.

– По-моему, сейчас нет смысла об этом говорить.

– В таком случае, до встречи через полчаса. Благодарю вас, – сказал Макс и повесил трубку.

«Гм, он умен, хорошо воспитан и вежлив, – подумал Люк, покачав головой. – Мой сын погиб, а сын моего врага старается мне помочь…». Тем не менее, все складывалось как нельзя лучше: Дженни и Джейн отправились по магазинам, а Люк, в ожидании Макса Фогеля, остался сидеть в фойе, рассматривая посетителей отеля.

Внезапно Люк вздрогнул: ему показалось, что в гостиницу вошел Маркус Килиан – высокий, светловолосый, с прекрасной выправкой и уверенными манерами. Макс Фогель, в дорогом клубном пиджаке и рубашке без галстука, остановился у порога и, разматывая шарф, обвел фойе внимательным взглядом. Люк встал, мысленно поблагодарил Дженни за то, что она заставила его сменить гардероб, и приблизился к юноше.

– Здравствуйте, Макс, – произнес он.

Молодой человек обернулся и окинул собеседника холодным взором льдисто-голубых глаз – копией отцовских. Люк потрясенно уставился на него.

– Доброе утро, мистер Рэйвенс, – с запинкой произнес Макс и протянул руку для приветствия. Твердое, решительное рукопожатие снова напомнило Люку манеры полковника Килиана.

– Давайте пройдем в бар, – предложил Люк.

– Не рановато ли? – усмехнулся Макс.

– Ничего подобного, – ответил Люк, многозначительно посмотрев на кожаный портфель в руках юноши. – Вдобавок, сейчас там никого нет. А ваш отец очень любил кальвадос и считал, что этот благородный напиток прекрасен в любое время суток.

– Именно такие подробности я и мечтал от вас услышать, – вздохнул Макс. – Спасибо. Наверное, вам это кажется несущественным, но для меня это очень важно.

Юноша безукоризненно говорил по-английски, и Люк догадывался, что немецким и французским Максимилиан тоже владеет в совершенстве. Впрочем, благодаря настойчивости родителей, Дженни тоже прекрасно знала оба иностранных языка.

Бар «Блю» недаром носил это название: ковер, обивка, абажуры и даже неоновая вывеска переливались различными оттенками синего. Макс с Люком заняли отдельную кабинку. Люк, вспомнив о романтической стороне характера полковника Килиана, решил, что и сына отличает некоторая мечтательность.

– Что вы желаете заказать? – осведомился Люк по-французски.

– Кока-колу, – нерешительно ответил Макс.

– Ваш выбор не обрадовал бы Килиана, – фыркнул Люк. – Закажите спиртное, Фогель.

– Хорошо, только зовите меня Макс, – попросил юноша, глядя на собеседника прозрачными голубыми глазами.

– В таком случае, выпейте со мной, Макс, – ответил Люк.

– Ладно, я возьму кальвадос, – непринужденно согласился юноша. – Пожалуй, для пива слишком холодно, – пошутил он, ссылаясь на австралийские привычки.

Они оба заказали кальвадос и уставились в золотистую жидкость, ощущая призрачное присутствие Лизетты и Килиана.

– Знаете, известие о гибели Лизетты и Гарри потрясло меня до глубины души, – признался Макс. – Слова утешения здесь бессильны.

– Да, – согласно кивнул Люк. – Словами нельзя передать весь ужас утраты. Впрочем, вы и сами это знаете, ведь смерть вашей матери несомненно стала для вас ударом. Примите мои искренние соболезнования.

Люк надеялся, что больше вопросов не последует: ему было невмоготу снова описывать трагические события, каждый раз ощущая, что сам он захлебывается и тонет в своем горе.

Макс будто почувствовал это и произнес:

– Мистер Рэйвенс, я очень признателен вам за то, что вы согласились встретиться со мной. Пожалуй, за это стоит выпить.

– Прошу вас, зовите меня Люк. А выпить я предлагаю за искупление.

Максимилиан кивнул, и они с Люком молча чокнулись.

Люк не вытерпел и заметил:

– Должен признать, что вы с отцом похожи, как две капли воды.

– Мама мне говорила, – ответил Макс, – но я ей не верил. Фотографий отца у нас не было, только групповой снимок, нечеткий и размытый. Я всегда считал наше сходство надуманным.

– Вы невероятно похожи друг на друга, вас легко принять за вашего отца в молодости. У вас даже голоса одинаковые.

– Правда?! – восторженно воскликнул Макс.

Люк заметил, как обрадовался его собеседник, и сочувственно кивнул.

– Я прекрасно вас понимаю, ведь я тоже не знал своего отца.

Макс удивленно посмотрел на Люка, и тот объяснил историю своего происхождения. Юноша завороженно выслушал ее и пробормотал:

– Это многое объясняет. Печально, конечно, что ваш родной отец погиб, не зная о рождении сына, но вы познали отцовскую любовь, пусть и через приемную семью.

– Да, Якоб Боне был прекрасным отцом.

– Расскажите мне о нем, – попросил Макс.

– Зачем?

– Понимаете, по-моему, я каким-то образом связан с семьей Боне. Я долго разыскивал сведения о судьбе ваших сестер и… – Он осекся и виновато поглядел на Люка. – Простите за бесцеремонность…