Он усмехнулся.

— Это спутниковый телефон, он обслуживается везде.

Он протрезвел, когда увидел номер на экране.

— Да. Дерьмо. Хорошо, да мы на берегу реки, в нескольких милях на восток от деревни. Мы будем готовы.

Он побледнел и выглядел потрясенным. Он начал одеваться, быстро и эффективно. Он бросил мне мою одежду, и я тоже начала одеваться, обеспокоенная выражением его лица.

— Кто это был?

Он собрал запасы в корзину и повесил ее на осла. Я помогла ему, когда оделась.

— Это был мой дядя Джефф. Вертолет уже в пути, чтобы забрать нас прямо сейчас. — Я услышала отдаленный гул, в подтверждение его слов. — У моего отца случился сердечный приступ.

— О, мой Бог, Шейн, он… он?

— Нет, он жив, но не все хорошо, я нужен как можно скорее в Штатах

* * *

Вертолет доставил нас в аэропорт за пределами Хартума, где нас ожидал самолет. Братья Шейна уже были на борту, облачились в гражданскую одежду и выглядели угрюмыми, испуганными и обеспокоенными.

Я не была уверенна, что со мной будет и беспокоилась, чтобы спросить.

Мы летели молча, никто не говорил, никто не двигался.

Мы приземлились в Гамбурге, Германия, чтобы дозаправиться и улетели снова, как только баки были полными. Это был самый длинный день, когда я сидела в полной тишине. В конце концов, я погрузилась в беспокойный сон. Глубокой ночью мы приземлились в аэропорту JFK[5]. Братья Шейна дали нам пространство, когда он отвел меня в сторону.

— Тебе нужно принять решение, Леона, — когда он заговорил, я схватилась за его руки. — Ты можешь поехать с нами или я могу посадить тебя на рейс в Детройт. Мы направляемся в поместье наших родителей в Нью-Йорке.

— Меня ничего не держит в Детройте, — сказала я.

— Я не знаю, что ждет меня в Нью-Йорке. Папа все еще в критическом состоянии, — он, казалось, к чему-то подводит, но все еще медлит.

— Скажи уже, наконец.

На миг он прикрыл глаза.

— Если.… Когда мой отец уйдет с поста, руководство автоматически переходит ко мне. Он хотел, чтобы я занял этот пост много лет назад, но я отказывался. Я не хочу заниматься этим и никогда не хотел. Но… я не могу отказаться.

Я не понимала, что он пытается сказать.

— И так. Когда ты станешь генеральным директором, ты не хочешь, чтобы я была с тобой? Я имею ввиду, — я знаю, что я не слишком подхожу в ваш мир, так что если я не могу… я не подхожу тебе…

Он прервал меня поцелуем.

— Нет, Лео, я говорю не об этом. Наоборот, если поедешь со мной, ты станешь частью семьи, — у него было болезненное выражение лица. — Слушай, я не… Я никогда не привозил девушку домой, в моей семье, в таком обществе, ты не привезешь девушку домой, если только это не серьезно. Есть, конечно же, случайные подруги, но если ты пойдешь со мной, мы объявим нашей семье и всем остальным кем являемся.

— Кем?

— Нечто большим, — он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух сквозь зубы. — Я знаю, что это быстро и неожиданно и большое давление, но….

Я встала и начала беспокойно ходить по салону. Чего я хочу?

Я подумала о том, что сяду на самолет, попрошусь на старую работу, буду спать в запасной комнате у моих родителей, где я выросла и увижу, как Джон забирает мои вещи…

Нет.

Я повернулась к Шейну.

— Я поеду с тобой, я не претендую на то, чтобы знать, во что ввязываюсь, больше чем когда бы то ни было, когда я согласилась поехать с тобой в Африку, но я в игре. Если ты действительно хочешь меня взять с собой, если ты действительно думаешь, что я подхожу — тогда я поеду. Я не знаю дерьма из моллюсков, когда дело доходит до высшего общества или что-то еще, но…Я сделаю все, что в моих силах.

Шейн почувствовал облегчение и его плечи опустились.

— Ты уверенна? Я бы понял, если бы ты отказалась.

Я схватила его за руку и потащила туда, где ждали его братья с шокированными лицами.

— Я уверенна.

Он поцеловал меня в макушку.

— Моя маленькая львица.

Мы присоединились к его братьям, которые смотрели на меня с каким-то трепетом.

— Ты везешь ее домой? — спросил Люк.

Шейн только кивнул.

— Он объяснил тебе, что это значит? — спросил меня Роб.

— Большое дело, насколько я понимаю.

Джон усмехнулся.

— Большое дело. Да, можно так сказать.

Люк потряс головой, смутившись.

— Ты давно знаешь Шейна?

— Может быть две недели? — я круто играла, но внутри чувствовала больше страха, чем когда в Хартуме над моей головой пролетали пули.

Люк посмотрел на Шейна и ударил его плечом.

— У твоей девочки есть яйца, Шейн. Большие, большие и медные.

Шейн кивнул.

— Да именно поэтому я… да я знаю.

Мы забрались в лимузин. Он не был на прокат. Я не узнала его, но на кожаной обивке была вычурная буква «В».

В лимузине была элегантная пожилая женщина, серебристо-серые волосы, распущенные вокруг лица, пронзительные зеленые глаза, похожие на нефрит, прижавшие меня к моему месту. Каждый из братьев обнимал ее и целовал в щеку.

Я протянула руку и потрясла ее.

— Леона Ларкин, мэм.

Она перевела взгляд с меня на Шейна, положившего ладонь мне на бедро.

Когда она обратилась ко мне, ее голос был высоким и холодным.

— Вирджиния Сорренсен.

Она повернулась к Шейну и заговорила с ним так, как будто меня не было.

— Ты уверен, что это лучшее время для этого?

Голос Шейна был тяжелым.

— Другого времени нет. Мама, я знаю, чего от меня ждут, но я сделаю это по своему.

Вирджиния Сорренсен осмотрела меня с ног до головы.

— Очевидно, она достаточно хороша, чтобы правильно представиться, — она снова взглянула на Шейна. — Ты уверен в этом Шейн?

— Она был с нами в Судане, она потрясающая.

Знание того, что я была с ними в Судане, казалось, произвело на нее впечатление.

— Тогда она не слабонервная, — она посмотрела на меня, взяла мою руку, наклонившись вперед. — Еще есть время вернуться домой, дитя, тебе не нужно торопиться.

Я покачала головой.

— Все будет хорошо.

Вирджиния пожала плечами.

— Хорошо, тогда, — она перевела взгляд с меня на Шейна. — Когда свадьба?