Валера пожевал губами и сказал:

— Ладно, решай сама. Тебе с этим жить.

Знаю, знаю, дорогой. Думаешь, легко идти на компромисс с собственной совестью? Но вот уже несколько дней, после звонка Рената, в голове прокручивается одно и то же воспоминание. Я постепенно восстанавливаю его в деталях. И эти осенние мотивы на обложке…


… Тот день… Осень отцветала. С деревьев облетали акварельные листья. Я остановилась перед зданием университета, впитывая остатки солнечного тепла. Скоро похолодает. Буду просыпаться в остывшей квартире, спешить на электричку и дремать в промороженном вагоне. Будут ледяные дожди и ветра. И колючие свитера. И промокшие ботинки. И сонные, вялые студенты. Но сегодня еще есть повод для радости. А мне так немного нужно, чтобы стать счастливой, пусть даже ненадолго.

У меня было несколько «окон» в расписании, и в начале третьей пары я решила выпить кофе в кафетерии. Замок на двери аудитории был старым и плохо закрывался, я каждый раз мучилась, дергая ключ из стороны в сторону. Прозвенел звонок. Мимо заметались студенты, расслабившиеся во время большой перемены. Я почему-то подняла голову и выхватила взглядом рыжую девочку, неспеша направляющуюся в сторону лестницы. Кажется, о ней упоминал на днях наш хоровик. Маша или Марина, первокурсница, поет в хоре у Тараса Семеновича — новая «звездочка» нашего факультета.

Нужно, кстати, с ним поговорить. Энергичный, говорливый старичок-хоровик все уши мне прожужжал. Надо, Вера Алексеевна, создавать студенческий театр, надо, дорогая. Есть КВН, есть несколько музыкальных групп. Но театра нет! Я и сама знаю, Тарас Семенович, что театр нужен. Я не против, но скоро зима. Вот именно, Вера Алексеевна, именно потому, что зима. Пусть будет веселье! Пусть будут песни! Давайте поставим оперетту! Нет, оперу! С вас режиссура, с меня — голоса!

Я бездумно следила за рыжей девочкой. Очень хорошенькая, белокожая, с пухлыми щечками, очаровательными веснушками и голубыми глазками. Волос целая копна в мелких кудряшках. Настоящая Пьеретта. Среди общего гомона и суеты шагает себе спокойненько, за плечами рюкзачок, в ушках — наушники, они все теперь ходят с маленьким, плоскими коробочками, полными трескучей музыки. А вон, в нескольких шагах позади, вырулил из вестибюля Ренатик Муратов. Хороший мальчик, но избалованный и хулиганистый, мы с ним дружим, а вот другие преподаватели на него жалуются, но сделать ничего не могут: дядя у Муратова в спонсорском комитете. Не могу плохого сказать о Ренате — знаю его только по своему факультативу, «истории искусства». На семинарах он активный, вдумчивый, любит каверзные вопросы. Вот Ренат идет по коридору, засунув руки в карманы черных джинсов, растопырив локти и подняв плечи, чтобы с них не скатывалась лямка сумки. Резковатый, модно растрепанный и сосредоточенный. Рыжая девочка вдруг остановилась и оглянулась. Муратов стремительно прошел мимо, исподлобья глядя вперед, почти коснувшись ее плечом, поток воздуха от его движения колыхнул рыжую копну. Девочка проводила Муратова взглядом, поворачиваясь вслед за ним, словно флюгер. Пушистые её бровки поднялись, свелись вместе, она застыла посреди коридора, проводив Рената взглядом огромных голубых глаз.

Я стояла возле двери с чертовым ключом в пальцах и с изумлением рассматривала свои руки, покрывшиеся гусиной кожей. Что это только что было? Что меня так взволновало? Почему из всей студенческой толпы, носящейся взад-вперед перед парой, я разглядела лишь этих двоих?…


… Я вернулась в настоящее из далеких воспоминаний и решительно раскрыла дневник Марины. Нет, ребята, не нужно больше читать мне морали, слушать вас все равно не стану, а с совестью своей я как-нибудь договорюсь.

Муратов позвонил через четыре дня, когда я измаялась, все вспомнила и все отпустила.


Посёлок Кольбино, июль 2017 года


Ренат стоял в проеме раздвижного окна на террасу. Он заспался и припозднился с пробежкой (солнце уже поднялось и слепило бликами от воды). Все потому, что он опять долго не мог заснуть — ворочался и пинал подушки, потом сполз на пол и задремал у окна под пение цикад из сада и унылые вопли чаек.

Прошло несколько недель с их расставания. От Альбины он ожидал слез и упреков, а она просто сообщила ему о своих претензиях и требованиях, сухо, деловито, и пошла собирать немногие свои остававшиеся в доме вещи. В тот момент Ренат почувствовал такое облегчение, что условия уже бывшей подружки показались ему ерундой, скромной платой за год совместной жизни, компенсацией за разбитое, а может, судя по поведению Альбины, и не столь уж разбитое сердце. Они договорились встретиться у нотариуса на следующей неделе, а пока агент подыщет девушке жилье и подготовит необходимые документы. Уходя, Альбина задержалась у двери, опустила к ногам небольшую дорожную сумку и спросила через плечо:

— Песня? Какая песня?

Ренат промычал что-то, растерявшись, а Альбина нетерпеливо переспросила:

— Вы репетируете новую программу, так ведь? Какой ведущий кавер на следующей неделе в «Твайлайте»?

— А… прости…Это «Ю-ту»[1], такая группа… ирландская..

— Я знаю, кто это! Я не настолько дура! — Альбина обернулась, и в глазах ее, впервые с момента просьбы о расставании, Ренат увидел непритворную ярость. — Какая песня?!

— Ну… I still … — вспомнив, что Альбина не слишком дружит с иностранными языками, он быстро перевел, — «Всё еще не нашел то, что ищу».

— О чём? О чём эта песня?!

— Э-э-э… Ну, я забрался на самые высокие горы… я бежал через поля, только чтобы быть с тобой…

— Понятно, — Альбина горестно всхлипнула, на миг прижала ко лбу дрожащие пальцы, посмотрела на стол, где на экране открытого ноутбука крутилась заставка (Ренат с утра проверял отчёты по авторским отчислениям), потом вздохнула и… вышла.

Ничего не поняв, он проводил Альбину до такси — воспользоваться его машиной и услугами Макара она наотрез отказалась, чему Макар был несказанно рад и даже проявил какие-то положительные эмоции на вечно невозмутимом лице. Неприязнь между подружкой и шофером (по совместительству личным помощником) уже давно не была для Рената секретом. С чего она началась? Рената это никогда не интересовало. Но сегодня, похоже, праздник не у него одного.

Программа в «Твайлайте» менялась два раза в месяц. Пока один состав труппы работал текущий проект, второй репетировал новый. Программа открывалась определенной песней, и все музыкально-танцевальные номера подбирались под ее тематику. Свет, подтанцовка, сценические спецэфффекты — в первом выступлении задавалось настроение всего вечера. По традиции выбор кавера принадлежал генеральному директору, то бишь Ренату, и тот относился к нему со всей серьезностью, заранее обсуждая и прорабатывая нюансы будущего номера с музыкальным постановщиком Сергеем Лопановым, хореографом Карой Ильменевой и художником по костюмам Надей Колесовой. «Твайлайт» принципиально не работал с концертными агентствами, за несколько лет выработав свой стиль и концепт. Команду Муратов подбирал долго и тщательно. После нескольких лет странствий, когда носило его по миру с парой долларов в кармане, потерялись старые университетские связи, но по возращении лучшие друзья вспомнили, поверили и поддержали. Пусть своему появлению «Твайлайт» был обязан деньгам дяди, без хорошей команды клуб, в том виде, в каком задумывался, не продержался бы и полгода.

Ренат не любил, когда к названию клуба в анонсах и интервью добавлялась приставка «ретро». Смешение стилей и эпох как раз и было визитной карточкой «Твайлайта», и современная музыка в нем исполнялась, быть может, чуть реже, чем ставшие классическими хиты, но достаточно часто, чтобы не потерять молодую аудиторию.

Ренат вдохнул и выдохнул. Воздух разогревается. День обещает быть жарким. Муратов потянулся, с наслаждением хрустнув суставами. Жизнь прекрасна. Он свободен. В голове мелькнуло сожаление. Нет, разрыв с Альбиной Рената ничуть не печалил. Но послевкусие, разочарование, смешанное с облегчением, неприятно щекотало сердце. С одной стороны, все эти месяцы вместе она, как ему казалось, сильно и открыто жила своими чувствами (что, впрочем, сначала льстило, а под конец стало утомлять). С другой, расставание переросло в сделку, из влюбленной лапушки девушка на глазах превратилась в расчетливую стерву. Но пусть лучше так — так привычнее. И дядя будет спокоен. В последнее время он всё чаще задает вопросы о личной жизни любимого племянника. Андрей Эльмирович, как всегда, только делает вид, что совершенно не в курсе его отношений с девушками. Но задержись Ренат с расставанием хоть на пару месяцев, пошли бы звонки, предупреждения и… разоблачения. В этом дядя большой специалист. В истории любого человека можно найти что-нибудь некрасивое, какую-нибудь историю с душком, с девушками же это вообще очень просто. Ренат и сам знал об Альбине кое-что нехорошее, но это не отвращало его… до последнего времени. Просто их история любви подошла к концу. Ему не было с ней тепло, она не согрела его душу — так он теперь будет повторять, чтобы оправдать себя в своих же глазах, но, к сожалению, это чистая правда.

Ренат вышел на террасу, сбежал в сад мимо кирпичной тропинки, с удовольствием ощущая колючую травку на лодыжках. Цвела розовым пухом шелковая акация, высаженная Сергеичем на солнечный пригорок, горько пахло от ореховых деревьев, шуршащих на ветру яркой листвой. Любой знаток ландшафтного дизайна назвал бы садик Рената старомодным и запущенным, не сочетающимся с современной архитектурой дома, но садовником Муратов был доволен — Сергеич делал ровно столько, сколько любой поселковый житель, заботящийся об урожае и здоровье растительности. И трава в саду росла «дикая», вперемежку с клевером, радующим глаз голубеньким цикорием, ромашкой и маслянистыми лютиками. И вместо вычурного мангала было кострище, в котором Муратов любил печь картошку. И тянул к солнцу рыхлые ветви старый абрикос, доставшийся в наследство от прежних хозяев участка. И виноград, тоже старый, — куст душистой «Изабеллы», винной, мало пригодной для стола, но аккуратно подъедаемый Ренатом каждую осень, тянулся вверх по ажурной опоре. Сад жил своей жизнью, и Сергеич эту жизнь поддерживал именно так, как желалось хозяину дома. Ренат озаботился лишь устройством автоматического полива, сам соорудил прудик с толстыми кои и иногда занимался розами.