– С тобой все в порядке?

Они сидели вдвоем на палубе, и Чарли курил сигару. В эту лунную ночь яхта стояла на якоре в открытом море, а не в порту. Чарли это всегда больше нравилось, в море намного тише и спокойнее, чем в гавани, где вечная суета и полно людей.

– Все прекрасно, – сказал он, обозревая морскую гладь, как повелитель морей.

Теперь Кэрол понимала, почему он так любит свою яхту. «Голубая луна» была само совершенство, от кают до еды и безупречной команды. К такой жизни легко привыкаешь, здесь реальность со всеми ее проблемами отступает за горизонт. Здесь течет безмятежная жизнь, полная радостей и удовольствий.

– Господи, до чего же хорошо, – улыбнулась Кэрол. За несколько лет это был ее первый полноценный отпуск. И первый любящий мужчина рядом. Ей было так с ним хорошо, что даже самой не верилось. Идеальный спутник, идеальный любовник, идеальный друг. Чарли взглянул на нее, но как-то странно, и она опять встревожилась. Его явно что-то мучило.

– Рад, что тебе понравилась яхта, – задумчиво произнес он.

– Как такая яхта может не понравиться?!

– Может, бедняжку Мэгги, например, укачивает.

– Ничего, она уже привыкла. – Кэрол решила встать на защиту новой знакомой. Кэрол уже предвкушала, как встретится с Мэгги в Нью-Йорке. Мэгги хотела прийти к ней в центр, посмотреть, чем они занимаются. Она сказала, что если сумеет закончить юридический факультет, то посвятит себя защите прав детей. Правда, до этого еще далеко.

– Ты отличный моряк, Кэрол, – похвалил ее Чарли. – И серфингист из тебя что надо. – Кэрол действительно схватывала все на лету. Еще она несколько раз вместе с Чарли ныряла с аквалантом, а с Адамом плавала с маской. Они вовсю использовали возможности, предоставляемые яхтой.

– Я еще в детстве ходила под парусом, – с подъемом сказала Кэрол. Но настроение у нее было грустное – ведь утром надо было расставаться. Было так чудесно жить с ним в одной каюте, будить его по утрам, а ночью прижаться к нему, свернувшись калачиком. Дома ей будет этого не хватать. Для Кэрол это было одно из преимуществ семейной жизни – она терпеть не могла спать в одиночестве и, когда в ее браке все еще было в относительном порядке, наслаждалась близостью родного человека. Чарли как будто тоже нравилось спать с ней в одной постели. И против ее появления в своей каюте он тоже не возражал. – Ты когда возвращаешься? – спросила Кэрол. Как говорил ей раньше Чарли – у него в запасе была еще неделя.

– Даже не знаю, – неопределенно ответил Чарли. – Что-то, несомненно, тревожило его. Он повернулся к Кэрол. Все эти дни, наслаждаясь близостью Кэрол, Чарли размышлял об их отношениях. Кэрол – замечательная женщина. Происхождение, воспитание, ум и чувство юмора, доброта, обаяние – все в ней привлекало Чарли и делало их общение желанным и приятным. И в постели ему с ней было хорошо, да, по сути дела, ему нравилось в ней все, но именно это его и пугало. Самое необъяснимое было то, что в ней не обнаруживался никакой серьезный недостаток. Если не считать такое обстоятельство – позорное, на ее взгляд, – как происхождение. С другими женщинами у него всегда было за что зацепиться, чтобы в последний момент увильнуть. Чарли боялся за себя, боялся отважиться на решительный шаг, боялся создать собственную семью. Но он не хотел сделать больно Кэрол – женщине, которую он полюбил. И всеми силами хотел избежать собственных страданий. Но если сойтись совсем близко, этого не избежать. И Чарли не знал, как поступить.

– Тебя что-то мучает, я же вижу, Чарли. Скажи, в чем дело? – проговорила Кэрол, желая ему помочь.

Чарли кивнул. Он не хотел ничего скрывать от Кэрол.

– Я много думал о нас с тобой. – Эта фраза прозвучала трагически.

– О чем именно? – с тревогой спросила Кэрол.

– Все удивляюсь, что делают вместе два таких типа, как мы, которые до смерти боятся всяческих обязательств. Тебя не пугает, что кому-то придется очень страдать?

– Почему же обязательно страдать? Мы взрослые люди, неужели мы не сумеем учесть прошлый опыт, не сумеем щадить друг друга? – Кэрол уже поняла, что ему не дает покоя. Чарли нужно свое собственное пространство, он всю жизнь прожил один. Временами Кэрол физически ощущала, что Чарли необходимо побыть одному, тогда она уходила из каюты или оставляла его одного на палубе. Она старалась чутко прислушиваться к его настроению.

– А вдруг я так и не решусь жениться? – напрямую спросил Чарли. Он и впрямь не был в этом уверен: может быть, его время уже ушло? Ему без малого сорок семь, он не уверен, что в таком возрасте еще способен подстроиться под другого человека. Он всю жизнь искал идеальную женщину и вот нашел, но теперь сомневается в себе. Или дело в том, что он сам далеко не идеален?

– Я уже была замужем, – ответила Кэрол. – Так что этот печальный опыт у меня есть. – Она улыбнулась.

– Когда-нибудь тебе захочется детей…

– Может быть. А может, нет. Я сейчас не знаю. Когда я разводилась, то сказала себе, что никогда снова не выйду замуж. Чарли, я же не тащу тебя в брак. Я вполне довольна тем, что у нас есть.

– И это неправильно. Ты заслуживаешь большего, – возразил он. Он не был уверен, что является тем мужчиной, который в состоянии дать ей это большее, а если нет, то его долг ее отпустить. Он много об этом думал. Бегство. Как ни крути, все кончается им.

– Давай я сама буду решать, чего я заслуживаю, – твердо сказала Кэрол. – Если у меня возникнут проблемы, я тебе сразу скажу, но пока я их не вижу.

– И что тогда? Мы останемся с разбитыми сердцами, только несколько позже? Опасно плыть по течению.

– Чарли, что ты такое говоришь? – Кэрол было больно слушать его. Она с каждым днем привязывалась к нему все больше, тем более теперь, когда они неделю были неразлучны. Она уже не представляет без него своей жизни. А он говорит такие вещи! Видимо, он принял для себя решение – уйти в одиночное плавание.

– Не знаю, – сказал он, откладывая сигару. – Я сам не знаю, что говорю. Давай спать. – Они снова занимались любовью, а потом уснули, не возвращаясь к болезненной теме.

Утро наступило слишком быстро. Подъем наметили на шесть, и, когда Кэрол встала, Чарли еще спал глубоким сном. Проснулся он только тогда, когда она уже приняла душ и оделась. Он лежал в постели и долго смотрел на нее. У нее мелькнула мысль, что они видятся в последний раз. Она ничем не разочаровала его за время отдыха, не висла на нем, не вязала по рукам и ногам, не диктовала свои правила и условия. Что же его так терзает, ведь она не требует от него никакого ответа, она не задает ему вопросов. Но сейчас Кэрол ясно видела в его глазах испуг, а еще вину. Зловещие признаки.

Чарли провожал гостей, он стоял на палубе, провожая взглядом катер, увозивший их на берег. На прощание он поцеловал Кэрол и заглянул ей в глаза. У нее было ощущение, что это прощание навсегда. Она так и не услышала от Чарли, когда его ждать домой. Решила, что лучше не допытываться. Ей казалось, она стоит на краю пропасти и, сделай она один неверный шаг, неминуемо полетит вниз.

Чарли похлопал Адама по плечу, обнял и расцеловал Мэгги. Та извинилась, что доставила хлопот своей морской болезнью. Все дружно благодарили гостеприимного хозяина.

Катер уносил их к берегу, Кэрол обернулась и смотрела на Чарли. На входе в порт она надела черные очки, чтобы никто не заметил ее слез.

Глава 25

В Нью-Йорке жизнь Адама и Мэгги завертелась в ускоренном темпе. У Адама появились три новых солидных клиента, дети заявили, что хотят видеться с ним чаще – тем более что они познакомились с Мэгги, – а у отца Адама случился сердечный приступ. Спустя неделю старика выписали домой, и мать звонила Адаму по десять раз на дню. Почему он у них так редко бывает, неужели ему плевать на отца, что с ним вообще такое? Вот брат приезжает каждый день. Адам раздраженно напомнил, что брат живет от них в четырех кварталах.

У Мэгги тоже голова шла кругом. Она готовилась к экзаменам, подошел срок сдачи сразу двух рефератов, а еще она в поте лица трудилась в «Пирсе-92». Адам твердил, что ей надо найти работу поприличнее. А еще после возвращения Мэгги на две недели слегла с гриппом.

На работу вышла, не успев до конца поправиться. Нельзя было больше пропускать, иначе ей грозило увольнение. Как-то вечером, когда Мэгги еще была на работе в баре, Адам приехал домой и обнаружил записку от горничной, где сообщалось, что она не сможет продолжать у него работать. В квартире было неубрано. Адам знал, что Мэгги придет усталая, и решил сам вынести мусор и перемыть посуду. Он вытряхнул мусор из ведерка в ванной в большой пластиковый мешок и уже собирался завязать узел, как что-то бросилось ему в глаза. Ярко-синяя палочка. Ему доводилось такие видеть, но это было давно. Адам остановился, осторожно выудил ее из мешка и уставился в изумлении. Так и стоял, глядя на свою добычу, потом бросил обратно и завязал мешок. Он был мрачен. Мэгги пришла домой и застала его чернее тучи. Она пожаловалась на усталость и сразу легла.

– Неудивительно, – проворчал Адам. Он как раз заканчивал пылесосить.

– Чем это ты занимаешься? – спросила она.

– Горничная уволилась, представь себе.

– Ты мог бы этого не делать, я сама уберусь.

– Неужели? Это когда же?

– Попозже. Адам, я ведь только что вернулась, и вообще, в чем дело? Что ты носишься по квартире с таким свирепым видом?

– Я не ношусь, я делаю уборку! – зло бросил он.

– Зачем?

Тут он повернулся к ней с красным от ярости лицом:

– Затем, что если я не буду это делать, то могу кого-нибудь убить, а мне не хочется, чтобы ты попала под горячую руку.

– А что тебя так допекло? – У нее был трудный день, к тому же ее подташнивало.

– Ты. Я зол на тебя. Ты меня допекла!

– А я-то чем провинилась? Не я же велела горничной увольняться!

– Ты когда, интересно знать, собиралась мне сообщить, что беременна? Почему ты от меня утаила? Только, ради бога, Мэгги, не ври, я видел твой тест в мусоре, и он был положительным! – Адам был вне себя от возмущения. – Когда это случилось?