Он еще не ложился спать, когда поздним вечером снизу позвонили. Грей решил, что это Сильвия – может, приехала помириться? Или даже остаться у него на ночь? Он не стал спрашивать, кто там, и впустил в подъезд, потом открыл дверь квартиры и приготовился к очередному объяснению.

Грей ожидал увидеть Сильвию, но из лифта вышел незнакомый молодой человек и направился к Грею, стоящему на пороге своей квартиры.

– Прошу прощения… Я без предупреждения и так поздно. Я не хотел вам помешать. Вы – Грей Хоук?

– Да, это я. – Грей был озадачен. Незнакомец выглядел неважно. Бледный, он был похож на привидение. Волосы жидкие, коротко острижены, глаза ввалились, похоже, парень был тяжело болен. – Вы кто? – Грей недоуменно смотрел на молодого человека, в душе жалея его. «Не жилец», – пришла на ум страшная фраза. Да, про таких именно так и говорят.

Молодой человек помялся и не двинулся с места.

– Я Бой, – промолвил он едва слышно. У него будто не было сил продолжать.

– Бой? – растерянно переспросил Грей. Потом сообразил, ахнул и побледнел не хуже юноши. Ноги словно приросли к полу. – Бой? О господи!

Грей часто думал о сводном брате, но не виделись они очень давно. Это был тот самый малыш из племени навахо, которого его родители усыновили двадцать пять лет назад и дали ему это странное имя. Грей медленно шагнул навстречу и остановился, по его лицу потекли слезы. Они никогда не были близки, их разделяли больше двадцати лет разницы, это был призрак, явившийся из той жизни, которую Грей все эти годы тщился забыть. Именно та его прошлая жизнь и повинна в его нынешней ссоре с Сильвией. Он вдруг подумал, не галлюцинация ли это. Уж больно парень походил на привидение. Тогда он обнял его, и оба разрыдались. Они оплакивали то, что было и что могло бы быть, все безумие, какое выпало на их долю, каждому свое.

– Что ты тут делаешь? – наконец спросил Грей. Он никогда даже не пытался разыскать мальчика и, наверное, никогда бы и не увидел его, если бы Бой не нашел его сам.

– Захотелось увидеться, – простодушно ответил тот. – Я болен. – Это Грей и сам уже понял.

– Что с тобой? – с тревогой спросил Грей.

– СПИД, я умираю.

– Господи, что ты такое говоришь?! – с отчаянием воскликнул Грей. – Ты где живешь? В Нью-Йорке? Как ты меня разыскал?

– По справочнику. Там есть твой телефон. А живу я в Лос-Анджелесе. – Бой был немногословен и не стал рассказывать свою историю. – Мне просто захотелось напоследок увидеть тебя. Не волнуйся, мне ничего от тебя не надо. Завтра улетаю обратно.

– В Рождество? Не лучшее время для перелета.

– Я на лечении, мне нужно назад. Не знаю, поймешь ли ты, но я только хотел проститься.

«Господи, неужели у парня никого нет в жизни, кроме меня, если он, едва живой, прилетел проститься со мной?» – подумал Грей, и жгучий стыд на мгновение накрыл его. Он-то думал, что Бой и не вспоминал о нем. И эта мысль успокаивала его совесть. Они практически чужие люди, в последний раз виделись, когда Бой был еще совсем ребенком. И еще однажды – на похоронах родителей, а после этого ни разу не встречались, да и не больно рвались. Грей сделал все, чтобы закрыть дверь в прошлое, и вот теперь этот парень с ввалившимися глазами сунул ногу в дверной проем и распахнул ее широко-широко.

– Чем я могу тебе помочь? – Грей подумал о деньгах. Что еще он мог дать Бою? Но юноша покачал головой.

– Говорю же тебе, мне ничего не нужно. Теперь – уже не нужно.

– Проходи, садись. Есть хочешь? – Грей не знал, как себя вести, он был потрясен и растерян. – Честно говоря, у меня по части еды дома негусто, может, посидим где-нибудь?

– Годится! Я тут рядом в отеле остановился.

Грей торопливо оделся, и через несколько минут они уже сидели за столиком в соседнем кафе. Поначалу они говорили о вещах малозначительных, словно примеривались друг к другу, а потом завели неспешный разговор о прошлом, как оно им виделось. У Боя воспоминания были совсем иными – родители стали старше и меньше бродяжничали, но остались такими же сумасбродными. После их смерти Бой вернулся в резервацию, потом перебрался в Альбукерке и наконец осел в Лос-Анджелесе. Он признался, что в шестнадцать лет занимался проституцией, его жизнь была сплошным кошмаром. А потом менять что-нибудь оказалось уже слишком поздно. Удивительно было, как он еще жив. Грей слушал Боя, и воспоминания о собственной жизни снова бередили его душу. Под наплывом чувств Грей взял Боя за руку. Горечь, жалость к парню терзали его. И вот так, держась за руки, они оба оплакивали свою юность, Бой целовал его пальцы и заглядывал в глаза.

– Не знаю почему, но в последнее время я места себе не находил – хотел тебя найти. Наверное, для того, чтобы после смерти обо мне хоть одна живая душа вспоминала.

– Я тебя всегда помнил, хоть мы и не виделись столько лет. – Раньше Бой был для Грея всего лишь именем, теперь за этим именем стоял этот несчастный парень, его лицо, душа, искалеченная жизнь, человек, которого он потеряет и будет оплакивать. Он и не думал, что брат когда-нибудь вернется в его жизнь, а он прилетел за три тысячи миль, чтобы сказать ему последнее прости. – Я буду о тебе помнить. Ты всегда будешь жить в моем сердце, малыш, – искренне проговорил Грей и внимательно вгляделся в это лицо, словно стараясь навеки запечатлеть его в своей памяти. Он уже знал, что когда-нибудь напишет его портрет. Он сказал об этом Бою.

– Я был бы рад, – ответил тот. – Тогда меня еще долго будут видеть. Умирать я не боюсь, – добавил он. – Не хочу, но не боюсь. Думаю, там у меня все будет хорошо, здесь-то ведь было хреново. Ты веришь в загробную жизнь?

– Я и сам не знаю, во что я верю, – честно признался Грей.

– А я верю в загробную жизнь. И что люди там опять находят друг друга.

– Надеюсь, что нет, – засмеялся Грей. – Я знал многих людей, с кем не имею никакого желания встречаться снова.

– А ты счастлив? – спросил задумчиво Бой.

Он был, казалось, целиком погружен в себя. А его появление было каким-то нереальным, призрачным. Спустя столько лет оказаться рядом с ним уже было похоже на сон. Грей не знал, что сказать в ответ на вопрос. Он наконец был счастлив до недавнего времени. Но, увы, совсем недолго. Грей, неожиданно для себя самого, честно рассказал Бою и о Сильвии, и об их ссоре.

– Не понимаю, чего это ты так уперся? Чего ты боишься – ее дети тебя не съедят, как я понял, они любят свою мать и желают ей счастья.

– А вдруг они меня не примут? Или сами мне не понравятся? Она же меня тогда возненавидит! А если мы друг другу понравимся и подружимся, я к ним привяжусь, а мы с Сильвией потом расстанемся? Тогда я их больше никогда не увижу или буду видеться с ними, но не с ней. Вдруг они окажутся парочкой избалованных юнцов, которые нам все испортят? Все так запутано. Зачем мне лишняя головная боль?

– А разве что-нибудь настоящее дается без боли? Какая у тебя станет жизнь без нее? А если ты с ними не захочешь знаться, ты ее потеряешь. Она их любит! И похоже, тебя тоже.

– И я ее люблю. Но ее дети, они же мне чужие!

– Я тебе чужой? – спросил Бой.

И Грей вспомнил слова Маленького Принца из книжки Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Он ответил, причем предельно честно, как если бы они были друзьями и братьями всю жизнь:

– Нет! До сегодняшнего вечера я и сам этого не знал. Я тебя не знал и не хотел знать, – откровенно признался он. – Боялся. Но теперь знаю и люблю тебя. – Все эти годы Грей боялся привязанности и семьи, поскольку был убежден: семья – это боль и обманутые надежды. Но сейчас, глядя на Боя, он испытывал угрызения совести – сводный брат нашел его, приехал к нему повидаться, и это был жест чистой любви. Это был дар, которого он и не мог ждать ни от кого из своих родных. Это был мучительный дар, но и прекрасный одновременно – дар любви, доверия, привязанности и последней надежды.

– Почему ты говоришь, что любишь меня? Потому что я умираю? – Бой впился в него глазами.

– Нет, потому что мы из одной семьи, – сдавленно проговорил Грей, и слезы, которые он так долго сдерживал, покатились по его щекам. Как будто сердце его до этого было крепко заперто, а теперь шлюзы открылись. – Кроме тебя, у меня никого из близких нет. – При этих словах Грей снова крепко сжал руки взволнованного Боя.

– Это не так. Скоро меня не станет, – произнес Бой. – И тогда у тебя останется только она. И ее дети. Больше у тебя действительно никого нет.

Багаж невелик, это Грей хорошо понимал. За пятьдесят лет жизни ему особо и похвастать нечем. Даже у его родителей, при всем их сумасбродстве, было трое приемных детей, которым они искренне хотели дать шанс не пропасть в этой жизни. По крайней мере они пытались. Пусть и не очень умело… Но вот ведь выстоял в жизни сам Грей, есть его картины… А как знать, что сталось бы с Греем, если бы рос он круглым сиротой?! Нет, их приемные родители что-то сумели в жизни сделать, больше, чем Грею хотелось бы признать. Теперь он это понял. Для этого надо было появиться несчастному, едва живому Бою, этот парнишка словно выпустил стрелу в его сердце, растревожил его и освободил от прежних страхов.

– Я с тобой, парень, – прошептал Грей.

Они так и сидели, держась за руки. Грею было плевать, что люди могут подумать бог знает что. Он вдруг перестал бояться всего, что так страшило его эти годы. Бой был последним живым посланцем семьи, от которой Грей столько лет убегал и пытался вычеркнуть из памяти.

Бой молча кивнул в ответ и поднялся, вид у него был измученный. Боя била дрожь, и Грей накинул на него свое пальто. Грей мучительно жалел, что так и не решился разыскать мальчишку, но прошлого не вернуть. Теперь с этим чувством вины ему придется жить до конца своих дней.

– Ночуй у меня, – предложил Грей.

– Я могу вернуться в гостиницу, – возразил Бой, но Грей и слушать не стал. Они зашли за вещами Боя и вернулись домой. В девять утра Бою нужно было отправляться в аэропорт.