Серафимов отчего-то расстроился не слишком. Он вместе с дочерью отправился на кухню и принялся греметь кастрюлями. Лизавета посеменила следом.

– Я думаю, может быть, он подумал, что ты в дом новую жену привел? – предположила она.

– Тебе нельзя думать, Кареева, из этого ничего хорошего не получается. – Одной рукой доставал хлеб Игорь. – Симка работает у нас. В деревню он на велике махнул, там он в клубе игры компьютерные ведет. К делу относится серьезно, поэтому не пропускает рабочих дней. К вечеру вернется, тогда я тебя отвезу…

Лизавета смотрела, как ему тяжело управляться с девочкой и что-то выискивать себе в холодильнике, и потянулась за ребенком.

– Давай Соню, я рядом постою, поешь, – она забрала девочку и добавила: – А домой я не уеду… пока Соня не выздоровеет. Сама ее простудила, сама и ухаживать буду.

– Ты уходишь! Ты кого хочешь уходишь! Ухаживать она будет! Мне теперь тебя с детьми и оставлять-то страшно! Черт знает, что у тебя там на уме.

– Ничего у меня там нет! – возмутилась Лизавета. – А я сказала – не уеду и все! Только свой телефон мне дай, я домой позвоню, а то… представляю, что там делается!

Серафимов поднялся и через минуту принес ее же собственный телефончик.

– Бери! Я за ним специально на работу заезжал… И ничего у тебя там не происходит! Ни одного звонка не поступало. «Представляя-а-аю, что де-е-елается!»

Лиза взяла телефон.

– А сумочку? Сумочку вы не захватили? – переходя на вежливое вы, спросила она. – У меня там деньги.

– Это чтобы меня под белы рученьки в ментовку? – качнул головой Серафимов. – Это хорошо, что телефон на столе лежал! А то бы и его не привез. Но… надо же тебе объяснить, где ты была, волнуются же, наверное… Хотя как-то слабо волнуются, я бы сказал – ни одного звонка.

Лиза презрительно поджала губы – много он понимает, «слабо волнуются»!

Однако и в самом деле никто не звонил. Да и кому звонить? Владик ждал ее только утром с ночной смены, а потом убежал на работу – даже и не понял, что жену стащили, а свекровь… та только рада – вечером же наплетет сыночку, что его жена где-то мотается, пока он горбатится…

– Ну все равно… – объяснила она то ли Серафимову, то ли себе. – Зато на работе волнуются.

– И на работе не волнуются, – махнул рукой Игорь, пододвигая к себе кастрюльку с Сонечкиной манной кашей. – Я им сказал, что ты животом маешься, и тебя муж забрал. И что еще долго с тобой нелады будут… может быть, ты даже в декрет пойдешь. Так что… Гренадеров не слишком печалится.

– Да Гренадеров и не будет печалиться! Он мне мигом замену найдет, – фыркнула Лиза и вдруг вспомнила: – Точно! Найдет! Он мне сам говорил, что у него родня прямо целой стаей нагрянула, и всех пристроить нужно… Блин… теперь я и вовсе без работы осталась.

– Ничего-о-о, – усмехнулся Серафимов. – Вы, блатные, всегда договоритесь.

– Да какая я блатная-то?! Я ему что, мама родная?! Так только… нашему забору двоюродный плетень… Эх… Да, может быть, оно и к лучшему, в ветеринарку пойду… И значит тем более! Я с чистой совестью могу лечить Софью до полного выздоровления!

– Да ты мне ребенка загубишь!

– Сам дурак, – огрызнулась Лиза и понесла девочку в комнату.

И в эту минуту в двери кто-то настойчиво постучал.

Серафимов и Лиза переглянулись.

– Симка, да? – не поняла Лиза.

– Я ж говорю, Симка вечером придет… Давай Соню, иди открой.

Лиза открыла двери – на пороге стояли совсем незнакомые женщины пожилого возраста с горящими глазами.

– Мы друзья! Ничего не бойтесь, – сразу же заявили они. – Мы все знаем! Собирайтесь! Мы вас спасем!

– Вы что… С интерната? – откровенно не поняла Лиза. – Для детей с заторможенным развитием? Чего это вы ко мне… дружить прибежали?

– Почему это для детей?! – возмутилась высокая тощая дама и от негодования даже раздула ноздри. – Мы – спасатели! Сыщицы, так сказать! Мы ж сразу сказали – спасем вас! Что там у вас произошло?

Другая женщина – маленькая, хлипенькая, с острым носом, подругу одернула и постаралась объяснить спокойнее:

– Девушка, мы… понимаете, мы слышали, как вы ночью плакали, обижались, что вас кто-то не туда привез. Вот мы и… собирайтесь, мы вам поможем сбежать. Вас же похитили!

– Меня? Похитили? – туго соображала Лиза, – Ну да… что-то вроде того… Но… Я по собственному желанию, понятно вам! Я сама! И все! И больше не ходите!

И она захлопнула двери перед самым носом незваных гостей.

И уже через двери женщины услышали, как она кому-то раздраженно говорила:

– Теперь уже от меня так просто не отделаешься! Я же предупреждала!


Люся и Василиса некоторое время смотрели на обивку чужой двери, а потом огорченно направились восвояси. Они были настроены несколько на другой прием.

И в самом деле – они с таким трудом отыскали эту дачу! Ночью-то им казалось, что в двух домах дачного поселка заблудиться может только муравей. Но когда утром они вышли на дорожку, все оказалось не таким радужным – поселок разбегался несколькими улицами, и все домишки были тщательно упрятаны в зеленых зарослях. Осталось только одно направление, но и оно мало помогло.

– Вася… я совсем не помню, куда бежала. Я ж по сторонам не смотрела, я Малыша звала, – огорченно моргала Люся.

На Василису и вовсе никакой надежды не было – она страдала отчаянной близорукостью, но не носила очков, считая их исключительно старческим аксессуаром. То есть видела немногим лучше крота.

Однако именно Василиса нашла выход.

– Люся, уйми свои расшатанные нервы, с тобой рядом всегда кладезь ума. Чего ты на Малыша пялишься? Я про себя говорю!

Люся только безнадежно хмыкнула – этот кладезь работает только в собственных корыстных целях, например, когда надо свистнуть двести рублей из общего бюджета на колготки в сеточку.

Но подруга продолжала:

– Ты знаешь, я уже давно не рассчитываю на свое предательское зрение, – высоко задрав голову, разглагольствовала Василиса. – А потому… я научилась ориентироваться на местности при помощи… звуков, запахов, каких-то ощущений…

– То есть… – начала соображать Люся, – как слепые, да?

– Ну знаешь! – очнулась Вася. – И вовсе не «да»! У тебя лексикон, Людмила! Ищи сравнения! Не как слепые, а… как бабочка! Как… дикая тигрица, как…

– И что дальше-то? – прервала ее Люся.

– А то! – недовольно буркнула Василиса. – Я по телевизору видела – надо мне завязать глаза и отпустить. Я сама дорогу найду.

За этим дело не стало. Пока Машенька порхала над грядками, подруги вышли на дорогу. Они даже Малыша не взяли, для чистоты эксперимента. Василиса встала на середину тропинки, запрокинула голову, растопырила руки и честно зажмурила глаза.

– Все. Иди, – скомандовала Люся, и Василиса потопала.

Надо сказать, подруга лишь пару раз наткнулась на чей-то штакетник, а потом весьма бодро осилила одну улицу и свернула на другую.

– Тетеньки! – вдруг послышался позади мальчишеский голос. – А вы чего, как чучела, ходите?

Василиса упрямо не открывала глаза, чтобы не спугнуть настрой.

– Нельзя так говорить, мальчик, – пожурила паренька Люся. – Бабушка слепая, ничего не видит. Вот и ходит, как мумия. Чего это она тебе чучело?

– А-а… так она ничего не видит? – почему-то усмехнулся мальчишка.

Подруги еще ничего не успели понять, как в голову Василисы прилетел большущий ком из колючек репейника. Колючки мигом запутались в скудных локонах Василисы, и та метнулась к обидчику:

– Я те покажу, как в бабушек сорняками швыряться! – визжала она, резво перепрыгивая через низенькие заборчики. – Я тя научу инвалидов уважать, шалопай! Ты у меня… ты сам у меня весь колючками покроешься!

За ней едва успевала Люся – с ее ростом преодолевать заборы было куда трудней.

– Вася! Да он уже убежал! Ну Вася-а-а! Да остановись ты! Куда ж тебя…

Но угомонилась Василиса, только влетев на участок, где прогуливалась здоровенная овчарка. Собачка не приняла во внимание благую миссию Василисы, и довольно резво припустилась за непрошеной гостьей. Чудом избежав собачьих клыков, подруги остановились за чьим-то забором перевести дыхание.

– Ну, знаешь, Васенька! Из тебя слепая, как из меня балерина! Скромнее надо быть! Беззащитнее, я бы сказала. Пойдем, теперь все с нуля начинать.

Но Василиса перебила ее:

– А вот он, домик-то… вон, видишь, мы за теми кустами сидели.

Это был в самом деле нужный дом.

– Вася… – засомневалась Люся. – Меня вот этот способ… начинает настораживать. И почему бы нам к этому домику нельзя подойти просто так, по-человечески? Обязательно надо через какие-то трудности!

– Пойдем! Какая-то ты вся… нудная становишься, Люся, – поморщилась Василиса и потянула подругу к калитке. – А нас там, между прочим, в глубоком отчаянии ждет невинная, замученная женщина! И каждый ее миг в заточении – это непередаваемая боль, а мы с тобой…

Люся уже не слушала подругу – она уверенно шла к дому.

* * *

И вот тебе пожалуйста! Их даже на порог не пустили, а похищенная не пожелала покинуть место заточения. Мало того, даже недовольна была приходу спасителей. И можно было бы подумать, что они ошиблись адресом, если б не слова женщины: «Ну да… что-то вроде того… Но… Я по собственному желанию, понятно вам! Я сама!» То есть сам факт похищения она не скрывала. Тогда почему же она не сбежала с ними?

– Здесь что-то не так, тебе не кажется? – повернулась к подруге Люся, уже чувствуя в душе азарт следователя. – Здесь… я бы подошла тоньше. Женщина явно что-то скрывает. Ведь мы ж сами вчера слышали, как она рыдала… Ты что думаешь?

Василиса только надменно фыркнула:

– А что тут думать! Понятно дело – эта пленница кому-то что-то кричала, значит, была не одна. Ее кто-то стережет, и она попросту боится… Я это сразу сообразила, когда она тебя. Люся, недоразвитым дитем обозвала. Из интерната… Конечно, боится. Только чего?