Магдален ничего не ответила. Ей пришло в голову, что не грех воспользоваться вчерашним приемом, тем более, что он отлично себя оправдал. Оставаясь неподвижной, она позволила себя одеть, размышляя о том, что открытое неповиновение стоит приберечь на крайний случай. Ей дали в руки завернутую в одеяльце Аврору, Магдален вяло подчинилась и как тень последовала за сестрой Терезой. Мысль о том, что сейчас она выйдет на свежий воздух, наполняла ее радостью, и ей стоило немалых усилий сохранять прежнее выражение лица. Во внутреннем дворе она, исхитрившись, подняла на мгновение голову и увидела реющий на донжоне штандарт де Боргаров рядом со штандартом французских королей. Кто же осмелился бросить вызов столь могущественному роду?

Ее дядя и двоюродные братья стояли у парапета. Вокруг бегали лучники, арбалетчики, скрипели колесиками, заряжая свои боевые орудия, слуги таскали ведра с водой, чтобы, если понадобится, тушить пожары и мешать врагу устроить дымовую завесу.

Теперь Магдален смотрела на все эти приготовления взглядом знатока: не так давно ей самой пришлось заниматься обороной собственного замка. Но все-таки кто же рискнул идти на штурм неприступных Каркассонских твердынь? Неужели? Луч отчаянной надежды озарил ее сознание.

Она замедлила шаг, сохраняя летаргическую отрешенность на лице, и направилась к своим тюремщикам, уже поджидавшим ее на крепостной стене. Аврора обвила ручонками мать и, озираясь, ворковала, радуясь утреннему солнцу и необычному зрелищу: широко открыв глаза, она показывала пальцем на пролетавших галок, на развевающиеся флаги, на пробегавших мимо людей.

Проходя по стене, Магдален мельком глянула вниз, и у нее чуть не подкосились ноги. Нет, не от страха — она была привычна к виду с высоты с самых малых лет. Она увидела развевающийся штандарт де Жерве, а под ним знакомую фигуру с рыжей шевелюрой! Магдален едва не заплясала от радости, всю ее напускную вялость и безразличие как ветром сдуло, а когда она разглядела позади Гая Эдмунда, будто гора свалилась с ее плеч. Они оба здесь! Значит, схватки не было, и она, Магдален, не стала невольной причиной чужой смерти, на ее руках нет крови! В эту минуту она возблагодарила Бога и поклялась, что навсегда вырвет Гая де Жерве из сердца, сохранив только благодарную память об этом человеке, и обнимет мужа, чтобы любить его и принадлежать ему.

— Да, да, кузина! Ваши защитники прибыли, чтобы защищать вас, — язвительно приветствовал ее Шарль, прерывая ее мысли. — Я вижу, к вам вернулось ваше обычное жизнелюбие. Это очень кстати, поскольку у нас будет для вас маленькое поручение.

Радость Магдален мгновенно исчезла. Она прекрасно понимала, что ее мерзкие родственники просто так не отпустят ее из своих когтей.

— Подойдите к парапету, чтобы вас видели те, кто внизу, они это заслужили. Пусть убедятся, что вы живы и здоровы, — Бертран уже стоял у края стены. — Нет-нет, ребенка оставьте, это опасно.

Прежде чем Магдален успела что-то сообразить, руки кузена Филиппа подхватили Аврору, а ее кто-то поднял под локти и поставил к парапету.

Гай тут же увидел Магдален, и, несмотря на разделявшее их расстояние, они почувствовали свое единство. Ее волосы были подобраны простым деревянным ободком, и ветер трепал каштановые кудри.

— Магдален! — не сдержавшись закричал Эдмунд, но сильный порыв ветра унес его крик.

— Она в порядке? — беспокойно спросил он Гая.

— Полагаю, что да, — спокойно ответил тот, поворачиваясь к Эдмунду, но лоб Гая прорезала глубокая морщина: он почувствовал, что Магдален чем-то встревожена, и эта тревога тут же передалась ему.

— Теперь можете спуститься вниз, — тем временем приказал Бертран.

Магдален с облегчением отошла от края и протянула руки, чтобы взять Аврору, но Филипп не отдал ее.

— Отдайте ребенка! — закричала она, чувствуя, как ее вновь охватывает панический ужас.

— Нет! Сначала вам придется выполнить наше поручение, — сказал Бертран. — Если вы с ним справитесь, мы вернем вам ребенка.

— Что это значит? — теперь она испытывала страх даже больший, чем в подземелье. У нее вырвался стон, и она потянулась к ребенку.

— Шарль сейчас все объяснит.

Тонкие губы сложились в презрительную улыбку.

— Мы выпустим вас к вашему мужу и любовнику, а вы, миледи, пригласите их в крепость для переговоров. Как только они проедут через ворота, мы отдадим ребенка. Ну, а если вы откажетесь…

Шарль небрежно ущипнул ребенка за щечку.

— Если вы откажетесь или они не приедут, девочка умрет… Один удар копьем, и вы, мадам, можете отлавливать ее тело во рве.

— Нет! Вы не можете!.. — твердила Магдален, хотя прекрасно знала, что они-то как раз способны на все. Она обхватила руками горло. — Пожалуйста!..

— Приведи их в крепость, — повторил Шарль.

— Но вы же их убьете!

— А иначе мы убьем твоего ребенка. Выбирай!

До сих пор Магдален удавалось балансировать на тонкой веревочке, перекинутой через пропасть, но теперь уж ей не отвертеться.

— Но как я это сделаю? — еле вымолвила она, так как трудно было дышать и сердце бешено колотилось.

Шарль пожал плечами.

— Моя дорогая кузина, это уж вам решать. Вы знаете этих людей лучше, чем мы, а потому не нам советовать, какие ваши доводы будут для них самыми убедительными. А теперь пошли!

Они цепочкой спустились с крепостной стены. Внизу их поджидала сестра Тереза. Она не выразила никакого удивления и приняла ребенка.

— Не спускай с ребенка глаз, — грозно приказал Бертран. — Матери этой малышки будет сейчас не до дочери.

Магдален с отчаянием смотрела, как сестра с ребенком на руках скрылась в башне. Если бы она могла спасти всех их ценой собственной жизни, она не сомневалась бы ни минуты! Но ей не оставили такого выбора. Ей предлагали заманить в крепость на верную смерть Эдмунда и Гая. Она должна была прийти к ним с улыбкой и ясными глазами — и они сделают все, что она скажет. Что же, погубить под видом любви — это отлично удавалось ее матери!

Не говоря больше ни слова, она направилась к воротам крепости.

— В вашем распоряжении только час, кузина, — мягко произнес Шарль, но ей показалось, будто ножом ударили в спину. Магдален вышла боковыми воротами на специально для нее опущенный мост, ощущая на себе взгляды лучников на стенах, а еще она знала — глаза де Боргаров наблюдают за каждым ее шагом.

Гай и Эдмунд спешились и ждали ее по ту сторону рва. Они не проронили ни слова, когда она приблизилась. Боже! Как нужны ей были сейчас горячие объятия Гая! Но Магдален, пройдя через мост, остановилась — бледная, опустив руки вдоль тела.

— Что они с тобой сделали? — глухо спросил Гай.

— Об этом потом. Я здесь для того, чтобы привести вас в крепость. В противном случае они обещали убить нашего ребенка, — просто сказала она, не способная сейчас говорить ничего, кроме правды.

Гай взглянул вверх, туда, откуда за ними наблюдали.

— Пойдем со мной. — Приказ был краток, но за этими словами чувствовалась сметающая все на своем пути ярость. — И ты, Эдмунд, тоже!

Они прошли в тень ближайшей городской улочки. Там Гай обернулся и по глазам Магдален сразу понял, что сейчас она нуждается не в муже и не в любовнике, а в человеке, который защитит ее. И он шагнул ей навстречу и раскрыл объятия:

— Иди ко мне, душа моя!

Магдален упала ему на грудь, и глухие рыдания сотрясли ее тело. Гай ласково гладил ее по волосам, успокаивая, как маленькую девочку. И в первый раз со времени их ночного свидания в часовне она позволила себе расслабиться, дать выход страху и со всхлипываниями, сбиваясь, стала рассказывать обо всем, что ей пришлось пережить в крепости. Эдмунд с ужасом слушал ее, и чувство ревности даже не шевельнулось в нем. Ему только было очень тяжело от сознания того, что он не тот человек, который может ей сейчас помочь.

— Довольно, — сказал Гай, когда рыдания Магдален перешли во всхлипывания. — Плантагенеты не сдаются! Помни, что ты Магдален Ланкастерская.

Она оторвалась от него, и на тунике, надетой поверх кольчуги, остались следы ее слез.

— Я дочь шлюхи, которую послали выполнять работу.

Эдмунд громко вскрикнул, а Гай стал темнее тучи, но не смог найти слов, чтобы ответить. Только спросил:

— Сколько времени дали тебе на эту работу?

Магдален не обиделась, что он не стал ее опровергать.

— Один час, — слезы высохли, а холод и пустота вновь заполнили ее душу.

— Немного, однако, — сказал Гай, поворачиваясь к Кортни Дюрану; тот стоял чуть в стороне, обдумывая происходящее. — Что скажешь, Дюран?

Главарь разбойничьей армии размышлял. Вообще-то, ему было все ясно: надо убираться восвояси, прихватив женщину. Дети — вещь хлопотная, а потом эта парочка так молода, что вполне может нарожать кучу новых детей. Но он понимал, что эти люди из другого теста и вряд ли согласятся с ним, а потому в конце концов изрек:

— Леди должна пойти на переговоры еще раз.

— Не знаю, буду ли я в силах сделать это.

— Но так надо!

— Магдален? — Эдмунд, стоящий чуть в стороне и все ждавший, когда она заметит его, нерешительно произнес ее имя.

В это же мгновение Магдален вспомнила, как, стоя на стене, поклялась стать верной женой своему мужу и вспомнила, что, бросившись за помощью к Гаю, даже не поздоровалась с мужем. Она подошла к нему:

— Прости меня!

Он сжал ее ладони, с горечью вспомнив, при каких обстоятельствах они расставались.

— Ты прости меня, прости за все, — тихо сказал он — Я сожалею обо всем, что сделал тогда.

Она замотала головой.

— Я уже не помню об этом… И ты забудь.

Он мечтал обнять ее, но не здесь, не на глазах у всех, а потому лишь держал за руку и жадно вглядывался в ее лицо.