— Дом свой смотрела, — сдержанно ответила Профулла.

— A-а. Да, милая, это действительно твой дом, — согласилась свекровь, — только что делать! Твой свекор и слышать о тебе не хочет.

Отчаяние охватило Профуллу. Она села на пол и сжала руками голову. Она не заплакала, не произнесла ни звука, но вся словно помертвела. Свекрови стало искренне жаль ее.

«Попробую я еще раз поговорить с ним, — подумала она. — Может, удастся переубедить мужа». Но вслух она этого не сказала, а промолвила:

— Сегодня уже поздно уходить. Переночуешь здесь, а завтра утром отправляйся к матери.

Профулла подняла голову и посмотрела на нее:

— Хорошо. Только прошу тебя, спроси у моего свекра, как мне жить дальше. Ведь я все-таки его невестка, жена его сына. Того, что моя мать зарабатывает прядением, не хватает и на одного человека.

— Ладно, ладно, спрошу, — пообещала свекровь.

Профулла поднялась с пола и вышла из комнаты.

4

Наступила ночь, и Профулла, как они договорились, пришла к Шагор. Та заперла дверь и шепотом, чтобы никто не услышал, предложила ей сесть. Они тихо беседовали, когда в дверь постучали.

— Кто там? — спросила Шагор.

— Я, — отозвался молодой женский голос. Шагор ущипнула Профуллу и велела ей молчать.

— Это черная уродина притащилась, — сообщила она.

— Третья жена? — сообразила та.

— Да, тише.

— Кто у тебя в комнате? — спросили за дверью. — Почему ты молчишь, Шагор? Я ведь слышала твой голос.

— А ты сама кто? — поинтересовалась Шагор. — По голосу — вроде бы жена брадобрея.

— Ты что, с ума сошла? — с обидой проговорили за дверью. — С каких это пор мой голос стал похож на голос жены брадобрея!

— Тогда кто же ты? — не унималась Шагор.

— Нойан! Нойан! Другая жена твоего мужа.

Ее полное имя было Нойантара, но в доме все звали ее просто Нойан.

— Ах, это ты, сестра! — с притворным раскаянием воскликнула Шагор. — Надо же так ошибиться! Как я только могла спутать тебя с женой брадобрея — та ведь намного светлее тебя.

— Что же, ты хочешь сказать, что я темнее ее? — рассердилась Нойан. — А еще называешься сестрой! Не было б тебе только четырнадцать лет…

— Да, мне четырнадцать, а тебе уже все семнадцать, — продолжала дразнить ее Шагор. — Я и моложе тебя, и красивее.

— Вот поэтому-то, наверное, ты и сидишь все время у своего отца, — в свою очередь поддела ее Нойан. — Ну да ладно. Я пришла к тебе не ругаться, а спросить об одной вещи.

— О какой?

— Открой сначала дверь, тогда скажу. Я не могу разговаривать через дверь. Да и зачем запираться на ночь?

— А я украдкой ем сандеш. Ты так не делаешь?

— Ешь, ешь, — вздохнула Нойан, большая охотница до сладостей. — Я зачем пришла-то к тебе? Ты слышала, кто к нам приехал?

— Кто? Уж не новый ли муж пожаловал?

— Замолчи, бесстыдница! Что ты мелешь! — возмутилась Нойан.

— А неплохо бы, — продолжала дурачиться Шагор. — Мы с тобой тогда поделили бы мужей. Я отдала бы тебе нового.

— Как тебе не стыдно! Разве можно говорить такое?

— А думать разрешается?

— Послушай, почему ты мне всякую ерунду болтаешь?

— Что же мне делать, сестра, если ты толком ничего спросить не умеешь? — невинным тоном ответила Шагор.

— Я слышала, к нашей свекрови явилась еще одна невестка!

— Какая?

— Да та, дочь кожевника.

— Кожевника? — удивилась Шагор. — Я что-то не слыхала о такой…

— Ну не кожевника, так мусорщика. В общем, «нечистая».

— И об этом не слышала.

— Ты что ж, не знаешь, что у нашего мужа есть еще одна жена, кроме нас, — нечистая?

— Неужели? Представь себе, не знаю.

— Ты нарочно морочишь мне голову. Ну та, на которой он женился первой.

— Но ведь она дочь брахмана! — заметила Шагор.

— Скажешь тоже, брахмана! Почему же тогда ей отказали от дома?

— А ты потеряешь касту, если тебя завтра выставят отсюда, а за домом поручат следить мне?

— Ты почему ругаешься, негодница?

— А зачем ты на других наговариваешь? Сама негодница.

— Замолчи! Я вот пойду к свекрови и пожалуюсь, что ты несешь всякие глупости. Подумаешь, дочь важного отца!

Нойантара — она же «черная уродина» — повернулась и, оскорбленная, пошла прочь. Шагор поняла, что перегнула палку, и поспешила вернуть ее.

— Не уходи, сестра! — позвала она. — Смотри, я открыла дверь.

Нойантара обиделась не на шутку и хотела выдержать характер, но любопытство пересилило. Ей мучительно хотелось узнать, сколько сандеша припрятала Шагор. Это заставило ее вернуться. Однако, войдя в комнату, она вместо сладостей увидела незнакомку.

— Кто это? — спросила она у Шагор.

— Профулла.

— Какая Профулла?

— Дочь кожевника.

— Такая красивая? — удивилась Нойан.

— Ну, куда ей до тебя! — съязвила Шагор.

— Не зли меня, — огрызнулась Нойан и добавила: — Тебе тоже не сравниться с ней.

5

Хозяин дома тем временем сел ужинать. Рядом с ним устроилась его супруга, приготовившись отгонять мух от посуды с едой. Она не собиралась пренебрегать этой священной обязанностью, несмотря на то что в доме имелось достаточно слуг, а рис никогда не был приманкой для мух. Но какой глупец решился бы упрекнуть ее за столь ревностное исполнение своего долга? Кто, как не жена, по-настоящему служит мужу и создает ему необходимые удобства? Покарай небо тех греховодников, кто ополчился на этот праведный обычай!

— Ушла от нас эта нечистая? — поинтересовался хозяин у жены.

— Куда же ей идти на ночь глядя? — ответила та, усердно размахивая хлопушкой и кокетливо теребя кольцо у себя в носу. — Ты ведь не прогонишь гостя, если тот явится затемно? Как же мне в такую пору выставить из дому невестку?

— С чего бы это я стал принимать гостей? — возразил муж. — Пусть отправляются в гостиный дом.

— Я не могу прогнать ее, — повторила жена. — Хочешь — гони сам. — И добавила: — Она такая красивая…

— Бывает, и у черни рождаются красивые дети… Но я ее все равно выгоню. Позови Броджа!

Служанка побежала за хозяйским сыном. Вскоре в комнату вошел красивый молодой человек лет двадцати — двадцати двух. Он подошел к отцу и остановился возле него, опустив голову. Юноша держался очень скромно и почтительно, не отваживаясь начать разговор.

— У тебя три семьи, сын мой, не так ли? — спросил его отец.

Броджешор промолчал.

— Помнишь свою первую свадьбу? С дочерью отступницы?

Юноша продолжал безмолвствовать. В те далекие времена сыновья знали свое место и ни при каких обстоятельствах не осмеливались вступать в разговоры с отцами, не то что теперь — чем старше дети, тем больше они дерзят.

— Эта нечистая сегодня явилась к нам. Я велел твоей родительнице выгнать ее метлой, но она отказалась. Да и что с нее взять? Разве женщина подымет руку на женщину? Ты мужчина, значит, ты и должен это сделать. Это твой долг. Сегодня же выстави ее из дому, и непременно метлой. А иначе я не засну спокойно.

— Ни в коем случае не делай этого, мой мальчик! — вмешалась мать. — Подумать только — оскорбить женщину! Слушай меня, а не его. Ее надо отправить отсюда по-хорошему.

Броджешор взглянул на отца, сказал: «Как прикажете», потом повернулся к матери, ответил: «Хорошо» — и продолжал стоять.

— Чем же ей жить, если ты ее прогонишь? — спросила жена у мужа.

— Чем угодно. Пусть хоть ворует или разбойничает, а не нравится — может просить милостыню.

— Ты ей так и передай, когда она будет уходить, — вздохнув, сказала мать сыну. — Она просила меня узнать у ее свекра, как ей быть теперь.

Простившись с отцом, Броджешор отправился к своей сводной бабушке Брахме. Он застал ее за важным занятием — она сосредоточенно бормотала молитвы, перебирая четки и отгоняя москитов.

— Бабушка! — окликнул ее Броджешор.

— Что, отец мой?

— Ты слышала новость?

— Какую? Уж не о том ли, что Шагор снова сломала веретено? Так она уже бросила прясть. Надоело ей. Ребенок ведь еще, вот и нету терпения.

— Да нет, я о другом, — с досадой проговорил Броджешор.

— Ты только смотри не пеняй ей за это. На мой век веретен хватит… Главное, чтобы у вас был мир, да сами вы были живы-здоровы…

— Ты будешь меня слушать? — прикрикнул на нее Броджешор.

— Долго ли мне жить еще? — продолжала старуха. — Ну, сделаю еще несколько священных шнуров — хорошо, а нет — не беда…

— Если ты не станешь меня слушать, я все твои веретена переломаю, — пригрозил юноша.

— Что ты, что ты! — всполошилась та. — Значит, ты не о веретенах пришел разговаривать?

— Да нет же, — с сердцем ответил Броджешор. — Ты знаешь, у меня есть две жены-брахманки.

— Брахманки? Как же, конечно, знаю. Одна молодая жена Нойан, а другая молодая жена Шагор. Прямо извели они меня — рассказывай им сказки, да и только! Откуда мне их столько взять-то?

— Да замолчи ты со своими сказками, — рассердился Броджешор.

— Ты вот «замолчи» говоришь, а они не отстают от меня. Последний раз я им рассказывала про птичек. Не знаешь этой сказки? Ну так послушай. В одном лесу росло большое шелковичное дерево шимул, и жили на нем две птички — самец и самочка…

— Бабушка, перестань! — потерял терпение Броджешор. — Мне теперь не до сказок. Ты выслушай меня.

— Да что ты мне можешь сказать-то? Я ведь знаю, зачем вы все ко мне ходите — небылицы послушать.