Вянет Дашкин огород. Вчера выбросила плакучую солейролию в подвесном кашпо. Тонкие стебли стали похожи на засохшую осоку, и другого пути, кроме как в мусоропровод, у них не было. Оставался один-единственный горшок с толстянкой овальной. Дашка говорила, его еще хлебным деревом называют. Красивенькое такое деревце с аппетитными жирненькими листочками. Так облетели сегодня, подлецы! Как по команде! На все дерево штук пять-шесть осталось. Так мне обидно стало, что я его в пакет, и Валерке отдала — на выброс…


4.03.

День для меня начался поздно. Я долго лежала в постели и с замиранием сердца думала о том, что, возможно, мне придется убить деда. Если он пойдет к Залесскому, то узнает про кражу и смерть Лапы. Он же аналитик. Все сопоставит и в конце концов догадается, что Дашу с Костиком убила я. Конечно, подумает, что из-за денег.

Я ведь тоже так думала. А сейчас мысли о деньгах меня мало волнуют. Но я все равно убью его, если он задумает меня разоблачить. Не знаю как, но убью, и Валерку убью. Никто не должен стоять на моем пути. Я умная. Я очень умная. Я умнейшая из умнейших. Я найду такие способы с ними расправиться, какие им и в голову не придут. Не нужно даже пытаться меня переиграть или делать что-нибудь за моей спиной.

Готовить смерть оказалось чертовски бодрящим занятием.

Очень красиво я приготовила ее для Костика. Так журчала с ним по телефону, что он как миленький поплелся на мою квартиру именно в то время, когда это было нужно мне. С кладовкой изобретательно придумала. С ковшиком на газовой плите — вообще любо-дорого вспомнить!

Вот про Дашку вспоминать не хочу. Главное — хотя не без погрешностей — получилось. Не знаю пока, что будет с Валеркой, но если аспигиновый тоник сработает — этот фокус тоже войдет в мою золотую коллекцию…

Так надоело, что вокруг меня последнее время толкутся люди — то поминальные обеды, то придурок мой дружбанов приглашает, то суета с приездом деда… Я сейчас просто наслаждаюсь одиночеством. Поэтому, когда позвонила мать и предложила приехать, чтобы помочь по хозяйству, я поспешила притушить ее благородную инициативу. Но пообещала, что, как только встретимся, дам ей тысячу долларов.

М — Нет, тебе Иван Антонович на лечение дал. Не надо.

Я — Оказалось, что препараты стоят меньше. Не возвращать же!

М — Ой, ну спасибо тебе! Куплю туфли, сумку хорошую, очки наконец закажу в дорогой оптике. Ты же знаешь, у меня сложные линзы.

Я — Зачем на очки тратиться? Они ж тебе только для близи. Лучше купи новый телефонный аппарат. Этот-то еще отец покупал…

Да уж! Нечего ей меня разглядывать в новых очках и отпускать потом сногсшибательные замечания типа — «как ты сейчас на Зою похожа»…



А у меня денег набралась целая куча: шефские — в смысле, украденные из сейфа шефа, Дашкины — те, что из издательства, и дед отвалил немерено на курс лечения. Обещал еще покупки оплатить, когда совершу турне по бутикам. На что их тратить, пока не знаю.