Дура! — решила Зоя.

Шеф продолжал стоять у сейфа, о чем-то размышляя, и не торопился захлопнуть дверцу. Повертев в руках барсетку, достал из нее двести долларов и положил в сейф, прямо на толстый конверт с деньгами.

— Купите, Зоя, нарядный букет цветов — как приложение к конверту, — мягко сказал он, и Зое показалось, что он покраснел.

Бог мой! Да он влюблен в свою жирную гусыню как пацан, — поразилась она.

— Словом, сделайте все красиво! Я полностью полагаюсь на ваш вкус, — торопливо закончил Залесский.

Зоя согласно кивала головой, улыбалась, заверяла, просила не беспокоиться и одновременно прикидывала, когда он обнаружит пропажу денег, и будет ли она единственной, на кого упадет его подозрение. То, что она «красиво» возьмет эти деньги себе, она поняла сразу.

Шеф еще раз показал, как открывать и закрывать сейф, дал кое-какие поручения, уже по работе, и отбыл — опаздывал на самолет.

Допуск к личному сейфу шефа — даже если по возвращении из командировки он первым делом поменяет код — большая честь. Узнай об этом «золотые дамы» — так в шутку, по аналогии с названием фирмы, обращался к женщинам Залесский на корпоративных вечеринках, — скукожились бы от злости. Но сейчас ей было не до сытого самолюбия. Она вышла из кабинета Залесского, притворила дверь и снова села за свой стол.

Соображай, Зоя Васильевна, соображай! — ласково понукала она себя. Представь, как будут развиваться события в понедельник…

В Москву Залесский еще не вернется, но поздравить свою женушку по телефону-то он должен? Должен. Приехать к ней попросил утром. Но утро — понятие растяжимое. Предположим, он рассчитывает, что до двенадцати я при наличии машины управлюсь и с покупкой цветов, и с доставкой всего этого добра ей домой. Значит, в двенадцать уже можно будет звонить жене, чтобы спросить, как ей понравился его подарок. Предположим, звонит, спрашивает. А она — какой, дескать, подарок… Туда-сюда, в час, ну в половине первого нужно звонить на работу с известием о смерти Зои Щербаковой. Раньше не надо. Глупо получится — умер человек, а семья с самого утра беспокоится, как бы ему прогул не засчитали!

Когда Залесский узнает о том, что она погибла, он точно не даст команду обращаться в милицию. Оставит свое разбирательство до возвращения в Москву… А здесь такая картина — Зоя умерла, денег в сейфе нет, но сказать наверняка, что взяла их именно Щербакова, нельзя. В конце концов, никто не знает, в какой день они исчезли. С пятницы до понедельника два полных дня и, между прочим, три ночи. У охранников, которые пасут здание круглосуточно, уйма времени, чтобы проникнуть в кабинет Залесского и открыть сейф. Тем более ключ от входной двери на этаж, который занимает «Золотое сечение», хранится в дежурке на первом этаже.

Зоя даже потерла руки — настолько ясно представила растерянность Залесского. Но чтобы запутать его окончательно, нужна какая-нибудь деталь, которая увеличила бы круг подозреваемых в краже. Но это чуть позже, а сейчас — деньги!

Она решительно вошла в кабинет шефа и направилась к сейфу. Протянула было руку к кодовому замку, но вдруг отдернула — не стоит лезть туда без перчаток. Если шеф все же вызовет милицию, Зоиных лап там быть не должно.

Вернувшись в свой секретарский предбанничек, она достала из стенного шкафа верхнюю одежду и натянула на себя все, а главное — перчатки. Даже если бы кто-то заглянул к ней, совсем не удивился бы ее виду — рабочий день, можно сказать, закончился.

Взять деньги оказалось минутным делом. В ее сумочке лежали американские доллары в количестве десяти тысяч двухсот. Десять тысяч в конверте и двести долларов отдельно двумя сотенными бумажками.

У Зои немного подрагивали руки. Когда вынимала деньги из сейфа, испытала весьма острые ощущения. Даже лучше, чем секс.

Как же эти деньги кстати! Жирный гусь, ее шеф, с жирной щедростью к своей тощей, но все равно жирной гусыне — это подарок судьбы. В приступе ликования Зоя смачно поцеловала сумочку, в которой лежало разрешение ее ближайших проблем, и ослабила удавку шарфа, который обмотала вокруг шеи. Жарко. Вспотела даже. А ей надо еще сделать кое-что перед уходом.

Зоя оглядела свой стол в поисках нужной вещицы, но взгляд не зацепил ничего подходящего. Она стала открывать все ящики подряд, пока не увидела длинную стальную ложечку для коктейля, неизвестно откуда взявшуюся и уж совсем непонятно, зачем хранившуюся среди разнообразных канцелярских штучек. Повертев ее пропеллером между средним и указательным пальцами, Зоя подошла к двери в кабинет Залесского и несколько раз повернула влево-вправо торчащий из замочной скважины ключ. Он поворачивался легко и мягко, то выдвигая вперед трудолюбивый металлический язычок, то снова пряча его в дубовом чреве двери. Зоя усмехнулась. Манипуляции с ключом показались вдруг жутко эротичными и навевали совсем неподходящие ситуации мысли. Удивительно, что лезет в голову! Вместо того чтобы нервничать и кусать от страха губы, она ведет себя так, словно обчищать сейфы толстосумов — самое привычное дело.

Вставив стержень ложки в отверстие на шляпке ключа, она повернула рычаг вправо до отказа и услышала негромкий хрусткий звук. Ключ сломался. Одна его часть осталась в замочной скважине, другая повисла на ложке. Зоя быстро спрятала ее вместе с обломком ключа в карман своей «шиншиллы» и плотно прикрыла дверь…

Теперь Залесский наверняка запутается, когда начнет реконструировать обстоятельства кражи, а там, глядишь, и все его расследование сойдет на нет.


Огромное здание выжимало разгоряченную толпу из своих бетонных стен, и массовый исход людей в конце рабочего дня напоминал сход лавины. Четыре вместительных лифта безостановочно шныряли вверх и вниз, и тем не менее в холле каждого этажа томился стремящийся к выходу народ. «Золотое сечение» занимало второй этаж, и сотрудники фирмы никогда лифтом не пользовались, совершая как восхождение, так и спуск на своих двоих. Зоя терпеть не могла толпу и с ужасом наблюдала за людьми, которые, как шпроты из банки, вываливались из переполненных кабин. Но сегодня особый случай. С крадеными деньгами в сумке ей хотелось как можно скорее смешаться с толпой, затереться-раствориться и стать совсем незаметной. Страх, что кто-то пустится за ней в погоню, сменил холодную уверенность в своей безнаказанности.

Зоя вышла наконец на улицу и быстро пошла по заснеженному тротуару. Лихорадочная тревога, захлестнувшая мозги, чуть не заставила ее пуститься бегом. Лишь усилием воли она сдержала скорый шаг. Даже повернулась лицом к зданию, в котором отработала больше трех лет, и чуть слышно сказала ему: прощай. Кто-то тронул ее за плечо, и от мгновенно охватившей паники она громко вскрикнула.

— Сдурела, что ль? — деловито поинтересовалась Ленка Перегудова из отдела маркетинга. — Даже напугала меня!

— Ой, прости, Лен. Я задумалась и от неожиданности, — залепетала Зоя.

— Ты к метро?

— Нет-нет, — заторопилась она, решив, что Ленка может за ней увязаться. — Я тут зайти кое-куда собиралась…

— Темнишь, Щербакова! И Лапу своего отшила… Признавайся! На свиданку топаешь? — Она игриво ткнула наманикюренным пальчиком в «шиншилловое» плечо.

— Ленк, спешу. До понедельника!

Зоя взмахнула рукой и, прижимая локтем сумочку, зашагала прочь навстречу холодному ветру и колючему, жалящему снегу. Она с удовольствием подставила лицо непогоде. Леденящие снежинки, казалось, несли небывалый кураж. Как замечательно, что можно вот так просто идти по улице, чувствовать под ногами поскрипывающий снежок, а поскользнувшись, удержать равновесие и ощутить, как напрягаются мышцы бедра. А ведь таких простых радостей она будет скоро лишена. Очень скоро. Когда… Когда займет Дашино место…

Зоя остановилась перед прозрачной стеклянной дверью салона красоты. Шикарное местечко. Не часто она могла позволить себе стрижку в салонах такого класса. Но сегодня в ее сумке куча денег. На все хватит. И на стрижку, и на гелевые ногти, и на покупки кое-какие, и на жизнь до приезда этого самого Слуцкого, и Дарью похоронить будет на что.


Деньги Зоя пересчитывала дома не меньше часа. Во-первых, это занятие ей очень нравилось и бодрило, а она ужасно устала после салона и утомительной пробежки по магазинам с сумкой, набитой деньгами. Она обменяла на рубли сразу все залесские доллары — когда-то сможет теперь пойти в обменник! Во-вторых, долго раскладывала их по конвертам — по десять тысяч в каждый, — чтобы потом удобнее было ими пользоваться и держать под контролем остаток. Зоя во всем любила порядок. Все конверты она сложила в целлофановый пакет и опустила на дно большой дорожной сумки, которую, как ни крути, придется завтра тащить к сестре. Есть столько привычных вещей, без которых она не может обойтись ни дня.

Новая внешность постоянно манила к зеркалу. Зоя рассматривала себя очень придирчиво. Короткая стрижка, как у Дарьи, ей очень шла. Жаль, что придется отказаться от косметики — сестра вообще ею не пользуется. Иногда, раз в сто лет, ресницы накрасит. Зоя, напротив, без косметики на людях никогда не появлялась и не жалела серых теней для эффекта «дымчатых очей», что в макияже называют smoky eyes. Также в ход шли тональный крем, румяна, много-много влажной розовой помады… С короткой стрижкой это все выглядело очень задорно. Но самое потрясающее нововведение — гелевые ногти. Она глаз отвести от них не могла. Так красиво! Длинные нежно-розовые… они совершенно изменили форму руки.

Отгрызешь — убью! — Зоя погрозила зеркалу и засмеялась. Настолько похоже получилось на Дашку, что она стала примерять на себя ее жестикуляцию. То приложит руку к подбородку, то дотронется до висков, то потрясет пальчиками, словно сушит лак на ногтях, — так делает Дашка. Холеные руки сестры с идеальным маникюром, мелькая перед лицом собеседника, предназначены были отвлекать от безжизненных, неподвижных ног. Для Дарьи уход за своей внешностью и сводился-то в основном к уходу за руками. Надо будет это учесть, подумала Зоя. Господи, сколько же всего надо будет учесть! Справится ли?