В — Да уж, нежелательно. Жизнь, можно сказать, только начинается… Я бы, знаешь, одежду красивую поносил с удовольствием. Дольче Лорана какого-нибудь.

Я — Работать, значит, не собираешься совсем?

В — А ты собираешься, что ли?

Я — Во-первых, внучка все-таки я. Во-вторых, мужику, по-моему, неудобно проживать чужие деньги.

В — Неудобно на потолке с чужой женой спать — одеяло падает. Сделай мне еще один коктейль. Сок не добавляй. Только кампари и тоник. Очень вкусно. Я люблю, когда горько.


26.02.

Сорок дней со дня смерти Даши, то есть Зои. Конечно, Зои! И мама, и обе мои подружки из «Золотого сечения», которые снова приперлись, поминали Зою. Я немного все-таки волновалась перед приходом девиц. Последний раз они видели меня с забинтованным лбом, и анализировать мое сходство с сестрой скорее всего им не приходило тогда в голову. Сейчас я во всей красе, и от полного сходства меня спасает только то, что я очень поправилась от своей неподвижной жизни и охватившей меня лени — даже гимнастикой перестала заниматься. Стала толще, чем была Дашка. Весов дома нет, но мне кажется, я прибавила килограммов семь, не меньше.

Ужасно смешно было наблюдать за девицами. Мама сказала им, что Валерка сделал мне предложение руки и сердца. Уж кто-кто, а я-то знаю их проблемы на любовном фронте, хотя каждая из них считает себя красавицей. Особенно Ленка Перегудова — молодая кобылка с рыжей челкой, которую Залесский пересадил из отдела маркетинга на мое место. И вдруг у них, у красавиц, личная жизнь не складывается, а у какой-то инвалидки Зойкиной сестры — нате, пожалуйста!

Валерка, как обычно в мамином присутствии, был душкой. Кроме того, у него хватило юмора на то, чтобы правильно оценить ситуацию. Он и девицам старался понравиться, и за мной ухаживал нежно-пренежно. Один раз даже нагнулся, чтобы брюки одернуть на моих бедных ножках — это когда мама заметила, что мне нельзя сидеть в коляске без носков. Могу простудиться. Я же видела, девки обалдели от такого проявления заботы.

Умора! Теперь у них будет богатая пища для общения — перемоют мне вечером косточки…

Говорить о смерти Лапы в мамином присутствии я им запретила на всякий случай. Нечего, дескать, волновать бедняжку — и так столько всего пришлось пережить.


27.02.

Неплохо начался у меня день!

Из-за того, что совершенно разладился сон и засыпаю я теперь лишь под утро — в койке валяюсь до двенадцати. Мать уже знает и раньше часа не звонит. Валерка до вечера тоже, как правило, не приходит. А больше я ни с кем не общаюсь-то. Поэтому, когда телефон затрезвонил без десяти девять, я даже трубку брать не хотела, но звонили так настойчиво, что пришлось продрать глаза и ответить.



— Алло, — говорю.