Джонатан часами расхаживал по палубе, не обращая внимания на непрерывный проливной дождь. Часто замирая и подолгу внимательно всматриваясь вдаль, он тщетно отыскивал просвет в плотных темно-серых тучах, проносившихся над самой головой, и затем возобновлял свое хождение взад и вперед.

Прошла целая неделя, затем шторм несколько утих, и Джонатан решил поднять якорь и уйти. Каково же было его смятение, когда ветер усилился и создал множество новых проблем.

Это состояние Джонатана отразилось в судовом журнале.

«Магелланов пролив.

Вторник. Подняли якорь, попытались пройти между островами Елизаветы и Магдалины. Прошли, но прежде чем смогли выбраться по самому легкому пути, чтобы встать на якорь, прилив отбросил нас назад. Встали на якорь на глубине в восемь саженей к северо-востоку от острова Елизаветы. Ветер северо-восточный, штормовой. Волнение сильное.

Среда. Снялись с якоря, двинулись в наветренном направлении. Кормовая качка почти не прекращается, унесло гротовый топсель и нижний спенкер, прежде чем успели убрать, а также стаксель с носовой стеньги. Укрепили груз в кормовой части. Остановили судно в бухте Ларедо, чтобы устранить повреждение. С северо-северо-запада, вероятно, надвигается шторм. Встали на якорь, глубина 7 саженей.

Четверг. Густой туман, пасмурная погода, но шторм унимается.

Пятница. Кончается запас пресной воды. Ремонт завершен. Якорь поднят. Несильный северный ветер, но погода сумрачная и ненастная. Обогнули мыс Фровард. Несильный противный ветер. Густой туман, пасмурно, установлен лисель. Помощник предложил двигаться к Порт-Фамине, небольшому чилийскому поселению. Отказался; решил добраться до бухты Фортескью и там пополнить запасы пресной воды.

Суббота. Со второй попытки вошли в бухту Фортескью, глубина семь саженей. В бухте обнаружили американский бриг и английский бриг «Каспар», у которого снесены мачты. Передали капитану запасной утлегарь. Отправленные на берег матросы привезли воду в бочках. Ветер штормовой, норд-норд-ост.

Воскресенье. Густой туман, но ветер уменьшился, направление северное. В час пополудни подняли якорь. Миновали порт Парда. Вошли в пролив Благодарения, глубина двадцать саженей.

Понедельник. Подняли якорь, топсели взяты на риф. Прошли мыс Пилар. Очень густой туман. Наблюдаемые на юго-юго-западе на отдалении пяти миль горы, оказались горами Евангелистов. Туман рассеялся и прямо по курсу показалась земля. Убрали часть парусов. Ветер усиливается, сильная качка. К вечеру ветер уменьшился, направление западное. Взяли курс на Вальпараисо».


Самое худшее было позади. Пройдя Магелланов пролив, клипер поймал в паруса попутный ветер, и плавание до Вальпараисо протекало нормально. Но Джонатан был близок к отчаянию. Он безнадежно отстал от графика, и теперь не было никакой возможности наверстать упущенное время. Он приплывет в Кантон много позже того срока, той крайней черты, которую определил Сун Чжао, для помолвки дочери с маркизом де Брага.

Джонатан отлично понимал, что в Вальпараисо, тем не менее, придется потерять еще кое-какое время. Предстоит пополнить запасы продуктов, дополнительно отремонтировать судно, и не на скорую руку, как было сделано во время шторма. Здравый смысл советовал ему дать команде двадцатичетырехчасовое увольнение на берег. Все крайне нуждались в отдыхе. Джонатану оставалось лишь молить Бога, помочь ему прибыть в Кантон до того, как Лайцзе-лу вынудят вступить в брак с другим.


Сун Чжао сидел в павильоне, который он использовал как свой офис, погрузившись в изучение отчетов о торговых поставках, записанных на вощеных дощечках, которые сложенные стопкой лежали рядом на его пухлой скамеечке на трех ножках. Он всегда чувствовал близких и поэтому сразу же поднял голову, услышав постукивание каблуков дочери по дорожке, усыпанной гравием.

Лайцзе-лу никогда не выглядела привлекательнее. Ее стройную фигуру стягивал чонсам из фиолетового щелка, на ней были соответствующие нефритовые серьги, браслет и огромный перстень. На ресницах также угадывался фиолетовый тон туши, но круги под глазами так и не удалось изгладить, выражение лица было тревожным.

— Мисс Сара передала, что ты хочешь поговорить со мной, отец, — проговорила она.

Чжао кивнул и предложил присесть на скамеечку.

Она покачала головой.

— Если не возражаешь, предпочитаю стоять.

— Как хочешь.

Он снял очки, энергично протер стекла, затем откашлялся.

— Через три дня я буду вынужден известить маркиза де Брага, — начал Чжао. — Я дал ему слово, что сообщу о твоем желании вступить с ним в брак.

— Я не могу пока решить, — быстро ответила девушка. — Я обдумываю предложение принцессы Ань Мень выйти замуж за ее кузена Шан-Вэя.

Выражение лица Сун Чжао не изменилось.

— Мне пришла на память, — сказал он, — басня про соловья, который вообразил себя совой. Он был убежден, что только он может подражать крику совы, но на самом деле продолжал петь по-соловьиному.

Лайцзе-лу опустила глаза и взглянула на кончики сандалий.

— Я не вправе дурачить тебя, отец, — проговорила она. — Да, это правда, я и не воспринимаю брак с Шан-Вэем серьезнее, чем брак с маркизом де Брага.

Отец вздохнул.

Она посмотрела на него, глаза ее стали огромными.

— Я отдала свое сердце, свою душу, да и свое тело единственному человеку. Я никогда не полюблю никого другого, и ни за кого другого не пойду замуж.

— Ты осложняешь ситуацию нам обоим, — сказал Чжао.

К глазам Лайцзе-лу подкатили слезы, моргнув, она не дала им выступить.

— Всю свою жизнь я относилась к тебе с почитанием и уважением, всю свою жизнь. Ни разу я не отступила от заповедей наших предков. Мои любовь и уважение к тебе как никогда велики, и как бы я себя не корила за неповиновение твоей воле, в этом деле я не могу тебе подчиниться, отец.

— Ты мое единственное дитя, — произнес Чжао, — с помощью мисс Сары я растил тебя после трагической смерти твоей матери. Я тоже следовал заповедям наших предков. Более того, я многократно умножил состояние, полученное в наследство. Верно, мне нравится жить в покое, но мне не нужно большее состояние, чем то, которым я уже обладаю. Я собрал его, чтобы обеспечить твое будущее и будущее моих пока нерожденных внуков. Какой прок от всего этого золота и серебра, если я обреку тебя На пожизненное несчастье?

— Отошли меня в наше имение в горах и оставь жить там в заточении до конца моих дней, если такова твоя воля. Отдай меня на публичное наказание кнутом на площади перед Храмом Неба, если ты таким образом желаешь наказать за непослушание. Я не стану роптать. Но я не выйду замуж за маркиза де Брага. И ни за кого, кроме Джонатана.

— Когда Джонатан попросил твоей руки, — сказал Чжао, — мое согласие было искренним. Изо всех известных мне молодых людей никто не восхищал меня в такой степени, как Джонатан Рейкхелл. Многие месяцы спустя после его возвращения в Америку, меня согревала и вселяла облегчение в душу мысль, что ты будешь жить далеко за пределами Срединного Царства, где вне всякого сомнения в скором времени разгорится ужасная война с «заморскими дьяволами». Однако Джонатан не оправдал наших надежд. Почти два года прошло с тех пор, как он уплыл, и за это время мы не получили от него ни единой весточки.

— Признаю, молчание Джонатана вызывает у меня недоумение и причиняет страдания, — сказала Лайцзе-лу. — Когда сюда вернулся Чарльз, я ожидала, что он привезет письмо от Джонатана, но он ничего не привез. Всякий раз, когда в Вампу приходил корабль компании «Рейкхелл и Бойнтон», я была уверена, что у капитана есть для меня письмо, но письма все не было и нет. Все что я могу сказать, так это то, что Джонатан все объяснит, когда сам приедет сюда.

Отец нежно проговорил:

— Он может и не приехать. Ты жила в изоляции от многих мирских реалий, поэтому не знаешь, какими вероломными и беззаботными могут быть мужчины.

— Благодаря урокам мисс Сары и Кая я узнала о жизни больше, чем ты думаешь, но клянусь, Джонатан приедет за мной. Поэтому прошу тебя, мой отец, откажи маркизу де Брага. Скажи, что больна, или политические условия слишком неустойчивы. Скажи ему что угодно, чтобы он хоть на время отстал от меня.

— Сколько времени тебе еще нужно? — страдая от боли, спросил Чжао.

— Каждое утро я просыпаюсь с уверенностью, что Джонатан вернется ко мне. Это не просто желание или надежда. Это реальность. Если случится так, что в какой-то день я проснусь без этого ощущения в моем сердце, тогда я буду знать, что ждала напрасно. И тогда, что бы меня ни ожидало, что бы со мной ни случилось, я поступлю так, как ты пожелаешь. Тогда я даже выйду замуж за маркиза де Брага, конечно, если такова будет твоя воля.

Он так сильно любил дочь, что не мог более видеть ее страданий и слышать ее жалоб.

— Хорошо, — сказал Чжао. — Буду ждать. Но только недолго. Я буду сдерживать маркиза столько, сколько смогу; но он человек большого влияния, и если Джонатан не объявится в скором времени, у меня не будет выбора.

Отец оказался гораздо щедрее, чем она думала; склонив голову в знак покорности его воле, Лайцзе-лу направилась на свою половину, даже не обратив внимания, что вдоль усыпанной гравием дорожки на клумбах буйно цвели цветы.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Толстый Голландец восседал в своем помпезном монаршьем кресле, посреди пышного тропического сада, разбитого во дворе собственного дома на окраине Джакарты, столицы Нидерландской Ост-Индии, и пребывал — в состоянии покоя и согласия с миром. Покуривая длинную черную манильскую сигару из яванского табака, с удовольствием потягивая фруктовый сок из высокого бокала, он получал полное удовольствие от его излюбленного времени дня — предобеденного часа, когда он размышлял с нежным предвкушением о еде, которую ему предстояло принять. Ворот рубашки был расстегнут, ее рукава закатаны, его голова покрывалась испариной от жары, и капли пота, выступавшие на его лысине, куском хлопковой надушенной ткани ему вытирала одна из его девушек-служанок, босая, в одной юбке по щиколотку из многокрасочного батика. Две другие девушки, одетые точно так же, обмахивали Толстого Голландца пальмовыми ветвями с листьями. Еще с полдюжины девушек сидели в ленивой позе на зеленой траве, ожидая его приказаний подать другую сигару или еще один бокал фруктового сока.