Саймон отвез меня в «Услады» в пять часов. И когда я услышала, как затихает стук колес отъезжающего экипажа, и повернулась, чтобы войти в дом, начинающий тонуть в опускающихся вечерних сумерках, я почувствовала, что моя отвага тает.

Но я заставила себя думать о Хейгар и Саймоне и, поднимаясь к себе в спальню, ни разу не оглянулась, хотя меня так и подмывало проверить — не крадется ли кто за мной следом.

За ужином мне казалось, что сэр Мэтью, Люк и Руфь исподтишка за мной наблюдают. Сара же, как ни странно, ни словом не обмолвилась о случившемся. Сама я, по-моему, вела себя совершенно непринужденно.

После ужина к нам заглянули на огонек доктор Смит и Дамарис. У меня не было сомнений, что доктора пригласила Руфь, сообщив ему о ночном происшествии. Когда тетушка Сара поднялась наверх, а Дамарис и Люк начали шептаться о чем-то своем, Руфь увлекла сэра Мэтью в сторону, и доктор подошел ко мне:

— Я слышал, ночью здесь был небольшой переполох?

— Да нет, пустяки! — поспешила я успокоить его.

— Ну, значит, вы уже оправились, — заметил он. — Миссис Грэнтли сочла нужным известить меня, я ведь просил ее присматривать за вами.

— Не было никакой нужды посвящать вас в эту ерунду.

— Вам, кажется, привиделся кошмар? Миссис Грэнтли выразилась именно так.

— Если бы мне что-то просто привиделось, я бы не бросилась прочь из комнаты и не стала будить весь дом. Я уверена, что это не был сон. Я не спала, а бодрствовала.

Доктор взглянул на остальных и понизил голос:

— Вы бы не могли рассказать обо всем по порядку?

И мне пришлось снова рассказывать все с самого начала. Он внимательно слушал, но своего мнения не высказал.

— Может случиться, что вы и сегодня будете неважно спать.

— Не думаю.

— Приятно видеть такую здравомыслящую юную леди.

— Я решила запирать на ночь двери и окна. Так что шутнику не удастся ко мне проникнуть. Следовательно, я буду в полной безопасности.

— А не хотите ли вечером принять снотворное?

— В этом нет необходимости.

— Но запаситесь им на всякий случай. Не стоит вам в вашем положении плохо спать две ночи подряд. Я захватил с собой лекарство.

— Мне оно не нужно.

— Иметь при себе снотворное нелишне. Поставьте пузырек рядом с кроватью и, если не сможете заснуть, выпейте содержимое. Сами не заметите, как заснете глубоким, крепким сном.

Я взяла крохотную бутылочку и опустила ее в карман.

— Спасибо, — сказала я.

— Не бойтесь, — продолжал доктор с улыбкой, — приняв снотворное один раз, вы, поверьте мне, не пристраститесь к нему. А для вас очень важно хорошо спать, побольше отдыхать и правильно питаться. Так что не воображайте, будто проявляете героизм, отказываясь от снотворного. Помните, что вы нуждаетесь в отдыхе и покое ради будущего ребенка.

— Вы очень внимательны, доктор Смит.

— Я очень хочу, чтобы у вас все было благополучно. Буду за вами приглядывать.

Вернувшись в свою комнату, я, как и обещала доктору, поставила пузырек у постели. Затем обыскала все углы и заперла двери. Улегшись в постель, я, вопреки ожиданиям, никак не могла заснуть. Начинала дремать и, вздрагивая, просыпалась, а мои глаза тут же обращались туда, где предыдущей ночью стоял монах.

Меня нельзя назвать слабонервной истеричкой. Просто со мной случилось странное происшествие, а после таких потрясений даже самые хладнокровные люди не сразу приходят в себя. Где-то в глубине дома часы пробили полночь, и я все же решила выпить лекарство доктора Смита. И вскоре уже спала глубоким, крепким сном.

Через несколько дней я совершенно оправилась, но продолжала быть начеку. Ничего похожего на случившееся в ту ночь больше не повторялось. Я запирала все двери и спокойно спала, уже не просыпаясь каждую секунду, чтобы оглядеть комнату — не прячется ли где призрак.

В доме больше не упоминали о происшедшем, а слуги, наверное, посудачили, посудачили — и успокоились на том, что с беременными женщинами чего только не бывает.

Тем не менее, я была полна решимости выяснить, кто же изображал того монаха, и, размышляя об этом как-то утром, вспомнила, что Хейгар говорила о сундуках, набитых старой одеждой. Вдруг в одном из них спрятана монашеская ряса? Если я ее найду, я окажусь на полпути к разгадке. А помочь мне в этом могла тетушка Сара. Так что я решила ее навестить. И вот после ленча, — а к столовую Сара не вышла, — я направилась к ней в восточное крыло.

Я постучалась в дверь комнаты, где она обычно вышивала, и с удовольствием услышала, что она у себя. Тетушка Сара очень обрадовалась моему приходу. Она не ждала, что я явлюсь сама, без приглашения.

— Ах, — воскликнула она, обойдя меня и встав между мной и дверью, как и в первое мое посещение, — вы пришли проведать мои вышивки!

— И вас, — ответила я.

Ей было приятно это услышать.

— Работа продвигается, — сказала она и подвела меня к скамье у окна, на которой лежало голубое шелковое покрывало для колыбели. Тетя Сара его штопала. — Почти закончила. — Она расправила его, чтобы мне было лучше видно.

— Какая тонкая работа! — восхитилась я.

— А я уж боялась за него, — заметила тетушка Сара.

— Боялись?

— Если бы вы умерли, вышло бы, что я зря потратила время.

Видимо, на моем лице выразилось изумление, и тетя Сара пояснила:

— Вы же выскочили босиком. Могли простудиться, заболеть и умереть.

— Выходит, вы знаете о том, что со мной случилось? — удивленно воскликнула я.

— А сколько я извела голубого шелка!

— Что вы думаете насчет… насчет этого ночного происшествия?

— Что все мои труды могли пойти прахом.

— Кто же рассказал вам?

— Ну ничего, покрывало пригодилось бы какому-нибудь другому младенцу. Младенцы рождаются часто, за ними дело не станет. — Глаза Сары расширились. — Может, теперь кто-нибудь у Люка родится. Как по-вашему, у него будут нормальные дети?

— Пожалуйста, перестаньте говорить так, будто моему ребенку не суждено родиться! — резко оборвала я старушку.

Тетя Сара отшатнулась, словно я ее ударила.

— Вы рассердились! Чего вы боитесь? — воскликнула она. — Когда люди боятся, они всегда сердятся.

— Я ничего не боюсь.

— Но вы сердитесь!

— Сержусь, когда вы так говорите о моем ребенке.

— Значит, вы все-таки боитесь! Сердятся те, кто боится.

Я поспешила перевести разговор на другую тему:

— Это покрывальце просто прелесть. Представляю, как оно будет нравиться моему ребенку.

Явно довольная, тетя Сара улыбнулась.

— Несколько дней назад я была у вашей сестры. Она мне рассказала, как однажды в Рождество, когда вы еще были детьми, Мэтью нарядился сэром Джоном.

Сара прикрыла рот рукой и рассмеялась:

— Они так поссорились! Хейгар разбила ему нос. Даже кровь шла, вся куртка была в крови. Гувернантка очень рассердилась. Весь день их держали на хлебе и воде. Понимаете, он нарядился… чтобы испугать ее… — Тетя Сара посмотрела на меня, нахмурилась, и я поняла, что ее поразило сходство этих двух происшествий.

— Ну и что… что ты собираешься делать, Хейгар? С этим… монахом?

Я не стала напоминать ей, что меня зовут Кэтрин. Вместо этого я сказала:

— Хочу попробовать разыскать монашеский костюм.

— Я знаю, где спрятана шляпа. Мэтью нашел ее при мне.

— А где монашеская ряса?

Тетушка Сара удивленно обернулась ко мне:

— Ряса? Рясы я никогда не видела. Там ее нет. Мэтью нашел шляпу и сказал, что напугает Хейгар, когда она ляжет спать. На этой шляпе такие красивые перья! Она и сейчас в сундуке.

— А где этот сундук?

— Хейгар, ну ты же сама знаешь! В маленькой комнате рядом с классной.

— Пойдемте заглянем в него.

— Теперь ты решила нарядиться и напугать Мэтью, да, Хейгар?

— Нет, я не собираюсь никого пугать. Просто хочу посмотреть на эти старые платья.

— Хорошо, — сказала она. — Пойдем.

И пошла вперед. Мы миновали классную комнату и детские и подошли к двери в конце коридора. Тетушка Сара открыла ее. В кладовке пахло затхлостью, будто в нее не заглядывали годами. Я увидела несколько больших сундуков, старую мебель и прислоненные к стенам картины.

— Когда мама поселилась в «Усладах», она везде поменяла обстановку, — объяснила тетя Сара. — Она говорила, что дом загроможден старой мебелью. Кое-что она велела спрятать здесь, кое-что перенесли куда-то в другое место. С тех пор все здесь так и стоит.

— Давайте покопаемся в этом сундуке.

Я заметила, что все вещи в кладовке покрыты топким слоем пыли, и внимательно огляделась. Ведь если кто-то недавно сюда наведывался, должны остаться следы. Но след был только на крышке сундука, у которого стояла тетушка Сара, и она сокрушенно глядела на свои руки.

— Какая пыль! — проговорила она. — Сюда давно никто не заглядывал. Может, даже с тех пор, как мы были детьми.

Поднять крышку оказалось не так-то просто. Она была тяжелая и ни за что не хотела поддаваться. Но все таки совместными усилиями мы с ней управились. Я стала рассматривать сложенную в сундуке одежду — плащи, туфли, длинные платья — и наткнулась на шляпу, при виде которой Сара испустила победный крик. Она надела ее на голову, и сразу показалось, будто она сошла с одного из портретов в картинной галерее «Услад».

— Воображаю, как Хейгар испугалась, — сказала я.

— Хейгар так просто не напугаешь. — Сара пристально смотрела на меня. — Некоторых запугать трудно. Сначала испугаются, а потом… потом оправятся и перестают бояться. Вот ты так, Хейгар.

Внезапно я ощутила, как душно в кладовке, какая странная эта стоящая передо мной женщина. Взгляд ее по-детски голубых глаз то казался блуждающим, то пронизывал насквозь. Нагнувшись над сундуком, она вытащила и набросила на себя шелковую мантилью. Голову ее все еще украшала шляпа.

— Ну вот, — произнесла она, — теперь я чувствую себя кем-то другим. Не самой собой, а кем-то, кто жил в этом доме давным-давно. Наверное, если надеваешь одежду других людей, сам становишься таким, как они. Впрочем, мантилья женская, а шляпа-то мужская! — Она рассмеялась. — Интересно, если надеть на себя монашескую рясу, почувствуешь себя монахом?