— Ночь такая темная, что ничего нельзя разглядеть.

— Тем лучше! Никто не должен видеть корабль…

В это мгновение из мрака возник человек в широком плаще.

— Киберон! — прошептал он.

Это был пароль, и д'Аше тут же ответил:

— Все в руке божьей!

— Надо торопиться, сударь. Прилив ждать не будет, да и ночка уж больно подходящая.

— Я готов…

Мятежник в последний раз прижал к груди плачущую Елизавету, поклялся ей в вечной любви и спрыгнул с тележки на земли.

— Не забывайте меня! — шепнул он на прощанье. — Скоро мы встретимся вновь!

Д'Аше растворился в ночи вслед за своим провожатым. Девушка пристально вглядывалась в темноту и увидела, как две другие тени отделились от скалы и присоединились к первым двум. Конечно, это были матросы! Успокоившись, мадемуазель де Монфике послала воздушный поцелуй дорогому беглецу и, хлестнув лошадь, направила тележку в Байе.

На следующий день по всей Нормандии разнеслась ужасная весть: на берегу у деревни Лангрюн нашли тело Робера-Франсуа д'Аше. Лицо у него было изуродовано тремя выстрелами, так что его с трудом удалось опознать. Кроме того, он получил две пули в грудь и несколько ударов кинжалом в спину. Убийство было таким подлым, что языки у людей развязались. Нашлись свидетели, которые видели, как ближе к вечеру бригадир Фуазон и двое жандармов направлялись к Лангрюну. После этого не осталось сомнений, что именно они подкараулили д'Аше. Потрясенная до глубины души Елизавета де Монфике рассказала, как она сама отвезла своего друга на роковой берег, где его дожидался «верный человек», о котором говорила мадам де Вобадон.

Вот тогда-то Альфред де Форминьи и вспомнил о странной встрече вечером 6 сентября. Он своими глазами видел, как убийца вышел из дома Шарлотты де Вобадон — той самой Шарлотты, которая ездила в Байе, чтобы выманить д'Аше из его убежища. Юноша почувствовал такое отвращение, что его любовь к молодой женщине тут же умерла. Он рассказал всем знакомым о своем приключении и тем самым предал бывшую возлюбленную общественному суду — через несколько часов в Байе и в Кане не осталось человека, который не знал бы о роли Шарлотты в убийстве д'Аше…

Какая непонятная бравада побудила маркизу де Вобадон появиться в тот вечер на людях? Желание бросить вызов толпе или же просто неведение? Уже несколько дней назад она договорилась пойти в театр с д'Оландо-ном и не сочла нужным менять свои планы — а возможно, не знала о распространившихся по городу слухах.

Правда, в течение всего дня Шарлотта не видела д'Оландона, хотя они договорились встретиться еще утром. Когда же удивленная этим обстоятельством молодая женщина послала к нему Бабетту, служанка вернулась с известием, что дома никого нет. Один из соседей сказал, что господин д'Оландон внезапно уехал в деревню по срочному делу.

— Уехал? Не предупредив меня? Надо полагать, дело очень срочное… — задумчиво произнесла Шарлотта. — Но это не имеет значения, я пойду без него! Приготовь платье.

— Мадам хочет выйти одна?

— А почему бы и нет? Не в первый раз! Кроме того, я ведь иду в театр, там я наверняка встречу десяток друзей, которые вполне заменят мне Оландона. Не хочется упустить такой случай: у меня новая шаль, и надо в ней показаться.

Эту шаль из великолепного пурпурного кашемира Шарлотта купила сегодня утром. Вещица была для нее дорога, однако молодая женщина считала, что с финансовыми затруднениями отныне покончено. К черту скупость! В этой кашемировой шали она будет выглядеть ослепительно.

Час спустя маркиза де Вобадон в роскошной шали на плечах появилась в своей ложе на первом ярусе. Глаза сверкали от возбуждения, и она как никогда была уверена в своей красоте. Наступил антракт, в партере мужчины поднимались с мест, переговаривались между собой или же направлялись к ложам, чтобы приветствовать прекрасных подруг. Царил обычный для театра гул: радостные восклицания, шелест шелка, треск вееров. Шарлотта с наслаждением внимала ему, приняв картинную позу у бортика ложи и не сомневаясь в успехе. Она обожала театр, а в этот вечер собралась самая блестящая публика.

И действительно, ее вскоре заметили. Кто-то крикнул:

— Смотрите! Это же Вобадон!

Все зрители, словно один человек, повернулись к ложе. Мгновенно воцарилась полная тишина, и в этом безмолвии явственно чувствовалась угроза. Молодой женщине внезапно стало страшно, она побледнела и сделала шаг назад, чтобы ухватиться за обитую красным бархатом спинку своего кресла.

Тогда тишина взорвалась проклятиями. Кулаки яростно вздымались, и триста глоток вопили в едином порыве:

— Долой предательницу! Долой женщину в красной шали! Эта шаль в крови д'Аше…

Только теперь Шарлотта все поняла и безумно испугалась. Однако она попыталась овладеть собой. Это не может продлиться долго, эти крики стихнут. Нужно сохранять спокойствие и делать вид, будто все это относится вовсе не к ней. Толпа всегда склоняется перед мужеством! И молодая женщина, надменно вскинув голову, вновь уселась в свое кресло.

Но крики лишь усилились. От партера до райка весь театр ревел и рычал:

— Смерть убийце д'Аше! Смерть предательнице! Повесить ее!

В криках этих звучала такая ненависть, что Шарлотта похолодела от ужаса и словно застыла в своем кресле. Внезапно она поднялась с побелевшим лицом — внизу, среди тех, кто с особой яростью вздымал кулаки и проклинал ее, она узнала Альфреда де Форминьи.

Тогда, судорожно запахнув шаль, Шарлотта бросилась к выходу под улюлюканье всего зала. Добравшись до дверей своего дома почти без памяти, она дернула за шнурок звонка, но в доме никто не отозвался. Наверное, Бабетта легла спать… или сбежала! Шарлотта машинально толкнула дверь, которая оказалась незапертой. Она вошла и стала подниматься по лестнице, но на площадке замерла, охваченная безумным страхом: перед ней в луже крови лежал заколотый кинжалом д'Оландон.

Со стоном ухватившись за перила, Шарлотта закрыла глаза, а когда снова открыла их, вскрикнула от ужаса: на пороге спальни появился человек с обнаженной шпагой в руке. Это был шевалье де Брюслар. В его зеленых глазах полыхали молнии, а мужественное лицо выражало такую ненависть и презрение, что Шарлотта затрепетала. Она поняла, что он знает все. Он убил д'Оландона и сейчас убьет ее. Она не могла отвести глаз от его шпаги…

Однако Брюслар вложил шпагу в ножны и ногой подтолкнул к Шарлотте полотняный мешочек, в котором что-то звякнуло.

— Берите, это ваше! — сказал он с невыразимым отвращением. — Простите, что не подал вам его, но я не люблю пачкать руки.

— Робер! Умоляю тебя…

— О чем, мадам? Чтобы я убил вас и избавил тем самым от вечного позора? Признаюсь вам, что я так и хотел поступить, когда пришел сюда. Но тут явился этот господин… с этим мешком, и я подумал, что надо расплатиться с ним за труды. К несчастью, у меня был лишь один кинжал, который вы видите теперь в его груди. Осталась только шпага… но я слишком ею дорожу, чтобы замарать ее кровью такой женщины, как вы.

— Почему ты не хочешь меня выслушать? Кто тебе сказал, что я виновна?

— Кто? Да об этом говорит весь город, вся провинция до последнего крестьянина! В Нормандии не осталось клочка земли, который не взывал бы к мщению.

— Меня уверили, что д'Аше не убьют, а просто посадят в тюрьму, чтобы он больше никому не вредил… — жалобно пролепетала Шарлотта.

— С каких это пор Фуше проникся милосердием? — насмешливо бросил Брюслар. — Я не стану убивать вас, мадам, потому что вас ждет куда более суровое наказание. Жизнь вам будет сохранена, но я приказываю вам навсегда покинуть этот край. Если завтра я найду вас здесь, то выгоню из города у всех на глазах. Разумеется, вы можете обратиться к вашим новым друзьям, чтобы меня тоже зарезали… как д'Аше. Скажите им, пусть завтра устроят засаду в вашем доме, в этот же час!

Впервые маркиза осознала всю тяжесть своего преступления, ибо прочла приговор в глазах единственного мужчины, которого любила. В полном отчаянии она бросилась на колени перед шевалье и попыталась поймать его руку.

— Не осуждай меня, не выслушав, Робер! Вспомни, что я тебя люблю… и что ты тоже любил меня!

— На вашем месте, — процедил Брюслар, — я бы не стал напоминать о своей любви. Мне стыдно, что я внушил вам такую страсть. Что до меня… нет, мадам, я никогда, слава богу, не любил вас! Прочь с дороги!

Грубо оттолкнув с мольбой простертые к нему руки, он начал спускаться по лестнице, но на последней ступеньке остановился.

— Не забудьте: вы должны уехать не позднее завтрашнего утра! И считайте, что вы дешево отделались!

Через мгновение он исчез. Дверь с треском захлопнулась, и этот звук разнесся по дому, в котором остались только окровавленный труп и распростертая на полу женщина, напоминавшая надгробное изваяние…

На рассвете следующего дня Шарлотта де Вобадон навсегда покинула Кан. Она попыталась найти убежище в Париже, поскольку в большом городе было проще скрыть позорную тайну. Сняв небольшой домик в Бельвиле, она присвоила себе славное имя дяди, адмирала де Турвиля, в надежде, что все забудут о Вобадон. Однако секрет женщины в красной шали был в скором времени раскрыт, и вокруг Шарлотты образовалась пустота. Из ее двух сыновей младший умер в Кане несколько лет спустя, а старший доблестно служил Наполеону: он был капитаном драгунского полка Императорской гвардии и кавалером ордена Почетного легиона. Но Теодор де Вобадон ни разу не переступил порога парижского дома своей матери…

В одно зимнее утро 1848 года Шарлотту де Вобадон обнаружили мертвой в комнате, буквально заросшей грязью. Но мертвое лицо было нарумянено, как у деревянной куклы, и ни единого седого волоса не было в густых рыжих волосах. Она лежала с широко раскрытыми глазами, судорожно прижимая к груди наполовину истлевшую шаль из красного кашемира…