— Мистер Фаллон рассчитывает на свежий подход.

Сиранни покачал головой.

— Что ему у тебя понравилось, так это древность как фон для порнографии. Тебе нужно опуститься до уровня потребителя. Если ставить фильм так, как ты написал, получится учебное телевидение. Нас должно в первую очередь интересовать, чем Фрина занимается в спальне. Здесь нет противоречия. Все-таки она была шлюхой.

— Не совсем.

— Можешь сколько угодно называть ее «куртизанкой» — суть останется та же. Слова словами, а как дойдет до дела — вынь да положь в натуральном виде. Иначе — обман потребителя.

Спустя три дня Полу дали прочитать отредактированный сценарий. С каждой страницей его удивление возрастало. Сиранни ухитрился, сохранив основную сюжетную канву, сделать из сценария нечто прямо противоположное.

Он застал Эда Сиранни за разговором с элегантным джентльменом лет шестидесяти.

— Привет, Пол. Познакомься с Фрэнком Мердоком.

На Мердоке был шитый на заказ костюм и рубашка в очень тонкую полоску. Из-под рукавов выступали манжеты, застегнутые изумительно красивыми запонками. Он был высокого роста, но — видимо, из-за смещения шейного позвонка — немного сутулился.

— Скорее всего Фрэнк будет ставить «Историю».

Пол пожал Мердоку руку.

— Вы не тот Фрэнк Мердок, который поставил «Бал теней» и «Страна моя!»?

— Каюсь.

Пол всеми силами старался не показать свое волнение.

— Почту за честь работать с вами, мистер Мердок. Несколько лет назад я в пятый раз смотрел «Страна моя!». Это настоящий шедевр.

Мердок невольно улыбнулся.

— Если вы собираетесь продолжать в том же духе, зовите меня Фрэнком.

— Прочел сценарий? — осведомился Сиранни.

— Да.

— Выкладывай как на духу. Здесь все свои.

— Он изменился до неузнаваемости. Теперь там больше порнографии, чем истории.

— Так и задумано. Фильм не должен сильно отличаться от нашей обычной продукции. История — камуфляж. Мы продаем старый товар в новой упаковке. Фрэнк, ты прочел сценарий. Что скажешь?

— Годится — если не считать незначительных поправок.

Пол был огорошен.

— Вы собираетесь ставить его в таком виде?

— Приходилось и похуже. Слышали о «Неравном браке»?

— Одна из ваших ранних лент. Еще до этапных постановок.

— Так вот, «Неравный брак» принес мне больше баксов, чем те две хваленые картины вместе взятые. Знаете почему? Там были показаны лесбиянки.

Пол вздрогнул: это слово напомнило ему, зачем он здесь.

— Публика хочет смотреть такие фильмы, — продолжал Мердок. — Так почему не уважить? Естественно, мы стараемся соблюсти художественность. В этом вся разница.

Полу стало тошно. Фрэнк Мердок поставил два фильма, неизменно включаемые в двадцатку лучших кинокартин за всю историю Голливуда. Благодаря своему гению, он создал настоящие произведения искусства, с яркими человеческими характерами. Как мог такой человек опуститься до простого сводника?

— Если вы оба так думаете, значит, я не прав.

Мердок кивнул — как бы затем, чтобы его успокоить.

— На экране все будет выглядеть иначе. Конечно, я — за художественность. В известных пределах.

Сиранни откровенно ухмыльнулся.

— Не переусердствуй по части художественности, Фрэнк. Зачем отвлекать потребителя от того, за что он, собственно, и платит деньги?

Покидая вместе с Мердоком его кабинет, Пол предложил зайти выпить.

— Вынужден отказаться. Я сижу на тонике с лимоном.

— Тогда, может, как-нибудь пообедаем вместе? Я бы с удовольствием поговорил о вашем творчестве.

— Я не любитель ворошить старое. Будущее — вот что меня волнует. Кстати, я говорил серьезно: мне понравилась ваша сценарная разработка. Там есть нечто такое, что поднимает ее над общим уровнем. Уверен — мы сработаемся.

— Спасибо. Неужели вы будете сами ставить все эпизоды?

— Естественно.

— Это отнимет много времени.

Мердок усмехнулся.

— Если вы хотите знать, не помешает ли это моей работе над каким-нибудь художественным фильмом, — так нет. Не помешает. Голливуд — город теней. Я давно подумывал об этом новом бизнесе. Снял пару видеороликов — правда, просветительского характера.

— Это совсем другое.

— Разница не столь велика, как вам кажется, особенно в технологии. Зато аудитория — гораздо шире. Естественно. Людям не нужно прививать интерес к сексу.

— Убежден — миллионы кинозрителей ждут от вас новой картины типа «Бала теней».

— Я бы не поручился. Кассовый успех этой ленты был весьма скромным.

Они остановились у входа в кабинет Пола.

— Позвольте в двух словах рассказать вам правдивую историю, — сказал Мердок. — Это случилось со мной. Я начинал как простой монтажер, потом получил возможность снять дешевую ленту. Она принесла кое-какую прибыль…

— «Орлиное гнездо»?

— Точно. Это было много лет назад. К тому времени, как я приступил к работе над «Балом теней», я уже был кумиром интеллигенции, но голливудские магнаты по-прежнему воротили от меня нос. «Страна моя!» практически не принесла барышей.

— И тем не менее это шедевр. Из тех, что раздвигают горизонты.

— Возможно. Он действительно имел успех у передовой части общества. Но, сказать по правде, я сам понимал далеко не все, что они писали.

— Ни за что не поверю.

— Я — профессиональный кинорежиссер и работаю не на той волне, что эти грифы от культуры, почитающие себя лучше других только потому, что «секут» в Бартоке и почитывают «Нью-Йорк ревью».

— Это лучше, чем «сечь» в порнографии и почитывать Уильяма Грэхема Притчетта.

— Что такое порнография? Слово само по себе ничего не значит. По-вашему, это что-то внешнее? Нет. Это здесь, внутри. — Мердок похлопал себя по груди.

— Наверное, — вяло откликнулся Пол.

Он был уверен: вопреки цинизму Мердока, им удастся сообща создать нечто стоящее — несмотря на предельно уплотненный график съемок, привычку персонала халтурить и ориентацию начальства на низменные вкусы. В конце концов условия работы в Голливуде на первых порах не слишком отличались от этих. Всем приходилось выдерживать общую линию на нескончаемые погонные метры слащавой пошлятины. Но среди ширпотреба попадались превосходные фильмы, которые выворачивали зрителя наизнанку и возвращали в прежнее состояние — хоть чуточку, но облагороженными.

Мердок лукаво усмехнулся — словно прочитал его мысли.

— Пожалуй, мы и впрямь сможем пригодиться друг другу.

Глава 5

Секретарша приоткрыла дверь.

— Можно запускать, мистер Фаллон?

— Давайте.

Откинувшись в кресле, он ждал появления следующей девушки. Они проходили перед ним, как на параде, нескончаемой чередой. Казалось, не было ни одной модели, шоу-герл, стройной секретарши, юной старлетки или начинающей увядать актрисы, которая не считала бы себя достойной воплотить ослепительный идеал физической красоты, носивший имя Фрины. Большинство девушек уже прошли пробы у режиссера-постановщика Фрэнка Мердока и его помощника по набору труппы Линды Джером. Но окончательное решение принимал художественный руководитель Том Фаллон после личного собеседования.

Из просторной приемной в глубине здания претенденток на роль проводили по длинному коридору в его кабинет. В приемной ждало не менее дюжины девушек. Фаллон отнюдь не горел желанием с ними побеседовать. Их чары на него не действовали. С равным успехом все эти красотки могли быть мясными тушами, не умещающимися на полках рефрижератора. Но после утверждения сценария следующим важным шагом был подбор актеров, а «История» требовала более тщательного подхода, чем их прежние фильмы. В сериале типа «Девушки в городе», где в каждом эпизоде были задействованы две девушки с разными мужчинами, процедура отбора носила формальный характер. Менялись только ситуации, да и они были достаточно избитыми. Девушки демонстрировали весь известный им репертуар сексуальной техники. Каждая серия была похожа на другие — менялись лишь лица и фигуры. Другое дело — «История». Для себя Фаллон обозначил ее жанр как «порнография плюс». В «плюсе»-то все и дело. У молодого Пола Джерсбаха был «класс», это ощущалось во всем, что он делал. Взяв в руки сценарий, Фаллон мгновенно чувствовал разницу. Ингредиенты оставались прежними — об этом заботился Сиранни, — но присутствовал какой-то неуловимый дух, витавший над каждой страницей. Жаль будет утратить его на следующих стадиях производства. Вот почему для постановки нового сериала он нанял Фрэнка Мердока и немного увеличил смету.

Рынок порнографии был чрезвычайно динамичен. Надвигался бум, и каждый задрипанный режиссер норовил вскочить на подножку. Через какой-нибудь год слабых ждут банкротства, разукрупнения и слияния. Фаллон не сомневался: «Конфиденциальным кассетам» это не угрожает.

Он восседал в огромном плюшевом кресле, поставленном между двумя огромными, от пола, окнами, за которыми открывалась великолепная панорама города. В противоположном углу кабинета стояли письменный стол и стул. На стенах красовались памятные медали и дипломы — дорогие сердцу сувениры его юности, сопровождаемые газетными заголовками: «Триумфальный рывок Фаллона на 68 ярдов обеспечивает его команде призовую сахарницу!» Как полузащитник команды Алабамского университета, Том Фаллон принимал участие в чемпионате страны, был одним из основных претендентов на кубок Хайсмана; впереди маячило звездное десятилетие в качестве профессионала. Однако травма колена, полученная на последних минутах финальной игры за честь университета, поставила крест на его спортивной карьере. После операции он смог нормально ходить, но колено стало слишком хрупким для грубых видов спорта.