— Именно так.

— И каков же был результат?

— Поразительный!

— Значит, мадам Килинг теперь может в течение некоторого времени не опасаться старости?

— Не «в течение некоторого времени», а в период, пока будет продолжаться лечение. Оно должно быть систематическим и беспрерывным.

— А если оно будет прервано?

Доктор Зарник, помолчав, задумчиво ответил:

— Именно в этом, полагаю, заключается весь драматизм нынешнего психологического состояния мадам Килинг. Я был вынужден решительно прервать курс лечения на двадцать девятом сеансе, 23-го июня.

— Почему же?

— Давайте прежде осмотрим лабораторию.

— Поскольку вы утверждаете, что лечение шло успешно до 23-го июня, как выглядела мадам Ида?

— Уже после первых шести сеансов она была такой, как на показанной вами фотографии.

— Но на фотографии ее дочь Эдит!

— Тем не менее утверждаю, что это фото моей пациентки.

— Вы смеетесь надо мной, доктор? Я же сам фотографировал жену месяц назад в Белладжио.

— Мы еще вернемся к этому вопросу, месье. Следуйте за мной, пожалуйста. Лаборатория за домом в глубине сада.

То, что он называл с некоторым пафосом «лабораторией», представляло собой дощатый барак, похожий на легкие сооружения, какие обычно возводят за несколько часов для приема беженцев.

Оказавшись внутри, Жофруа начал задыхаться от царившей там жары.

— Некоторые из моих маленьких пациентов очень чувствительны, — произнес доктор, смеясь. — А поскольку я хочу, чтобы они умерли своей смертью, прожив долгую жизнь, то должен предпринимать массу предосторожностей…

В больших клетках, стоявших вдоль задней стены барака, бегали кролики, морские свинки, белые мыши и крысы. Глядя на них с какой-то трогательной нежностью, Зарник пояснял:

— Благодаря им, мне удалось получить положительные результаты.

Пока доктор подробно рассказывал о своем методе, Жофруа тупо рассматривал клетки с животными.

— И сколько времени вам бы потребовалось на весь курс? — наконец спросил он.

— Его нельзя было прекращать.

— Тогда почему вы его приостановили 23-го июня?

— Я уже говорил о состоянии сердца мадам Килинг. В тот день передо мной возникла дилемма: сделать двадцать девятую инъекцию, рискуя жизнью пациентки, или же прекратить лечение, причем удивительные результаты омоложения исчезли бы.

— Доктор, вы же провели предварительное обследование мадам Килинг, перед тем как приступить к лечению? Предполагаю, что вы применили ваш метод, только убедившись в отсутствии противопоказаний?

— Само собой разумеется, месье. Однако в период между предпоследним и последним визитами в сердечно-сосудистой системе мадам Килинг произошли необратимые изменения. До настоящего времени мне непонятна их причина…

Когда они шли назад, Жофруа сказал:

— Мне кажется, я достаточно понял ваши пояснения. Один вопрос. Инъекции, вводимые мадам Килинг, состояли из смеси клеток животных?

— Нет, я использую человеческие гормоны. Я беру их у тщательно отобранных доноров, находящихся в прекрасной физической форме. Как правило, я сам длительное время слежу за состоянием их здоровья. Конечно, это достаточно дорого, но у меня не создалось ощущения, что мадам Килинг смущала материальная сторона.

— Вы правы: если и есть на свете женщина, которой под силу выдерживать подобные расходы, то это именно она.

— Я никогда не стремился сделать ее тридцатилетней. Просто пообещал поддерживать ее нынешний, более чем завидный уровень жизненных сил и внешность. Ведь она была еще красива, привлекательна… Но результаты лечения превзошли все мои ожидания: начался процесс омоложения.

— Это действительно невероятно…

— Всего-навсего одно из случайных и чудесных откровений науки в момент, когда его уже и не ждешь. Так вот, внешне мадам Килинг стала выглядеть тридцатилетней уже после шести месяцев лечения.

— Иными словами, она помолодела как минимум на пятнадцать лет?

— Скажем, на двенадцать… Когда мадам обратилась ко мне, она выглядела моложе своего возраста.

— Неужели вы приступили к такому, скажем, опасному эксперименту, не заручившись письменным согласием мадам Килинг?

— Разумеется, нет. Мы составили обстоятельную бумагу. Правда, мадам выдвинула одно условие: никому и ни при каких обстоятельствах не показывать этого документа. Она очень боялась, что история ее омоложения может попасть в прессу. Но полагаю, что необъяснимое молчание мадам Килинг после смерти единственной дочери просто обязывает меня ознакомить вас с этим документом. Тем более что вы являетесь ее близким родственником. При этом позволю себе выдвинуть одно условие: поклянитесь честью, что, прочитав это заявление, вы никогда и нигде не будете на него ссылаться и, более того, забудете о его существовании. Пообещайте также не признаваться мадам Килинг, если отыщете ее, что вы в курсе нашего соглашения. В противном случае последствия могут оказаться трагическими. Как я понимаю, и вы этого не можете не знать, она способна не только затаить на меня глубокую обиду, но и пойти на всякого рода действия, чтобы завладеть этим неопровержимым доказательством секрета ее молодости…

— Но если мадам Килинг не возобновит лечения, она начнет стареть?

— Несомненно… Опасаюсь, как бы этот процесс не оказался более прогрессирующим, нежели естественное старение.

Подойдя к сейфу, доктор набрал шифр, открыл бронированную дверцу, взял два конверта и подал Жофруа.

— Прочитайте сначала заявление мадам Килинг от 13-го марта прошлого года, в котором она говорит о добровольном желании испытать на себе новый метод омоложения.

Держа дрожащей рукой исписанный лист бумаги, Жофруа прочел:

«Я, нижеподписавшаяся Ида Килинг, проживающая по адресу: Париж, авеню Монтень, 63, настоящим заявляю, что сознательно и добровольно обратилась к доктору Зарнику с просьбой испытать на себе полный курс лечения, разработанный вышеназванным доктором с целью омоложения живых существ.

Заявляю также, что доктор Зарник неоднократно предупреждал меня о возможных негативных последствиях этого курса лечения, учитывая, что данный препарат впервые применяется на человеке. С момента данного заявления я принимаю на себя полную ответственность за возможные последствия лечения.

Составлено в Париже 13 марта в 15 часов дня при полном осознании своей интеллектуальной и физической дееспособности.

Ида Килинг»

Не было никаких сомнений в подлинности документа. Размашистый почерк, а также подпись несомненно принадлежали Иде.

Звук закрывающегося сейфа как бы дал Жофруа понять, что аудиенция завершена. Несколько побледневший, он поднялся.

— Благодарю вас, доктор, что согласились со мной встретиться.

— Я только выполнил свой долг, месье, — ответил Зарник. — Мне бы очень хотелось надеяться, что мои пояснения помогут вам в поисках мадам Килинг. И поверьте — нельзя терять ни минуты.

Истина

Когда Жофруа вышел от доктора Зарника, он чувствовал себя постаревшим лет на десять. В его голове все странным образом перепуталось: объяснения доктора, какие-то медицинские термины, слова Иды, переданные Зарником. Ему пришлось сделать неимоверное усилие над собой, чтобы как-то собраться с мыслями и расположить в хронологическом порядке все события, о которых он только что услышал. Конечно, в основе всего случившегося должна была лежать главная причина, толкнувшая Иду на первый визит к врачу-иностранцу, за которым и последовал весь этот поразительный дьявольский водоворот.

Итак, Ида позвонила Зарнику три месяца спустя после знакомства с ним у Орницких, а именно, шестого марта. Жофруа словно током ударило: как раз за день до этого Лиз, горничная Иды, вызывающе заявила ему об отъезде своей хозяйки за границу.

Теперь он был почти уверен — Ида все-таки осталась в Париже. Иначе она не смогла бы явиться неделю спустя в лабораторию на авеню Сен-Клуд, чтобы написать это безумное заявление и получить первую инъекцию. Вполне вероятно, что она и не уезжала из страны. Во всяком случае в первые три месяца лечения, когда инъекции требовалось производить еженедельно. Впоследствии же, когда интервал увеличился до двух недель, Ида, возможно, и выезжала на какое-то время за границу. Конечно же, эти отлучки могли быть весьма непродолжительными и только в пределах Европы. Трудно предположить, чтобы она решилась на краткосрочные утомительные поездки в нелюбимую ею Америку. Да и отдаляться от того, кто пытался вернуть ей радость жизни, было бы с ее стороны неразумным. Ведь курс омоложения стал для нее главным смыслом существования.

После полугода лечения проявились первые поразительные результаты. Интервал между инъекциями составил уже месяц. Возможно, тогда Ида и отправилась в США, в свою Флориду, откуда и прислала последнюю открытку дочери, приехавшей во Францию. Однако это было только предположение.

Чем больше Жофруа размышлял над этой поразительной тайной, тем яснее ему становилось, что Ида никуда не уезжала из Франции, а укрылась под чужой фамилией. Это объяснило бы и ее поездку в Биарриц, и странное молчание ее друзей и знакомых в США, несмотря на объявления, опубликованные там почти во всех крупных газетах.

Если Ида во Франции, надо ее отыскать во что бы то ни стало. Во-первых, ее следовало убедить в необходимости заняться собой, своим здоровьем, а во-вторых, выяснить, почему она не дала о себе знать после смерти единственной дочери. Зарник прав — нельзя терять ни минуты. Но с чего начать? Впрочем, существует множество специальных служб, занимающихся подобного рода поисками. Есть частные сыскные агентства. Однако не обязательно обращаться в частное бюро, ведь государственные более надежны и лучше организованы. И вновь в его голове всплыло слово, неоднократно приходившее на ум в течение этих последних недель: полиция.