Джон Пэрис - Кимоно

Добрая японская леди с очень длинным, рябым от оспы лицом сидела у ее кровати и говорила ей по-английски. Асако заметила, что сиделки и доктор держались очень почтительно перед этой леди и что после ее ухода стали гораздо внимательнее к ней, чем до этого. Знакомое имя вынырнуло из ее памяти, как быстрая ящерица из своей норки; но прежде чем сознание успело схватить его, оно ускользнуло опять в область забвения.

Две английские леди приходили вместе: одна старше, другая моложе. Они говорили о Джеффри. Джеффри был одной из романтических фигур на часовом циферблате ее памяти. Они говорили хорошие вещи о Джеффри, но она не могла припомнить, что именно.

Однажды японская леди с испорченным лицом и одна из сиделок помогли ей встать с постели. Ее колени дрожали, и в ноги как будто вонзались иголки и сосновая хвоя; но кое-как она держалась на них. Ее одели. Потом леди завернула ее в большое меховое пальто; и, поддерживая с обеих сторон, ее вывели на открытый воздух, где ожидал великолепный автомобиль. Вокруг него собралась толпа, но ее не подпускала близко полиция. Когда Асако вошла внутрь, она услышала, как застучала машина.

— Аса-сан, — сказала леди, — разве вы не помните меня? Я госпожа Саито.

Конечно, Асако припомнила теперь — весеннее утро, Джеффри и маленькие карликовые деревья.

Интерес дела об убийстве Ито сослужил Асако хорошую службу. Ее друзья в Японии забыли о ней. Они воображали, что она вернулась в Англию с Джеффри. Реджи Форсит, который один знал подробности ее положения, оставил свое место секретаря в день объявления войны и уехал на родину, чтобы присоединиться к армии.

Утренние газеты от третьего января со своим раздутым отчетом о таинственном доме на берегу реки и японской леди, не умеющей говорить по-японски, поразили неожиданностью знакомых Баррингтонов и особенно леди Цинтию Кэрнс и госпожу Саито. Обе леди предприняли расследование и узнали, что Асако лежит, опасно больная, в тюремной больнице. Несколько дней спустя, когда был арестован Танака и вполне сознался в совершенном преступлении, господин Саито, который знал, насколько подозреваемые находятся в руках ревностного прокурора, лично явился к министру юстиции и обеспечил Асако скорое освобождение.

— Эта девушка, — объяснял он министру, — имеет особую ценность для нашей страны. Она вышла замуж за англичанина, который будет когда-нибудь пэром Англии. Это брак, имеющий политическое значение. Он доказательство равенства цивилизации Японии и других великих держав. В высшей степени важно, чтобы Асако была отослана в Англию как можно скорее и чтобы она там хорошо отзывалась о Японии.

Так Асако была освобождена из тисков прокурора, и ей в собственность была отдана прелестная маленькая спальня в европейском крыле жилища Саито.

Дом стоял на высоком холме; и Асако, сидя у окна, могла наблюдать разнообразие жизни улиц внизу: мелькающие трамваи, повозки, носилки и рикши. Налево был лабиринт маленьких домиков из светлого белого дерева, блестящих и новеньких, как игрушки, с игрушечными вечнозелеными растениями и соснами, высовывающимися из их узких садиков. Это был квартал гейш, где целый день звучала музыка самисена и писклявые голоса. Направо была большая, с серыми стенами начальная школа, которая, с правильностью морских приливов и отливов, принимала в себя и выливала на улицу поток мальчиков в синих пальто и девочек, одетых в сиреневые одежды.

Чета Саито, несмотря на их колоссальное богатство и политическое значение, были простыми, непритязательными людьми; казалось, что они целиком отдались своим детям, своему саду, своим карликовым деревьям и испанским собакам. Они легко исполняли свои социальные обязанности, хотя их дом стал настоящей Меккой для бедных родственников, ищущих всяческой помощи. Они давали щедро и принимали гостеприимно. Хорошее настроение было господствующим в доме, потому что муж и жена были старыми товарищами и преданными друзьями.

Господин привел своего племянника и вместе с тем секретаря, очень милого молодого человека, к Асако.

— Аса-сан, я хотел бы, чтобы вы рассказали мистеру Сакабе все о доме Фудзинами и об их образе жизни.

Так Асако передала свою историю этому внимательному слушателю. Может быть, к счастью ее послужило то, что она не могла читать японских газет, потому что многие части ее рассказа о собственных приключениях воспроизводились почти дословно в ежедневных изданиях. Саито управлял из-за кулис громким судебным процессом, который стал известен под именем «аферы Фудзинами». Потому что ему самому надо было расплатиться с кое-какими политическими долгами, и случай с Асако был для него положительно помощью свыше.

Танаку судили за убийство; но было установлено, что он убил Ито, защищая честь своей госпожи; и суд приговорил его только к одному году принудительных работ. Но огромное дело о подкупах Фудзинами, развившееся из процесса об убийстве, сокрушило кабинет министров, местного губернатора и массу более мелких чиновников. Это отразилось и на положении Йошивары. Громкий процесс много содействовал тому, что был положен конец и публичным процессиям ойран и выставке проституток в витринах их домов. Да, по всей вероятности, только вопрос времени закрытие и самих «кварталов наслаждения» и необходимость для порока стать тайным. Мистера Фудзинами Гентаро приговорили к трем годам тюремного заключения за раздачу взяток.

Между тем госпожа Саито связалась письменно с леди Эверингтон в Англии. В одно ясное мартовское утро она вошла в комнату Асако с маленьким цветочным горшком в руке.

— Посмотрите, Аса-сан, — сказала она своим странным грубым голосом, — вот первый цветок Нового года, цветок сливы. Это цветок надежды и терпения. Он расцветает, когда снег еще покрывает землю и нет ни единого зеленого листка, чтобы прикрыть его.

— Как хорошо пахнет! — сказала Асако.

Ее хозяйка процитировала знаменитые стихи японского изгнанника и государственного деятеля Сугавара Но Мичизане:

— Асако, милая, — продолжала госпожа Саито, — хотели бы вы поехать в Англию?

Сердце Асако сильно забилось.

— О, да! — отвечала она радостно.

Ее хозяйка с упреком вздохнула. Она так старалась сделать приятной жизнь ее маленькой гостьи; но по самому тону голоса было ясно, что Япония никогда не станет для нее родной.

— Госпожа Самедзима и я, — продолжала японская леди, — организовали отряд Красного Креста с двадцатью пятью сестрами милосердия для отправки в Англию и во Францию. Все они очень хорошие, умные девушки из лучших семейств. Мы хотели выразить японские симпатии к бедным солдатам, которые переносят столько трудов; и мы хотим, чтобы наши девушки знали правду о войне и умели наладить лазарет в военное время. Мы думали, что вам приятно будет ехать с ними в качестве гида и переводчицы.

Не хватило бы слов описать, с какой радостью Асако приняла это предложение. Кроме того, она получила известие о Джеффри. Пришло письмо с благодарностью за рождественский подарок.

«Дорогая маленькая Асако, — писал ее муж, — так мило с вашей стороны и так похоже на вас вспомнить обо мне во время Рождества. Я надеюсь, что вы очень счастливы и весело проводите время. Теперь в Англии очень скучно, потому что идет война. Она была объявлена прежде, чем я вернулся домой; и я сразу же присоединился к моему старому полку. Жизнь у нас очень деятельная. Почти половина моих собратьев офицеров убиты; и я теперь полковник. При этом я сделался также и лордом Брэнданом. Мой отец умер в конце прошлого года. Бедный старый отец! Эта война — ужасное дело; но теперь мы их побьем. Мне будет даже грустно, когда это окончится, потому что теперь мне есть что делать и о чем думать. Реджи Форсит со своим полком в Египте. Леди Эверингтон пишет вам. Я на севере Франции и много говорю по-французски.

Есть ли вероятность, что вы приедете в Англию? Пишите мне скорее.

Ваш любящий Джеффри».

С этим письмом, которое она положила на сердце, Асако почти уже не могла восхищаться цветами сливы. С очень большим трудом могла она сосредоточить внимание, чтобы дать маленьким детям Саито ежедневный урок французского и английского языка.

Долгие прогулки в автомобиле по оживающим весной местам, к красивому ущелью Мияношита или к бухтам Оисо, где у графа Саито была летняя вилла, ежедневные игры с детьми в «висячих» садах, очаровательное общество карликовых деревьев и черных собачек, и желанное отсутствие шпионажа и назойливости скоро опять восстановили здоровье Асако.

— Маленькая Аса-сан, — сказал однажды господин Саито, приглашая свою гостью сесть рядом с ним на террасе, на солнышке, — вы будете счастливы вернуться опять в Англию?

— О, да, — ответила девушка.

— Это прекрасная страна, благородная страна; и вы будете рады видеть снова вашего мужа?

Асако покраснела и опустила голову.

— Я не думаю, что он и теперь мой муж, — сказала она, — но я так хотела бы видеть его!

— Я думаю, он тоже очень хочет видеть вас. Моя жена получила письмо от леди Эверингтон, и она говорит, что он был бы очень рад, если бы вы вернулись к нему.

Саито подождал, чтобы эта радостная весть произвела свое действие, и потом прибавил:

— Аса-сан, вы едете, чтобы быть знатной английской леди; но вы всегда останетесь и японкой. В Англии вы будете чем-то вроде японского посланника. Так вы никогда не должны забывать о стране вашего отца, не должны говорить о ней плохо, хотя вы и страдали в Японии. Вы понравитесь англичанам; и от этого они будут любить и Японию; и две страны станут рядом, как это и нужно, подобно двум друзьям. Англичане — очень великий народ, величайший из всех; но они так мало знают о нас, на Востоке. Они думают, что если мы желтые, так уже поэтому стоим ниже их. Может быть, когда они увидят японскую леди женой одного из пэров, играющей роль в обществе, они поймут, что японцы не так уж низки; потому что англичане очень уважают пэров. Япония гордится именем младшего брата Англии, но старший брат не должен забирать себе все наследство. Он должен довольствоваться частью. Ведь возможно, что он не всегда будет более сильным. Эта война сделает Европу слабее; она же сделает Японию сильнее. Произойдет большая перемена в мире, и больше всего в Азии. Уже говорят народы Азии: почему эти белые люди должны управлять нами? Они не умеют управлять сами собой; они дерутся между собой, как пьяные; их время проходит; уже прошло. Потом, когда белые правители будут выгнаны из Азии, Япония станет действительно очень сильной. Скажут тогда, что Англия, старший брат, удалилась от дел, а Япония, младший брат, теперь глава семьи. Я думаю, что вы доживете и увидите это, Аса-сан. И уж наверное увидят ваши дети.