Мне стоило довериться своим инстинктам, стоило прислушаться к предупреждающим знакам. Волоски на затылке встают дыбом, страх струится по венам вместе с кровью, говоря, что это было неправильно. Но я передаю бокал своему мужу, улыбаясь и мягко похлопывая его по плечу.

— Вот, держи, милый, — говорю я, легко прикасаясь губами к его щеке.

Когда поворачиваюсь назад к парню, с которым обменивалась взглядами, его нет.

Мой муж смеется и забирает бокал из моей руки, вырывая меня из моих мыслей.

— Ванесса, позволь мне познакомить тебя с Корделией. — Женщина рядом с ним протягивает руку, и улыбка на ее лице такая же фальшивая, как и последующие слова:

— Корделия. Я — фанат работ вашего мужа.

— Ванесса. Очень рада знакомству. Кажется, у моего мужа много фанатов на этой вечеринке, — улыбаюсь я, будучи хорошей женой и притворяясь, что не заметила, как она ему подмигнула. Ее слегка помятое платье напомнило мне о руке моего мужа, которая была на ее заднице несколько секунд назад. Меня мучает вопрос: хорошо ли он сжал ее, или позже найдет другие места для ласки.

Залпом выпиваю все содержимое своего бокала.

Все смотрят на меня, словно я выжила из ума, но я игнорирую их. Ставлю свой бокал на поднос проходящего мимо официанта, и поворачиваюсь с улыбкой:

— Что ж, Корделия, я много слышала о тебе. Ты одна из актрис в фильмах моего мужа, если я не ошибаюсь.

— Да, наш последний фильм выйдет на экраны уже в январе этого года, так что я очень переживаю.

— О, это прелестно. Ты близко с ней работал? — спрашиваю я своего мужа. — Вы, кажется, очень хорошо знаете друг друга.

— А, ну, да… — мой муж давится вином.

— Филипп показал мне все декорации. Он очарователен, — отвечает она, хихикая. — Он много знает об этом бизнесе. Клянусь, я снова чувствую себя новичком, когда оказываюсь рядом с ним.

— Хммм… могу представить, — отвечаю я с очередной улыбкой. Обращение к нему по имени уже многое дает понять. Это было быстро.

Филипп откашливается еще пару раз, его бокал с вином дрожит так, что жидкость выплескивается и капает на пол.

— О, боже, с тобой все в порядке, Филипп? — спрашивает Корделия, кладя руку ему на грудь.

Он кашляет еще больше, сгибаясь в этот раз, и похлопывая себя по груди. Я выхватываю бокал из его руки и отставляю его.

— Филипп? Скажи что-нибудь, — произношу я.

— Я… в порядке, — бурчит он, но я четко слышу вранье. Он слишком сильно кашляет, больше, чем когда-либо, и это при том, что он заядлый курильщик.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помогла? — спрашиваю я.

— Нет, нет, нет, мне просто нужно на воздух.

Я кладу свою руку на его спину.

— Значит, давай выйдем на улицу.

— Думаю, будет лучше, если вы отвезете его домой, — произносит Корделия, сглатывая комок в горле. — Он выглядит… больным.

— Спасибо за твое сочувствие, — отвечаю я. Всегда на чеку. — С нами все будет в порядке.

— Нет, она права, — Филипп кладет руку поверх моей. — Давай поедем домой. Кажется, организм не справляется с таким количеством вина. Я достаточно выпил для одной ночи, — смеется он, но это весьма жалкое зрелище. — Кроме того, я увиделся и поговорил с некоторыми людьми. Вечеринка, по всей видимости, продолжится и без нас.

— Хорошо, если ты уверен. Увидимся позже, Корделия, — отвечаю я, махая ей, пока вывожу мужа на свежий воздух.

Перед нами открывают дверь, и я сопровождаю его на улицу. Мой муж отмахивается от любой помощи, которую ему предлагают официанты, так же, как и от моей. Я помогаю ему спуститься по каменным ступенькам, которые выполнены весьма искусно. Чем дальше мы идем, тем больше он опирается на меня, и становится все труднее помогать ему. Вскоре я почти тащу его на себе.

— Что с тобой происходит? Ты в порядке?

— Да, — отвечает он, и кашель становится громче. — Просто немного перебрал, и все. — Он спотыкается о бордюр, почти утаскивая меня за собой. Мне едва ли удается удержать нас обоих на ногах.

— Филипп, это не нормально. Ты даже идти не можешь, — отвечаю я, ведя его всю дорогу до нашей машины.

— Ничего ненормального, я всего лишь немного… навеселе, вот и все, — он похлопывает по карману, опираясь на машину и доставая ключи, а я открываю дверь, чтобы залезть внутрь.

— Нет, нет, я поведу, — произносит он.

— Что? Да ни в жизни! Ты не можешь. Ты слишком пьян.

Он хмурится.

— Нет, не пьян. А сейчас отойди и дай мне сесть за руль.

Я корчу недовольную гримасу.

— Всегда нужно быть таким упрямым? Просто дай мне повести машину. Я могу безопасно доставить нас домой.

— Все в порядке. А теперь отойди в сторону, женщина, — он толкает меня с такой силой, что мне приходится ухватиться за дверь, чтобы не упасть.

Прежде, чем у меня есть шанс запротестовать, он садится за руль и захлопывает за собой дверь. Мои руки сжимаются в кулаки, когда я устремляюсь к противоположной стороне машины и безмолвно шевелю губами, проклиная его. Этот человек… уф, куча дерьма, с которой мне приходится согласиться, сводит меня с ума.

Я открываю дверь и сажусь на место, громко захлопывая ее за собой. Филипп заводит машину и трогается с места, икая и цепляя бампером бордюр у края дороги.

— Осторожно! — вырывается у меня.

— О, хватит, — отвечает он, выезжая с парковки. — Ты можешь просто дать мне передохнуть?

— Нет, это опасно, и ты знаешь это.

— Я сказал, что я в порядке. Чего еще ты хочешь от меня, а? — он начинает давить на газ.

— О, только не снова.

— Замолчи и дай мне заняться своим делом.

— Делом — это вести машину? — жестикулирую я, пока мы едем по городу.

Он бросает на меня взгляд.

— Ты можешь просто не усугублять? Просто хотя бы на одну гребаную секунду моей жизни ты можешь просто не раздражать меня своим дерьмом о вечной любви?

Машина несется быстрее и быстрее, несмотря на оживлённое движение.

— Филипп, остановись.

— Нет, это ты остановись.

— Нет, я имею в виду светофор! — кричу я.

Слишком поздно. Он уже проезжает на красный. Я закрываю глаза руками, чтобы не видеть неминуемую катастрофу. Сердце грохочет в груди, дыхание сбивается, и, когда я снова открываю глаза, вижу, что ничего не произошло. Филипп по-прежнему сидит рядом и громко дышит, вены на шее набухают, а лицо краснеет от ярости.

— Да какого черта с тобой не так? — кричу я.

— Со мной все нормально, а вот что с тобой не так?! — кричит он в ответ.

— Ты только что проехал прямиком на красный свет. Ты в своем уме?

— Я — да, это твоя гребаная вина в том, что ты всегда впиваешься мне в горло! — шипит он.

— Так это расплата? Хочешь запугать меня? Как ты смеешь? — произношу я. — Останови машину.

— Нет.

Мы приближаемся к шоссе, и я не хочу, чтобы стало еще хуже. Мне нужно выбираться отсюда.

— Филипп, останови машину. Сейчас же. Пожалуйста.

— Нет, — повторяет он, дымясь от злости.

— Выпусти меня! — визжу я.

— Мы не станем этого делать. Не сейчас, — отвечает он, скрипя зубами.

Я оборачиваюсь, но все, что я вижу — это полосы трассы и другие машины. Ни травы, ни чего-нибудь отдаленно напоминающего то, на что можно было бы выпрыгнуть, даже если это смехотворная идея. Но когда вы находитесь под действием страха, в вашей голове проносятся глупые идеи. Я ненавижу опасность.

Дерьмо, мы уже едем по магистрали. Уже слишком поздно.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я. — Съезжай с магистрали!

— Я везу нас домой. Теперь ты закроешь рот? — взрывается он. — Ты сводишь меня с ума своим постоянным нытьем!

От крика он сильно закашливается, и машину ведет в сторону.

— Осторожно! — шиплю я, потея, словно бешеная.

— Заткнись! Просто заткнись, ладно? Если ты сможешь закрыть свой рот хотя бы на десять минут, мы доберемся до дома целыми и невредимыми, и я избавлюсь от этого гребаного кашля, — рычит он сквозь приступы.

— Ладно, — отвечаю я, и отворачиваюсь к окну.

Огни проносятся быстрее с каждой милей, оставшейся позади, машины мелькают с такой скоростью, будто их и не было. Я пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании, стараюсь успокоиться, чтобы подумать о рациональном решении проблемы. А проблема в его жутком кашле и невыносимо дрянном характере. Я пытаюсь игнорировать тот факт, что машина до сих пор набирает скорость, и что его кашель не утихает, даже если он сказал, что так будет, если мы перестанем разговаривать. Спустя несколько минут вихляние машины по трассе становится таким бесконтрольным, что я поворачиваю голову, чтобы выяснить, могу ли я помочь.

И от того, что я вижу, у меня останавливается сердце.

Глаза Филиппа открываются и закрываются.

Его тело обмякает, руки повисают на руле, и машина уже переезжает с одной полосы на другую.

— Нет! — визжу я, хватая руль изо всех сил, что могу в себе найти, пытаясь вовремя ее выровнять.

Но траектория машины слишком искажена, и, когда я поворачиваю руль, она начинает вращаться.

Заднюю часть ведет влево, и машина врезается в ограждение. Двигающийся за нами автомобиль ударяется в наш так сильно, что мы подлетаем в воздух.

В этот момент меня отбрасывает на сидение, и голова врезается в стекло, взрываясь болью. Перед глазами все расплывается, пока машина делает кульбит над дорогой. Меня качает слева направо, затем вверх и вниз, так как ремень безопасности немного помогает удержать мое тело. Я закрываю руками лицо в попытке защититься, когда машина переворачивается еще и еще.

Когда она останавливается, я вишу головой вниз, чувствуя силу притяжения всем телом. Мои легкие вот-вот взорвутся от стиснутого внутри воздуха. Мой разум покидает тело, и я на несколько секунд теряю сознание, периодически приходя в себя. Кровь стекает по носу, не давая отключиться. Руки немеют, и стопы опухли, но где-то внутри себя нахожу мужество сдвинуться. Приподнимаю ремень безопасности и отстегиваюсь. Падаю всем телом на крышу машины, которая теперь внизу, при этом ударяясь ребрами. Я вою от боли, но замолкаю, потому что мне не хватает воздуха. Моргаю, чтобы увидеть хоть что-то и осмотреться. Филипп висит рядом со мной, его тело безжизненное и вялое. А затем я замечаю дым.