Кэтрин Куксон - Кэти Малхолланд том 2

— Не надо. Не надо, Том, не трогай его. Пожалуйста, только не сейчас.

Эндри умирал долго. Воля к жизни была очень сильна в нем, потому что он не хотел разлучаться с женщиной, которую любил столько лет. Четыре дня он отчаянно боролся со смертью, удивляя докторов своей выносливостью.

Четыре дня и четыре ночи Кэти не отходила от его постели. Она сидела возле него, держа его слабую руку в своей и глядя полными слез глазами на его бледное измученное лицо. Бетти и Кэтрин время от времени заходили в комнату, но она не замечала их. Тиканье стенных часов на лестничной площадке становилось все громче и громче, теперь ей казалось, что маятник отсчитывает секунды у нее в голове, каждый раз повторяя: Энди! Энди! Энди! Энди!

В течение сорока пяти лет в ее душе не было другого имени, кроме этого; в течение сорока пяти лет все ее чувства были посвящены ему, и все ее мысли были обращены к нему. В течение сорока пяти лет она была его Кэти, его любимой Кэти. Она сомневалась, что где-то в мире существовала еще такая сильная любовь, как та, которая связывала их все эти годы… А теперь близился конец.

Маятник, отсчитывающий секунды в ее голове, остановился, и тиканье часов умолкло. Его рука пошевелилась в ее руке, и его рот приоткрылся.

— Кэти, — прошептал он.

Его голос доносился откуда-то издалека, словно с другой планеты.

— Да, мой дорогой. Я здесь. Я здесь, с тобой.

— Кэти.

Его сухие губы дрогнули, а глаза, все еще удивительно синие, посмотрели на нее с узнаванием. Потом его черты расплылись за пеленой слез, застлавшей ее взгляд, и она, беззвучно рыдая, продолжала сжимать его руку.

— Кэти, — повторил он.

— Что, мой дорогой?

— Прости меня, Кэти. Прости.

— О, Энди!

— Мой сын… он плохой. Я не… не знал, только иногда… замечал что-то в твоем взгляде, но не мог… не мог понять.

— Не волнуйся, любимый. Это уже не имеет никакого значения. Не разговаривай, лучше отдохни.

— Нет времени, Кэти. Долгий отдых, у меня впереди долгий отдых.

Некоторое время он лежал молча, с закрытыми глазами. Потом его веки снова разомкнулись.

— Ложь, Кэти. Это все ложь.

— Да, дорогой, это ложь. Не волнуйся, я понимаю. Я понимаю.

— Я люблю тебя, Кэти.

— Я тоже люблю тебя, Энди. Я тоже. Всегда любила и буду любить.

Его глаза открылись шире, и его взгляд скользнул по ее лицу, по ее щекам, губам, волосам, словно обрисовывая каждую ее черту, — так он смотрел на нее в первые годы их любви. Когда он снова заговорил, в его голосе появилась неожиданная сила.

— Она приплыла за мной, Кэти. На всех парусах. Она приплыла за мной. Я должен отплывать.

Едва он успел это сказать, как жизнь покинула его. Его рука стала неподвижной в ее руке, но глаза продолжали смотреть на нее, только теперь их взгляд был остекленевшим. Она бросилась на кровать и, сжимая в объятиях его безжизненное тело, разрыдалась.

Высокий худощавый молодой человек со смуглой кожей и темными глазами и волосами сошел с поезда в Джарроу, вышел за контрольное заграждение и, поставив на землю кожаный чемодан, протянул контролеру билет со словами:

— Вы случайно не слышали о месте, которое называется Гринволл-Мэнор?

Контролер отодвинул со лба козырек форменной фуражки и внимательно посмотрел на молодого человека, чей внешний вид и акцент ясно говорили о том, что он американец.

— Гринволл-Мэнор? Конечно, кто же не знает Гринволл-Мэнор! Только это далековато отсюда, это за новой усадьбой. В ту сторону ходит автобус, но он идет только до проселочной дороги, а оттуда еще полторы мили ходьбы до старого дома. Когда я был мальчиком, я ходил собирать смородину в те края. Там вокруг все заросло. Этот дом в детстве наводил на меня страх.

— Там еще кто-нибудь живет?

— Да. Насколько мне известно, да. Фрэд Батман довезет вас в своем такси до старой усадьбы, если хотите. Его машина припаркована прямо у выхода с вокзала.

Такси оказалось побитой маленькой машиной с немного покореженным корпусом. Молодой человек погрузил чемодан в багажник и устроился на заднем сиденье. Фрэд Батман завел дребезжащий мотор и сказал, стараясь перекрыть шум:

— Интересно, зачем вам понадобилось ехать в Гринволл-Мэнор. Туда уже давно никто не ездит. За усадьбой присматривают двое моих друзей.

— В самом деле? — вежливо отозвался пассажир.

— Вы едете к старому джентльмену?

Прошло некоторое время, прежде чем американец ответил.

— Да, — не очень уверенно сказал он. — Да.

— Ему уже перевалило за сто. Трудно поверить, что он еще жив. А вы бы видели, в каком он состоянии!.. Вы предупредили, что едете к ним?

— Нет. Я… я не был уверен до последнего, что смогу приехать, поэтому не стал предупреждать.

— Понятно. А вы родственник, сэр?

— Да. Да, я думаю, меня можно назвать родственником.

— Старого джентльмена или старой леди?

Американец опять помедлил с ответом.

— Я думаю, обоих, — сказал он наконец.

— Понятно. Я вас понял, сэр.

Тон шофера однако указывал на то, что ситуация не совсем ему ясна.

Такси свернуло на боковую дорогу и поехало среди полей.

— Красивые у нас места, не так ли, сэр? — заметил Фрэд, кивнув в сторону открытого окошка. — Особенно в такой день, как сегодня. Здесь и дышится свободнее.

— Да, да, — рассеянно согласился американец. — У вас здесь в самом деле очень чистый воздух.

— Ну, вот мы и приехали, сэр. Усадьба вон там, — Фрэд указал на темное пятно деревьев слева от дороги. — Говорят, раньше здесь были сады. А сейчас, как видите, все заросло сорняками. А еще здесь была ферма, но от нее остались одни развалины.

Американец подался вперед на сиденье, с любопытством оглядываясь по сторонам. Такси въехало на территорию усадьбы через открытое пространство между каменными стенами ограды, где раньше, по всей видимости, были ворота, проехало по темной аллее и притормозило возле лужайки, за которой высилось большое неуклюжее строение из серого камня. Американец вышел из машины и некоторое время постоял перед домом, разглядывая его унылый серый фасад, потом последовал за таксистом в вымощенный булыжниками внутренний двор. В щелях между камнями прорастала высокая трава.

Просторный двор был со всех сторон окружен хозяйственными постройками. В дальнем его конце была стена с аркой. Сейчас через арку вышла женщина с ведром в руках. Увидев посетителей, она на секунду остановилась, потом быстро зашагала к ним.

— А, это ты, Фрэд! — воскликнула она, тем временем пристально изучая незнакомца. И по мере того как она разглядывала его лицо, ее взгляд становился все более и более изумленным.

— Привет, Мэгги, — сказал Фрэд. — Я привез вам гостя.

Мэгги, полная приземистая женщина средних лет с круглым добродушным лицом, посмотрела на таксиста и тут же снова перевела взгляд на незнакомца.

— Кого вы желаете видеть, сэр? — осведомилась она.

Гость улыбнулся.

— По правде сказать, я не ожидал увидеть здесь кого-либо, — медленно проговорил он. — То есть, честно говоря, я вообще не думал, что в доме еще кто-то живет. Я просто приехал взглянуть на усадьбу… Я знал, что моя прабабушка умерла здесь два года назад. Я не ожидал, что кто-то из родственников еще жив.

Мэгги Робсон посмотрела на гостя с еще большим интересом.

— Значит, вы ее правнук?

— Я Дэниел Розье Третий, — просто сказал он, широко улыбаясь.

— Ну и ну! — Мэгги всплеснула руками. — Жалко, что хозяйка не дожила до этого дня. Она бы очень вам обрадовалась. Вы… вы, конечно, зайдете, сэр? Я сейчас позову моего мужа — он наверху с хозяином.

Мэгги провела гостя в дом и, оставив его в огромной каменной кухне, вышла. Через пару минут она вернулась в сопровождении мужчины.

Мужчина был примерно того же роста, что и она, только, в отличие от Мэгги, он был худым и жилистым.

— Это Вилли, мой муж, — представила его Мэгги.

— Очень приятно.

— Очень приятно, сэр. — Вилли внимательно смотрел на Дэниела, и на его лице отобразилось самое неподдельное удивление. — Для нас это сюрприз, сэр, — сказал он с нервным смешком. — Жена говорит, вы правнук старика… то есть старого джентльмена.

— Это именно так, — подтвердил Дэниел.

— Вы американец?

— Да.

— И вы специально приехали из Америки, чтобы…

— Нет. Я учусь в Кембридже. Я приехал в понедельник, и поскольку до начала занятий еще остается неделя, я решил заглянуть сюда.

— Кембридж? — вмешался в разговор Фрэд. — Вы учитесь в Кембридже, сэр? О, я знаю Кембридж, я там бывал. Приятное место, не так ли, сэр?

— Вы впервые приехали в Англию? — спросил Вилли.

— Нет, это мой третий год в Кембридже. Но я… я до самого недавнего времени не знал, что у меня есть родственники в Англии. Я узнал об этом, когда умер мой дед. Отец, разбирая его архивы, нашел письма из Англии — точнее, именно отсюда, из Гринволл-Мэнора.

— О, я вас поняла, сэр, — Мэгги склонила голову набок, не сводя глаз с лица Дэниела. — Ваша прабабушка была очень хорошей женщиной, сэр, настоящей леди.

— Я в этом не сомневаюсь, — отозвался Дэниел с вежливым кивком.

Мэгги повернулась к комоду и, достав оттуда белую льняную скатерть, накрыла ею угол длинного кухонного стола. Она поставила на стол большую поджаристую хлебину, блюдо с сыром, половину фруктового пирога и дымящийся чайник.

Прихлебывая крепкий душистый чай, Дэниел чувствовал, как возбуждение все сильнее и сильнее овладевает им. Это возбуждение, смешанное с любопытством, не было совсем ново ему. С тех пор как отец обнаружил в архивах деда письма из Гринволл-Мэнора, его не оставляло желание докопаться до сути их семейной тайны. Письма были найдены две недели назад, когда его дед, Дэниел Розье Первый, скончался, а бабушка лежала в коме и почти не было надежды на то, что она выживет. Тогда отец и начал разбирать бумаги деда. В секретере в библиотеке он нашел кипу писем, которые не имели отношения к деловой переписки Дэниела Первого. Это была личная корреспонденция, и Дэниел Розье Второй был глубоко потрясен, узнав, что у него, оказывается, в Англии была бабушка, которая умерла два года назад, и дед, который во времена смерти бабушки, был еще жив.