До сих пор я стояла как громом пораженная, но теперь явно требовалось взяться за дело. Я никоим образом не позволю шестилетней девочке и восьмилетнему мальчику пить виски, пока они на моем попечении. Несусь через кухню и выхватываю бутылку.

Люк яростно смотрит на меня.

— Отдай.

Я медленно делаю вдох, потом выдох. Я смотрела «Суперняню». Спокойствие и контроль.

— Это напиток для взрослых, — объясняю я. — Вам я дам молока.

Люк брезгливо поджимает губы, как будто ему предложили выпить мочи.

— Какого черта! Я не буду пить молоко.

— Оно полезно для здоровья. — Я крепко прижимаю бутылку к груди.

— На хрен!

— Смотри, что у нас есть, Кэти. — Лея хлопает меня по плечу. — Сэмми говорит «привет».

Я оборачиваюсь и вижу, что на шее у девочки висит огромная змея.

Дзынь. Бутылка выскальзывает из рук и разбивается. Весь пол залит виски.

— Сэмми добрый. — Лея наставляет змею на меня. — Он любит нянь. На ужин.

Ненавижу змей.

И детей тоже.

— Нашу последнюю няню он съел, — подхватывает Люк. — Как ее звали?

— Я ее звала «тупая корова», — отвечает Лея.

— Убери змею! — приказываю я. — Или я позвоню вашему отцу.

Люк ухмыляется:

— Ой как страшно!

— Папа не будет против. — Девчонка целует змеиную голову. — Он добрый, потому что у нас нет мамы.

— Он нам все разрешает, — добавляет Люк. — Папа говорит, мы должны иметь свободу выражения.

И они продолжают в том же духе. Лея пачкает красками ковер, Люк спускает домашнее задание в унитаз, затем оба принимаются плевать в окно на головы туристам. Я сижу в гостиной, одним глазом глядя на змею, а другим — на часы. По сравнению с двумя этими чудовищами мои одиннадцатиклассники, которые сеют ужас в школе имени сэра Боба, — просто невинные овечки.


Джейсон задерживается на полчаса. Трудно его винить — будь эта парочка моими детьми, я бы купила билет на Марс в один конец. Я понимаю, что больше не в силах терпеть. Перепробовала все способы: от угроз («Ой-ой как нам страшно!») до попыток поставить в угол, — ничего не помогло. По-моему, их только могила исправит.

Если Мэдс все еще дуется, то, кажется, у меня есть отличный способ ее подбодрить.

Джейсон наконец появляется — в семь, и я бы не сердилась, если бы не знала, что его мастерская — на первом этаже. От него несет спиртным. Не иначе как принял для храбрости, думаю я, хватаю сумку и готовлюсь удрать. Чтобы вернуться сюда еще раз, нужны стальные нервы.

— Итак… — Джейсон проводит рукой по волосам и нервно смотрит на детей, которые тихонько сидят на кушетке и делают вид, что внимательно смотрят телевизор. — Все в порядке?

Наверное, поверить не может, что я еще жива.

— Прекрасно. — Я отступаю к двери. — Мне пора.

— Завтра в то же время? — с надеждой спрашивает Джейсон.

Я готова поклясться, что Люк и Лея хищно облизываются.

Как бы намекнуть потактичнее?.. «Ваши дети — исчадия ада, и никакие деньги не заставят нормального человека приблизиться к ним на две мили»?

Пожалуй, нет.

— Мне только что предложили другую работу. — И в общем, я не то чтобы стопроцентно лгу. — Боюсь, у меня не будет времени для Люка и Леи.

Джейсон Говард вздрагивает.

— Как жаль. Почему-то все няни так торопятся уйти, как будто дом горит.

— Хм… — Я вспоминаю, как отнимала зажигалку у Люка, который пытался поджечь волосы сестры.

А потом я выскакиваю оттуда как можно скорее и бегу прямиком в «Русалку». По-моему, я заслужила кружку эля после такого дня. И не одну.


В пабе тихо — наступил тот час, когда дневные завсегдатаи уже разбрелись по домам, а рыбаки еще не вернулись с ловли. В том углу, где обычно сидят местные, что-то бормочет некая нетрезвая дама, а у камина пьют эль двое мужчин, которые подозрительно смахивают на журналистов. Я беру бокал вина, устраиваюсь у окна, смотрю на красные и зеленые огоньки траулеров, медленно ползущих к причалу, вытаскиваю из сумки записную книжку, несколько мгновений размышляю, а потом убираю обратно. Я слишком устала, чтобы писать. Зад болит после утренних приключений, а нервы истрепаны общением с маленькими дьяволятами.

Неприятно признавать, но предложение Гэбриела кажется сейчас очень даже подходящим. Не принять ли его?

Все лучше, чем нянчиться с двумя исчадиями ада.

Так что же мешает?

Я отпиваю вина. Олли — единственное, что меня удерживает. Конечно, это глупо, ведь у него есть Нина, но я не хочу, чтобы мой друг думал, будто я нашла другого, едва успев расстаться с Джеймсом. Он решит, что я несерьезная.

Какая чушь. Речь идет об Олли. Он мой друг, родственная душа, человек, который знает меня лучше всех, а вовсе не какая-то абстрактная фигура. Конечно, именно ему я должна рассказать о странном предложении Гэбриела.

Отхлебнув еще вина, принимаю смелое решение.

Я позвоню Олли и скажу, что скучаю по нему. Позабуду свою гордость, поставлю все на карту и так далее, если такой ценой мы сможем уладить нелепое недоразумение и снова быть друзьями. Больше никаких глупостей. Если я чему-то и научилась, пока бегала по больницам, так это тому, что жизнь не бесконечна.

Лови момент, и все такое.

Мои пальцы начинают набирать номер Олли как бы сами собой. Слышатся бесконечные гудки. Я нетерпеливо обрываю звонок и пробую дозвониться на мобильный. После нескольких гудков слышится щелчок. Олли берет трубку.

— Ол! — восклицаю я; душа буквально воспаряет к небесам. — Это Кэти. Как дела?

— Привет, Кэти.

Судя по отрывистому тону, Нина не очень рада меня слышать. В ужасе, я едва не роняю телефон.

— Э… привет. — Надеюсь, в моем голосе не звучит разочарование. — Олли далеко?

— Он сейчас занят. Я могу что-нибудь передать?

— Мне нужно с ним поговорить.

— Сейчас это не очень удобно, — церемонно говорит Нина, будто я назойливая поклонница, которая звонит в разгар званого ужина. — Потому что, — она понижает голос, — мы в магазине.

— В магазине? — Я удивлена так, как будто парочка гуляет нагишом по Илингу. Олли ненавидит ходить за покупками. Я неизменно оставляла его в пабе с пивом, если хотела предаться мотовству. — Олли не любит магазины.

— Он охотно ходит вместе со мной, — самодовольно говорит Нина. — Открою тебе один секрет. Я была в ювелирном салоне и увидела красивое золотое кольцо с бриллиантом. Олли пошел за ним. Ты понимаешь, что это значит, Кэти?

Конечно. Что Олли спятил.

— Вы обручились?

Она самодовольно хихикает.

— Угадала.

Меня сейчас стошнит. Всего полтора месяца назад Олли сказал, что они с Ниной, возможно, опять сойдутся, а теперь уже сделал ей предложение?

— Поздравляю. — Не знаю, как мне удается выговорить это, не задохнувшись. — Можешь передать Олли пару слов?

— Он здесь, — говорит Нина. — Хочешь с ним поговорить?

— Нет!

Ни за что. Что я скажу, если добрый, славный Олли женится на стерве Нине? От одной мысли об этом хочется выть.

— Просто… передай привет… и мои поздравления.

— Конечно, — говорит Нина — великодушная победительница. — Но по-моему, Кэти, тебе пора оставить его в покое. Живи своей жизнью.

— Уже оставила. — Я натянуто смеюсь. Ол бы сразу догадался, что я вру, но Нине меня не раскусить. — Ты видела газеты? Я встречаюсь с Гэбриелом Уинтерсом. С мистером Рочестером. Мы вместе. Я позвонила именно затем, чтобы сказать это. Я хотела сообщить Олли новости, на тот случай, если пресса начнет докучать. Передай ему, ладно? Я бы охотно с тобой поболтала, но мне пора. Гэбриел ждет меня на ужин.

Вешаю трубку, радуясь тому, что Нина в кои-то веки потеряла дар речи от изумления.

Сердце бешено колотится, и ужасно хочется выпить. Честно говоря, если Олли обручился с Ниной, то я обязана напиться.

Иду к стойке и замечаю, что в баре стоит мертвая тишина, не считая потрескивания огня и шума воды. Становится понятно, что я чересчур громко говорила по телефону. Все, кто есть в «Русалке», начиная с барменши и заканчивая старой чудачкой в углу, слышали каждое слово и теперь глазеют на меня. Двое журналистов, сидящие у камина, буквально истекают слюной, и один из них уже кому-то звонит.

Черт…

Видимо, все-таки придется принять предложение Гэбриела.

Глава 16


Помните старую поговорку «Бойтесь своих желаний, они могут исполниться»? В моем случае это истинная правда. Будучи бедной учительницей, я тратила немногочисленные сбережения на глянцевые журналы и зеленела от зависти, разглядывая самодовольные лица и роскошные особняки баловней судьбы. Дописывая отчет или стоя в вагоне метро, носом в чужую подмышку, я думала, как замечательно быть знаменитостью: и деньги, и слава, и поклонники…

На самом деле все по-другому.

Прошло лишь три дня после того, как я заключила торжественный договор с Гэбриелом, но мир уже перевернулся с ног на голову. Куда бы я ни шла, кто-нибудь обязательно направляет на меня фотоаппарат или просит рассказать о моем так называемом романе. Два дня назад, когда я отправляла Олли поздравительную открытку, ко мне прицепилась Анжела Эндрюс, которая предлагала за интервью такие головокружительные деньги, что я чуть не рухнула. Хотя постоянное внимание сводит с ума, Мэдди утверждает, что все гостиницы в Трегоуэне битком набиты журналистами, а я очень популярна среди местных жителей.

Жаль, что Ричард не разделяет их мнение.

— Так больше продолжаться не может! — восклицает хозяин дома, задергивая занавеску в гостиной, чтобы не видеть папарацци. — Я не могу ни думать, ни работать. Тебе придется уехать, Кэти.

— Не беспокойтесь, — уверяет Гэбриел, сидя на кушетке и просматривая утренние газеты — особенно колонку сплетен. — Они через две-три недели успокоятся…