Пусть засунет их себе в задницу. С какой стати я должна платить? Мы больше не живем вместе, и потом, Джеймс зарабатывает вчетверо больше, чем я. Пусть с его проблемами разбирается Элис Сэвилл.

Я смотрю в окно. Поля и равнины проносятся мимо, сливаясь в зеленую ленту. Вокруг и впрямь очень красиво. Как бы странно это ни звучало, но я никогда еще не путешествовала на запад дальше Девона, поэтому нынешняя поездка — настоящее приключение. Я смело еду туда, где никогда не бывала, и перед глазами разворачивается удивительная картина, совсем как в кино. Свежевспаханная земля — потрясающего красно-кирпичного оттенка — кажется удивительно яркой по сравнению с темными лесами и синим небом. Маленькие домики на опушках рощ напоминают островки в огромном океане злаков и трав. Для жительницы Илинга, где люди чувствуют себя неуютно, если живут дальше чем в пяти минутах езды от магазина, все это незнакомо и приятно. Может быть, я обрету утешение на лоне природы, точно какая-нибудь романтическая литературная героиня? Жаль, что Вордсворт монополизировал рынок романтической поэзии лет триста назад, иначе, несомненно, моя смятенная душа породила бы какую-нибудь трогательную балладу.

Самый приятный момент путешествия — когда поезд пробирается по извилистому участку так близко к морю, что можно буквально достать до воды рукой. Я словно попала в иной мир — сверкающее море ничуть не похоже на грязно-коричневые воды Темзы, а медленная и певучая речь пассажиров — на резкие интонации подростков в школе. Рыбачьи лодки и серфингисты под яркими парусами заставляют вспомнить об Олли. Будь он здесь, наверняка бы стоял, прижавшись носом к стеклу, и объяснял, каким образом они держатся на воде и какие маневры проделывают. Олли весь день может говорить о серфинге, если получит такую возможность.

Впрочем, мы почти не разговариваем. Олли едва нашел время проводить меня и ворчливо пожелать удачи. Судя по всему, отрицательное обаяние Нины передалось ему.

Как я и обещала Джуэл, взяла в школе творческий отпуск и намерена некоторое время пожить у Мэдди в надежде начать писательскую карьеру. Мэдди страстно желает познакомить меня с местными талантами, и, разумеется, я восстановлю свой роман — именно с этой целью Фрэнки купил мне на вокзале новый блокнот.

— Ну что, детка, — спросил он, когда мы дошли до платформы, — ты уверена?

Фрэнки с опаской отнесся к моему решению пожить у Мэдс. Хотя, с его точки зрения, мужчина в платье — это прекрасно, он не питает особых иллюзий насчет Ричарда, а я не смею признаться, что Мэдс не предупредила мужа о моем приезде. Мы решили, что лучше поставить его перед фактом. В конце концов, что он сможет сделать, когда увидит меня? Ричард ведь священник.

— Абсолютно уверена, — ответила я. — Я больше не могу тут торчать. Джеймс сводит меня с ума. И потом, лучше оставить Олли и Нину в покое.

Гладкий лоб Фрэнки морщится.

— В голове не укладывается… Нина совершенно ему не подходит. Может, лучше остаться здесь и убедить Олли бросить Нину? А тебя наверняка возьмут обратно в школу, если ты хорошенько попросишь…

— Я не хочу возвращаться в школу. Кошмар с опухолью заставил меня очнуться. Не важно, насколько это трудно, — но я буду жить дальше, даже если в конце концов надорвусь.

— По-моему, ты поступаешь правильно, — наконец сказал Фрэнки, подсаживая меня в вагон. — Джуэл права: ты почувствуешь себя намного лучше, если займешься делом и попытаешься забыть Джеймса, вместо того чтобы рыдать. Чего достиг бы Гамлет, если бы сидел сиднем?

— Гамлет сошел с ума и умер, — напомнила я.

— Правда? — удивился Фрэнки. — Никогда не мог досмотреть пьесу до конца — чересчур мучительно четыре часа смотреть на хорошеньких мальчиков в трико и сознавать, что тебя близко к ним не подпустят. Обычно приходилось бежать из театра и идти в бар, чтобы успокоиться.

Он с усилием выныривает из моря воспоминаний и без особой охоты вновь переключается на Кэти Картер.

— Помнишь, что я говорил о Гэбриеле Уинтерсе?

— Если увижу его, то немедленно позвоню, — отбарабанила я.

— Да! — Фрэнки захлопал в ладоши. — У меня есть твой номер, и скоро я тебя навещу.

Потом он пошел в багажный вагон посмотреть, как дела у Кусаки, а я осталась с глазами, полными слез. Несмотря на все его чудачества, я очень привязана к Фрэнки. Керри из «Секса в большом городе» права: гей — лучший друг для девушки.

Гетеросексуалы — совсем иное дело…

— Лискерд? — переспрашивает дама, которая сидит напротив. — Тогда лучше поторопитесь, деточка, у вас полно багажа.

Она права. Багажа у меня больше, чем у иной суперзвезды. Не говоря уже о Кусаке, который путешествует в багажном вагоне, упакованный в специальную ванночку. Я собираю пожитки и пускаюсь к дверям вагона.

Когда поезд подъезжает к станции, хватаю вещи, но в неуклюжей попытке открыть дверь падаю с подножки, и все барахло разлетается.

Потрясающе.

И вот я сижу на платформе, с грудой вещей, остальные пассажиры торопятся мимо. Все здесь по-другому. Солнце кажется ярче, воздух — свежее. Я жадно дышу полной грудью, очищая загрязненные городским смогом легкие.

— Это твое, птичка? — интересуется дородный начальник станции, подкатывая ко мне синий пластмассовый контейнер с Кусакой.

Я киваю. Кусака многозначительно смотрит на меня своими глазами-пуговками.

— Однажды здесь у нас побывал Рик Штейн,[9] — замечает начальник станции, — но и то омара с ним не было. Это ужин?..

Кусака, кажется, оскорблен.

— Долгая история… Скорее домашний питомец. Везу его к морю, чтобы выпустить.

Мужчина таращится на меня.

— Черт возьми! Ручной омар? Докатились… Я бы предпочел эту тварь под соусом «Мэри Роуз». Впрочем, дело твое. Помочь дотащить вещи?

— Пожалуйста. — Руки у меня так оттянуты сумками, что даже удивительно, отчего они еще не волочатся по полу словно у гориллы.

Я иду вслед за начальником станции по платформе, через толпу усталых пассажиров и бойких туристов, по крутым ступенькам, через мостик, потом вновь по лестнице — к шоссе. К этому моменту я успеваю совершенно запыхаться. Нужно наконец подумать о своей физической форме — еще один пунктик к стремительно увеличивающемуся списку дел.

— Вызвать такси, красавица? — спрашивает начальник станции. — Правда, телефон на станции не работает.

— Все в порядке, спасибо. Меня подвезут. — Я оглядываю дорогу в поисках Мэдди, но ее нигде не видно. Меня это, впрочем, не беспокоит — Мэдс всегда опаздывает. Она умудрилась на час опоздать на собственную свадьбу. — Я приехала к друзьям, в Трегоуэн.

— Отличное место, — отвечает начальник станции, ставя Кусаку наземь. — Впрочем, я бы там жить не согласился. Надо же где-то и машину поставить.

Он возвращается на станцию, а я теряюсь в догадках. Что за место Трегоуэн, если там нельзя припарковаться? Воображение рисует узкие булыжные мостовые и контрабандистов, которые катят в пещеры бочонки с бренди.

— Разве не прелесть? — спрашиваю я у Кусаки, но тот поворачивается спиной и принимается чистить усики. Неблагодарная тварь. В следующий раз позволю Олли его сварить.

Если только следующий раз наступит. Глаза щиплет, и я энергично моргаю. Это чистая страница, начало увлекательной новой жизни. Я не стану плакать. Надо жить дальше.

— Вперед и вверх, — строго напоминаю я себе.

Впрочем, вперед двигаться проблематично, потому что Мэдс еще не приехала. Поначалу меня это даже радует. Лучи заходящего солнца греют лицо, а теплый ветер доносит острый запах дикого чеснока. Не считая отдаленного шума трактора и дрожащего блеяния овец, царит тишина. Мимо проехали лишь две-три машины — видимо, таков час пик по-корнуоллски. Я сажусь на вещи и жду.

Через сорок минут я все еще жду, начиная паниковать. Солнце заходит за холм, и, хотя вокруг разливается прекраснейшее розовое сияние, становится прохладно. Сейчас всего лишь апрель, и я, в футболке и юбке, мерзну.

Выуживаю из сумочки мобильник и обнаруживаю, что связи нет. Потрясающе, блин. Запихиваю телефон обратно и снова жду. Когда солнце превращается в золотистое пятнышко на фоне пурпурного неба, я подумываю о том, чтобы покинуть пост и пешком пойти в Трегоуэн. Где бы он ни находился. Я рассматриваю ноги и понимаю, что скорее всего окончательно загублю красивые замшевые сапоги. В Корнуолле, конечно, весна, но грязь на дорогах непролазная.

Убью Мэдди Ломэкс, когда увижу ее!

Я уже готова отчаяться, когда мимо проезжает огромная черная «БМВ». Свет фар скользит по мне. Я слышу скрип тормозов, машина дает задний ход и останавливается рядом. Водитель выключает мотор, и одно из тонированных стекол опускается.

Мэдди? Откуда у нее «БМВ»? Разве что англиканская церковь повысила жалованье своим слугам.

Я вытягиваю шею в попытке разглядеть водителя, но заходящее солнце отражается от блестящей обивки салона и бьет в глаза, так что удается разглядеть лишь загорелую руку. Несомненно, мужскую.

Это уж точно не Мэдди.

Ничего не скажешь, везение. Не иначе как проезжий принял меня задорожную проститутку. Я готовлюсь увидеть какого-нибудь скользкого типа и лихорадочно пытаюсь придумать в ответ уничтожающую реплику.

Тогда водитель высовывает голову в окно, улыбается, и я от изумления едва не падаю в обморок.

О Господи! Должно быть, стресс последних нескольких недель сказывается сильнее, чем я думала.

— Ущипни меня, Кусака, — вырывается у меня. — Я брежу.

И не иначе — потому что вижу Гэбриела Уинтерса собственной персоной. Звезда улыбается так ослепительно, что впору надевать темные очки. Я отвожу взгляд, считаю до пяти и снова поворачиваюсь к машине.

Господи, это он. Действительно он.

— Эй, — говорит актер низким сексуальным голосом, которым совсем недавно завлекал в постель Джейн Эйр. — Вы заблудились?