– Сколько-сколько? – вытаращил глаза он.

– А… ну… – поняв, что проговорилась, я утратила весь свой пыл. – Просто ты сам сказал, что зрителей не пускают…

– Тогда ладно, – тактично не стал развивать тему Леня. – Но все равно… Ты что, совсем не боишься?

Я пожала плечами:

– Думаю, там таких, как я, будет две трети, если не три четверти. Так что сильно не опозорюсь.


Борис Михайлович дал Лене тот же номер телефона, что был указан на сайте, и это только утвердило меня в подозрениях. Но говорить я больше ничего не стала, просто позвонила и записала нас обоих на прослушивание. Любезная девушка прощебетала:

– Ждем вас в пятницу в 14:00 в Театре оперетты.

– А где именно в театре? – переспросила я.

– Там будут указатели, не заблудитесь, – успокоила она.

В пятницу я взяла отгул – не зря выходила на работу в субботу, когда срочно предыдущий номер сдавали! – и с самого утра начала собираться.

Как бы я там не выпендривалась перед Ленечкой, уж себе-то можно было признаться – боялась и нервничала я страшно. Я вообще в тот же вечер пожалела, что ввязалась во все это. Но деваться было некуда, и я начала повторять свой незамысловатый репертуарчик: отрывок из рассказа Зощенко, ария Марии Магдалины из любимого «Иисуса – суперзвезды», ну а если меня и после этого не прогонят со сцены и дело дойдет до танцев, изображу сольную партию из джайва. То есть, она не сольная, конечно, бальные танцы вообще парные, а просто исполняется синхронно партнером и партнершей. Но и отдельно смотрится вполне ничего…

Оделась я просто – в джинсы и водолазку. Не видно моих замечательных ножек, зато буду чувствовать себя поуверенней.

Мы с Ленечкой встретились за час до назначенного времени и не спеша пошли к театру. Девушка была права, мы не заблудились – на двери центрального входа красовался плакат со стрелкой «на кастинг». В указанном направлении потихоньку стекался разнокалиберный народ. Оригинально! Это что, всем одно и то же время назначили? Так мы тут тогда имеем все шансы до вечера просидеть, а может, еще и заночуем!

Стрелочки висели и внутри, в конце концов они привели нас в некое подобие спортзала. Помещение было уставлено скамейками и разномастными стульями, а вдоль стен тянулся балетный станок.

– Репетиционный зал! – восхищенно протянула девица с копной ярко-рыжих кудрей и внешностью юного Карлсона. Голос у нее тоже был под стать этому персонажу – громкий, с нотками пробивающегося смеха.

Кто-то громко и энергично похлопал в ладоши. Гул стих, все повернулись к неприметной двери на противоположной от входа стороне: возле нее стоял очень симпатичный, но очень хмурый парень с красной повязкой на рукаве, сосредоточенно перебирающий какие-то бумаги.

– Так, господа! – громко объявил «дружинник», когда стало тихо. – Я сейчас буду вызывать по десять человек из записавшихся и провожать на прослушивание. Остальные сидят и ждут своей очереди. Повторяю, сидят и ждут! Не бегают, не теребят меня за рукав, не заглядывают в список, не спрашивают, когда их очередь… Все понятно?

Ответом стало напряженное молчание.

– Вот и славно, – подытожил он. – Кстати, если кто-то пришел просто так, типа, объявление увидел и завернул, можете не ждать. Прослушивание только по записи!

Народ разочарованно зашевелился, часть потянулась к выходу.

– А сейчас – первая десятка! – парень начал зачитывать фамилии.

Откликались, как ни странно, далеко не все. Если так пойдет, очередь быстро продвинется! Вот чудные люди – записаться и не прийти. Хотя чему я удивляюсь, сама еще утром всерьез об этом подумывала…

Десятка наконец набралась, и парень увел испуганно сжавшуюся стайку. По залу пронесся облегченный вздох – словно кого-то сюда силой пригнали! – и сразу все как будто заговорили разом.

– Пойдем посидим, – я потянула Ленечку к ближайшей скамейке.

– Ну, ты как? – спросила я.

– Нормально, – через силу улыбнулся он.

– По десять человек, как в театральном училище, – услышала я незабываемый голос девушки-Карлсона, расположившейся на той же скамейке.

– А ты учишься или закончила? – поинтересовалась я.

– Поступаю, – весело откликнулась она.

– Что, сейчас? – удивилась я.

– Нет конечно. Этим летом уже четвертая попытка была…

– И как? – тоже заинтересовался Леня.

– В Щепке первый тур прошла, – похвасталась Карлсониха. – Кстати, меня Катя зовут.

Мы тоже представились.

– А потом?

– Ну что потом, – вздохнула она. – На втором срезалась. Вот решила тут попробовать. А вы?

Ответить мы не успели – снова появился парень и начал выкликать фамилии.

– Быстро как, – удивился Леня, когда парень удалился со второй десяткой. – По минуте, что ли, на каждого?

– Думаете, комиссия все, что вы приготовили, слушает? – снисходительно усмехнулась Катя. – Так, пару строк, и сразу прерывают. «Достаточно», – проскрипела она противным голосом.

– Ничего себе! – удивилась я, а Леня согласно кивнул:

– У нас в музыкальном училище то же самое на вступительных было.

– Ты в музучилище учишься? – заинтересовалась Катя.

– Закончил, – с достоинством кивнул он.

– Круто, – с непонятной завистью протянула она и повернулась ко мне: – А ты тоже?

– Нет, – поспешила откреститься я. – Я так, группа поддержки.

Снова появился парень с повязкой, и переспросить Катя не успела. Повисла тишина, все напряженно вслушивались в называемые фамилии.

Нас все не вызывали и не вызывали, хотя зал уже порядком опустел. Я уже устала ждать и трястись, мыслей вообще никаких не осталось, я только боялась за Леню – он-то как после всего этого выступать будет?

Но он, похоже, был как раз в своей тарелке, по крайней мере, выглядел вполне спокойным. Действительно, что это я – человек закончил музыкальное училище и работал в театре. Уж конечно, должен иметь выдержку получше моей!

Мимо нас пролетел парень, возвращавшийся с прослушивания.

– Ну как там? – тормознула его Катя.

– Отстой, – мрачно отозвался тот. – Не успеешь начать, сразу: «Спасибо, следующий!»

– Что я говорила! – скорчила страшную рожицу Карлсониха.

Я совсем приуныла. Мне казалось, что в зале всего осталось человек десять, когда нас наконец вызвали, всех троих. Леня и Катя бодро встали, а я осталась сидеть на скамейке, как приклеенная. Леня обернулся, вопросительно посмотрел на меня. Я молча покачала головой.

– Ну и правильно, – сказал он.

– Можно побыстрее! – повысил голос парень.

– Ни пуха! – проговорила я.

– К черту! – отозвался Леня.

Все вылетали быстро, а вот их партия почему-то застряла надолго. Я уже вся извелась, когда они наконец появились.

– Ну что? – вскочила я.

Леня пожал плечами:

– Сказали, позвонят. Уж извини, я твой мобильный дал. Больше мне здесь звонить некуда…

– Конечно, – закивала я. – Правильно. А когда позвонят-то?

– Да они звонят только если проходишь в следующий тур, – вмешалась Катя. – А так можете даже не ждать.

«Это ты можешь не ждать», – чуть не ляпнула я, но, взглянув в ее расстроенное лицо, передумала.


– А ты там что исполнял-то? – спросила я.

Мы шли по Дмитровке. Падал снежок, во всех витринах сверкали елки, мигали лампочки, переливались игрушки, и настроение у меня было под стать всему этому новогоднему великолепию – радостное и праздничное, как будто мы шли не с прослушивания, а уже прямо с премьеры.

– Да свое самое козырное – «Песенку герцога».

– «Сердце красавицы склонно к измене»?

– Угу. Только в оригинале.

– Вы «Риголетто» на языке оригинала исполняете? – удивилась я.

– Нет конечно, – усмехнулся Леня. – Тогда бы в наш театр вообще никто не ходил!

– А откуда знаешь?

– Да сам выучил на досуге.

– Ну и как? Не сразу оборвали?

– Не, целый куплет прослушали.

– Здорово! – обрадовалась я. – А еще что? Как с танцами?

– До танцев дело не дошло. Я стихотворение еще прочитал.

– Какое?

– Да не стал выпендриваться – «Жди меня».

– Тоже одну строчку?

– Нет, строфу.

– С ума сойти, ты знаешь, что такое строфа!

– А ты – что такое «Песенка герцога»! – не остался в долгу он.

– Да уж эту-то попсу все знают!

– Ну напой эту попсу, – предложил он. – Дальше первой строчки что-нибудь помнишь?

– Ладно, популярная классика, – не стала спорить я. – Ну и как тебе показалось, комиссию кто-нибудь предупреждал?

– А я не понял, – задумался Леня.

– Ну раз дольше остальных слушали, значит…

– Да ничего это не значит! И вообще, давай не будем раньше времени…

– А Катя как выступила? – я послушно сменила тему. – Вид у нее был не очень-то довольный.

– Ой, это было просто нечто! – оживился он. – Она там целую пантомиму пыталась разыграть, с мишками, зайчиками, детскими песенками какими-то…

– А что комиссия?

– А комиссия ей сразу сказала: «Девушка, если вы работаете аниматором в торговом центре, это еще не повод на кастинг в театр приходить!»

– Ну и свиньи, – возмутилась я. – Зачем же так-то? Она ведь даже первый тур где-то там прошла!

– Такими темпами она ко второму туру нескоро подберется, – заметил Леня.

– Какой ты, оказывается!..

– Привыкай, – пожал плечами он. – У нас, актеров, всегда так.

– Ой, у вас, у актеров! – передразнила я.

В моей сумке заиграл твист из «Криминального чтива». Эта мелодия стояла на звонках от не определившихся номеров. Мы остановились, переглянулись. Я вытащила телефон – номер и правда неизвестный.

– Алло, – внезапно севшим голосом ответила я. – Здравствуйте. Да, поняла. Могу… Хорошо, еду.