Элиз Вюрм - Каждый раз, когда мы влюбляемся

– Я боялась. – Ответила Элизабет, Рику.

– Чего?!

Он спрашивал так прямо, так требовательно…

– Себя.

Юноша нахмурился.

[lite] sleeper – «Saudade».

– Когда встречаешься в одном месте и в одно время, ты называешь это совпадением. Нет… Это как трагедия, замаскированная под случайность. Я боялась!

Телефон Лино зазвонил, зазвучал Nor Elle «Swallow One’s Pride».

Он посмотрел на нее нерешительно, мужчина с самыми голубыми на свете глазами.

Элизабет вспомнила «Все религии имеют по меньшей мере одну общую заповедь, а именно: «Не искажай душу». Как Адель в Les revenants, она боялась своего безумия!

– Ответь. – Сказала Элизабет, Лино.

– Хорошо.

Он накрыл ее руку своей рукой, сжал.

– No mires para abajo!

Он встал, высокий и статный.

– Was Hänschen nicht lernt, lernt Hans nimmermehr…

Улыбка на его алых губах, легкая и немного печальная…

– Долги нельзя отдавать быстро, иначе тебе больше никогда не дадут в долг.

Элизабет удивилась.

– Non importa!

Лино протянул к ней руку.

– Я сейчас приду.

Он ласково погладил ее по щеке, его рука горела.

– Когда папа сказал мне… о тебе, я воспринял это остро.

Рик невесело улыбнулся.

– Тогда он сказал мне «Повзрослей, иначе всю свою жизнь ты будешь чувствовать себя обиженным».

Он сварил ей кофе по-турецки – у нее вновь упало давление.

– Моя мать так и не повзрослела, и уже не повзрослеет.

Элизабет смутилась.

– Почему ты так думаешь?

– Папа был прав – если ты слаб, ты обижаешься на других людей, а если силен: на себя.

Она вспомнила «Я как сломанная марионетка, у которой глаза упали вовнутрь». Эти слова одного душевнобольного перевешивают все написанные до сих пор труды по самоанализу».

Элизабет подумала, силен, слаб… когда наши глаза падают вовнутрь, мы поступаем исходя из увиденного.

– Нет ничего больнее, чем обижаться на себя, – Сказала Элизабет, Рику. – Обижаться на других… не так страшно.

Он посмотрел на нее очень внимательно, юный мужчина…

– Почему?

– Когда обижаешься не себя понимаешь, что … ты можешь быть очень умной, но тебя все равно обманут!

– Почему?!

Рик был странно похож на Лино, он даже смотрел как отец!

– Мы все хотим кому-то верить, из-за желания верить умерло больше людей, чем из-за желания любить!

Рик немного нахмурился.

– Верить или любить. Любить или верить.

Он посмотрел на кухню в стиле Хай-тек, в которой они сидели за молочно-белым столом, на молочно-белых стульях-креслах.

– Ты любишь Хай-тек? – Удивился Рик.

– Я приняла этот дом таким, какой он есть.

Элизабет мягко улыбнулась.

– С возрастом начинаешь понимать, что менять нужно только себя.

– С возрастом?

Он весело улыбнулся.

– Мне тридцать восемь лет, и иногда я чувствую себя на все свои тридцать восемь.

Она тоже посмотрела на эту кухню в футуристическом стиле.

Лино уже жил в этом доме. С кем? Она никогда не спрашивала его об этом, и не спросит. Есть такие вопросы… их не нужно задавать даже самым близким людям!

– Моя дочь, – Сказала Элизабет, Рику. – Не хочет ничего понимать. Как Бальтазар.

Она вспомнила о кофе, которое он приготовил для нее, взяла чашечку и отпила глоток.

Кофе было очень ароматным и вкусным.

Элизабет улыбнулась Рику.

– Отличное кофе! Спасибо!

Мальчик порозовел от удовольствия.

– Люби свою мать, Рик – Судьба добра к тебе: у тебя есть мать!

– И папа. – Сказал он.

– Да. Это значит, что она добра к тебе вдвойне!

Она отпила еще кофе.

– Но мать это твоя спина – опора. Нормальная мать.

Музыка Джона Серри рядом с ними… «Lumia Nights»…

– У тебя хорошая мать, Рик…

Элизабет посмотрела на Джулио уснувшего в своем стульчике-кресле.

– Мне кажется, что нет плохих матерей, есть мертвые люди, живые, но мертвые…

– «Время» – это другое название рока, слепой и беспощадной силы, которая ходит по кругу, ничтожа все сущее. В Коране эта сила называется «Дахр» и бедуины, отвергая обращенный к ним призыв Единобожия, заявляют: «мы живем и мы умираем, и убивает нас только время (дахр)…

Лино закурил сигару Romeo y Julieta.

– Культ времени существовал в древнем доисламском Иране. Имя этого «бога» – Зерван, откуда название древнейшей религии ариев – «зерванизм». Древним грекам тот же «бог» был известен как Отец-время, Кронос, он же Сатурн римлян. Уран-небо и Кронос-время у греков разделены на два разных эона, следующих один за другим. У иранцев время и небо совпадали, отсюда выражение «чархи-фаляк» – «колесо рока» или вечно вращающееся небо, которое как кукловод поднимает из шкатулки марионеток и снова сбрасывает их, стуча костями, на дно, когда они отыграют свою роль.

Он замолчал, прислушался к музыке Джона Серри…

– Есть такая легенда… Один мудрец сказал: «Отрубите музыкантам руки, они играли фальшиво. И пусть они никогда больше не нарушат гармонию звуков».

Элизабет показалось, что гармонию Лино тоже нарушили.

– Если можно, надо простить человека – меньше хлопот.

Он выдохнул дым сигары, заглянул ей в глаза.

– Мне не хватало твоей любви. Мне не хватало быть с тобой. Мне не хватало видеть тебя, твои глаза и губы. Без тебя я не был счастлив до конца.

Его лазурно-голубые глаза потемнели, стали цвета ночного Океана…

– Мужчина может быть счастлив без любви, но не может – без женщины!

Она тоже заглянула ему в глаза.

– А женщина не может быть счастливой без любви, но может – без мужчины!?

– Да.

Его глаза вспыхнули, он улыбнулся.

– О тебе хочу думать. Думаю о тебе.

О тебе не хочу думать. Думаю о тебе.

О других хочу думать. Думаю о тебе.

Ни о ком не хочу думать. Думаю о тебе18!

Элизабет засмеялась.

– Это правда, девочка моя, я всегда думаю о тебе, я думаю, что ты подумаешь обо мне, если я поступлю так или вот, так…

– Я твоя совесть, Лино?

– Душа. Совесть это Дьявол, с ней всегда можно договориться, а Душа… ее можно заткнуть только на время!

– А потом?

– Когда она заговорит с тобой (или накричит на тебя?) захочется повеситься.

– И тебе хотелось!?

Он взял свою стеклянную чашечку с Эспрессо, отпил.

– Надавать себе пощечин? Да.

– Пощечин?

Она смутилась.

– Чтобы протрезветь.

Лино посмотрел ей в глаза.

– Каждому человеку, Элизабет, нужно время от времени… спрашивать себя: я достоин того, что имею? Я имею свое или… Не свое?

И Элизабет смотрела на него, смотрела.

Они сидели на террасе с видом на море, за круглым столом с белой скатертью до пола, и было тепло.

– И тебе не страшно?

– Знаешь, что я понял? С тобой… Мое на этой земле только ты и наши дети, я вас заработал!

Легкая улыбка на его алых губах, и почти тяжелый чувственный взгляд…

– Я молился о том, чтобы ты думала обо мне как о мужчине, а не как о брате, я проклинал себя, и вновь молился.

– Я должен помочь Алине?

– Должен, счастье мое, она была твоей женой.

– Ты тоже станешь помогать Джейкобу, если он попросит?

– Даже если не попросит.

– Почему?!

cataya – «sombre sommeil».

– Потому, что так правильно, даже если глупо.

Лино посмотрел на нее со смятением.

– Если Рик не хочет приезжать к матери, – Сказала ему Элизабет. – Пусть его мать приезжает к нам.

– Иногда я не понимаю тебя, – Вдруг сказал ей он. – Но даже не понимая, люблю!

– Я не права, Лино?

Она посмотрела на него, такая красивая.

– Права, мой цветочек…

Странно Лино посмотрел на нее…

– Если бы я мог, Элизабет… ЕСЛИ БЫ Я МОГ, Я БЫ СТЕР СЕБЕ ПАМЯТЬ, ЧТОБЫ НЕ ПОМНИТЬ ОБ АЛИНЕ!

Позже Элизабет наблюдала как Рик кормит Джулио кашей.

– Ты когда-нибудь жила рядом с человеком, который все ненавидит? – Вдруг спросил ее сын Лино.

– Да, – Ответила ему Элизабет. – С Бальтазаром.

Он посмотрел на нее так понимающе…

– А я с мамой.

Depeche Mode рядом с ними… «It’s No Good».

Чувак в белом уронил микрофон (сорри, мужик) Дэйв Гаан в блестящем костюмчике, девочка в леопардовых трусиках с подвязками и белых чулках…

Да, лукаво подумала она. Это не хорошо…

– Я бы так не смог, – Сказал ей Рик. – И на месте матери и на месте отца. Жить ненавидя, и жить рядом с человеком, который ненавидит.

– Всегда есть надежда что они… разненавидят.

Элизабет невесело улыбнулась.

– Разненавидят? – Рассмеялся он.

– Да, – Почти весело заулыбалась она. – Ненавидел и вдруг разненавидел…

Юноша засмеялся.

– С тобой интересно!

– Спасибо, месье!

Джулио смотрел на Рика так заинтересованно.

– Папа уехал в больницу? – Спросил ее Рик.

– Да, один из его пациентов… боится.

– Боится???

– Первого сеанса химиотерапии.

Джулио протянул ручку к Рику и что-то сказал ему на своем детском языке, мальчик заулыбался.

Лино позвонил ей когда она и Рик вышли на прогулку с Джулио.

– Ciao, девочка моя!

Элизабет улыбнулась.

– Ciao!

У него был немного хриплый, усталый голос…

– Как ты? Как наши дети?

– Хорошо, любимый мой, а ты?

Он улыбнулся.